Вдруг посерьезнев и став рассудительными в присутствии неожиданно обретенных сокровищ, как это часто случается со многими искателями, девочки завернули керамику в анорак Тильды, отчего плитки сразу же вновь покрылись тонкой пленкой пыли, пригасившей невероятное сияние знаменитого Де Моргановского люстра.
– А вон Вуди! – крикнула Тильда, подскакивая на месте, точно пробка на приливной волне.
– И чем он занят?
– Машину со двора выгоняет.
Поблизости от Баттерси-Рич никаких гаражей не было, и Вуди приходилось оставлять свой пребывающий в безупречном состоянии «Остин Кэмбридж» во дворе пивной на суррейском берегу.
– Я стараюсь привлечь его внимание, – объяснила Тильда сестре. – Пусть он нас домой отвезет, а тележку мы на заднее сиденье положим.
– Тильда, ты что, не понимаешь? Он ведь будет просто вынужден сказать «да», потому что ему нас жалко. Я сама слышала, как он говорил Ричарду, что мы вроде мусора, выброшенного штормом на берег. Нехорошо пользоваться его добротой. И потом, мы ему все сиденья испачкаем.
– Ну и что? Он сам виноват, раз такой добрый! И потом, не добрые унаследуют землю, а бедные, скромные и смиренные.
– А с добрыми что, по-твоему, случится?
– Добрые получат в зубы.
Вуди, разумеется, усадил девочек в машину и перевез через реку.
– А уж зимой, знаете ли, придется вам самим о себе заботиться, – вздохнул он, – боюсь, я тогда уже не смогу вас подбрасывать. Вот соберу свои вещички и до весны на причале не появлюсь. «Рочестер» я подумываю в сухой док поставить. Нужно и ему должное внимание уделить.
– И что же вы сам будете свои вещички собирать? – спросила Тильда.
– Нет, дорогая, скоро приедет жена и поможет мне собраться.
– У вас же нет никакой жены!
– Есть. Ты, детка, просто никогда ее не видела.
– А как ее зовут?
– Дженет. – И Вуди показалось, что он это имя только что выдумал, желая как-то себя защитить.
– А как она выглядит?
– Ну, реку-то она не особенно любит. И обычно проводит лето где-нибудь в другом месте.
– Значит, она вас бросила?
– Нет, конечно же, нет! Она купила себе «караван», это такой дом на колесах, и ездит на нем в Уэльс, в одно очень милое местечке недалеко от Тенби. – Хотя Вуди уже много раз давал подобные объяснения, сейчас он почему-то чувствовал себя несколько смущенным, ведь ему впервые приходилось рассказывать об этом шестилетнему ребенку. – А зимой мы оба возвращаемся в наш дом в Перли. Такое мы с ней дружеское соглашение заключили.
«Неужели на всем Баттерси-Рич нет ни одной пары, женатой или неженатой, которая может нормально жить вместе?» – думала Марта. Она, конечно, видела такие пары, но исключительно среди тех ненадежных людей, которые у них назывались «любителями хорошей погоды». Эти люди швартовали суда в средней части причала и жили там только летом. Вот среди них встречались супружеские пары, которые не только постоянно проживали вместе, но и размножались, хотя возможности увидеть, как врач с черным саквояжем спешит к ним по сходням (а может, даже и падает в реку!), Марте пока не представилось. В случае срочной необходимости под рукой всегда имелись медсестры с баржи «Блуберд». Эту баржу арендовала целая группа сестер и сиделок из госпиталя «Ватерлоо», так что, если у кого-то внезапно начинались роды, именно они могли и о роженице позаботиться, и «Скорую помощь» незамедлительно вызвать. Впрочем, сейчас почти вся средняя часть Баттерси-Рич уже опустела, а через неделю там и вовсе останутся только сами обитательницы «Блуберд».
В итоге Марта решила выбросить из головы мысли о тех неудобствах, которые они причиняют Вуди, и попросила его не останавливаться возле причала, а проехать чуть дальше, на Нью-Кингз-роуд.
– Остановитесь, пожалуйста, возле магазина Bourgeois Gentilhomme[41], – сказала она, старательно произнося слова французского языка, которому ее учили в монастырской школе.
– Но, дорогая, это ведь, кажется, антикварный магазин, не так ли?
– Да, и мы собираемся продать там одну антикварную вещицу.
– Вот как? И у вас действительно есть такая вещица?
– У нас даже две есть!
– Вы уверены, что уже бывали в этом магазине?
– Конечно.
– Ну, хорошо, я постараюсь приткнуться здесь к тротуару и высажу вас, – пообещал Вуди, думая: может, все-таки стоит подождать девочек? С другой стороны, ему хотелось вернуться на «Рочестер» до начала прилива. И он просто некоторое время смотрел сестрам вслед. А те, надо отдать им должное, весьма мило его поблагодарили – в конце концов, они были совсем не так уж плохо воспитаны – и смело вошли в магазин через боковую дверь.
Иной раз, правда, Марте изменяло мужество, и в такие моменты особенно отчетливо проявлялись те преимущества, которыми обладала ее младшая сестра. Вот и сейчас Тильда успела преспокойно устроиться в кресле-качалке, выставленной на тротуар, и Марте пришлось довольно резким тоном заставить сестренку встать и объяснить, что ей тоже придется пойти в магазин и помочь вести переговоры с нужным человеком. Но Тильда, которой еще никогда не доводилось покачаться в кресле-качалке, совсем не хотела никуда идти и в ответ сообщила, что у нее слишком грязные сапоги.
