– И Dandy.
– За эту неделю?
– И за эту тоже.
– Ничего мне не нужно показывать!
– Ты же не знаешь, что я еще могу тебе показать.
– И что это такое?
– Ну, такого ты, моя дорогая, еще никогда в жизни не видела!
– Вы не имеете права на этом судне хозяйничать! – объявила Тильда. – Это судно Мориса.
– А ты знаешь Мориса?
– Конечно, знаю.
– И знаешь, чем он себе на хлеб зарабатывает?
– Он ходит на работу.
– Хочешь, я тебе покажу, чем он у себя на работе занимается? Такого ты ни в одном комиксе не увидишь.
Но Тильда была крепким орешком.
– А зачем вы провода из трюма тянете?
– Зачем? Ну, у меня там хранится много всяких замечательных вещей.
– А откуда вы их взяли?
– Неужели тебе неинтересно посмотреть, что это за вещи?
– Нет. Мне интересно, откуда вы их взяли.
– Почему тебя это так интересует?
– Потому что вы преступник.
– Кто тебе такое сказал, мерзкая сучонка?
– Вы укрыватель краденого! – не сдавалась Тильда.
Она искоса следила за Гарри, глаза у нее так и горели. В конце концов, думала она, этот тип может попасть на «