– И вообще – сейчас я старый Авраам Линкольн, который просто сидит в кресле и думает.
– Ты должна пойти со мной!
Магазин Bourgeois Gentilhomme был в Челси одним из многих подобных заведений, которые выживали исключительно за счет продажи антиквариата. И тамошняя атмосфера, стоило вам войти внутрь через маленькую дверь, вырезанную из викторианского бильярдного стола, действовала поистине угнетающе. Многочисленные стенные часы, например, самым диким образом одновременно отбивали и показывали различное время суток. А за угловым столиком спиной к залу сидела загадочная женщина в черном, вечно занятая какими-то подсчетами и окруженная невероятно пыльной мебелью; казалось, некогда жестокий жених покинул эту особу прямо в день свадьбы, вот она с тех пор так и сидит в углу, никому не позволяя ни к чему-либо прикасаться. Она даже глаз не подняла, когда вошли девочки, хотя на бывшей бильярдной столешнице, то есть на нынешней двери, висело на шнурке коровье ботало, издававшее весьма резкий звон.
– Скажите, пожалуйста, где мистер Стивен?
Не ожидая ответа – а точнее, даже не надеясь на него, – Марта, таща за собой упирающуюся Тильду, прошла через торговый зал в заднюю часть магазина, где находился кабинет мистера Стивена. Здесь все было, как прежде, и из жалкого кабинета, бывшей буфетной, две ступеньки вели на небольшой внутренний дворик, буквально заваленный всякой дрянью. Мистер Стивен сидел возле парафинового обогревателя и тоже что-то писал на листочках бумаги – видимо, подводил некие итоги. Марта вытащила обе керамические плитки и молча положила перед ним.
Хорошо знакомый с теми сокровищами, которые находят в прибрежных водах, торговец для начала дочиста протер покрытые глазурью поверхности, но не водой, а какой-то особой жидкостью из бутылки. Затем, сняв с пальцев все тяжелые перстни, стал по очереди рассматривать каждую плитку, осторожно держа ее за самые краешки.
– Значит, вы проделали такой долгий путь, чтобы всего лишь показать мне какие-то плитки? И что же они, по-вашему, собой представляют?
– Я-то хорошо знаю, что они собой представляют, – сурово отвечала Марта. – А потому всего лишь хочу узнать, сколько вы могли бы мне за это заплатить.
– А что, у вас дома еще такие есть?
– Они не из дома.
– В таком случае, где же вы их нашли?
– В одном месте.
– А вы уверены, что там таких больше нет?
– Только эти две.
Мистер Стивен принялся изучать золотисто-серебряную птицу с помощью лупы.
– Нет, моя дорогая, это обыкновенная керамика, хотя и довольно симпатичная.
– Вот как? А почему же вы тогда все свои кольца сняли?
– Лишняя осторожность, душа моя, никогда не помешает.
– Значит, так: это два замечательных образца керамики с рубиновым люстром Уильяма Де Моргана! – уверенно заявила Марта. – Мало того: рисунок на них сделан золотой и серебряной глазурью – так называемым «звездным» и «лунным» люстром!
– Кто вас сюда послал? – насторожился мистер Стивен.
– Никто. Вы ведь нас знаете, мы уже не раз здесь бывали.
– Да, я помню. Но кто все-таки научил вас, что именно следует говорить?
– Никто.
– Миссис Вильгельмина Стирлинг! – не удержалась Тильда. – Ей уже лет девяносто семь, не меньше.
– В общем, кто бы вас ни послал ко мне, чтобы это продать, я, к сожалению, вынужден вас разочаровать: эти плитки никак не могли быть изготовлены в мастерской Де Моргана. Боюсь, вы просто маловато о нем знаете. Где, например, находились его мастерские? Вряд ли вы как следует рассмотрели те буквы, что сохранились на обратной стороне этих керамик. N D S END. Гончарное производство Уильяма Де Моргана располагалось на Чейн-Уок, а позже он перенес свои печи для обжига в аббатство Мертон. Эти буквы никак не соотносятся с аббревиатурой той или другой мастерской.
– Конечно, не соотносятся. Зато они соотносятся с одной из самых последних серий его керамик, когда он перенес производство в Сэндзенд и Фулем. Разве вы этого не знали?
И дабы сохранить собственное достоинство, торговец был теперь просто обязан с улыбкой сожаления вернуть девочкам плитки. Однако противиться желанию получше рассмотреть чудесную птицу он не сумел. Он так близко поднес ее к настольной лампе, что свет, вспыхнув на дивном алом люстре, пробежал по поверхности плитки и как бы стек с ее краев язычками яркого пламени. И теперь они с Мартой вдруг оказались на время объединены неким странным чувством братства, весьма неожиданным для обоих, и оба постарались поскорее, хотя и не без труда, от этого чувства освободиться.
– Ну что ж, мы, пожалуй, возьмем эти плитки. Хотя птица, безусловно, значительно лучше дракона – его я беру только в пару к ней. Кстати, вы, может быть, захотите обменять эти керамики на что-то другое? У нас в магазине есть весьма интересные вещицы… очаровательные старинные игрушки. Ваша маленькая сестренка…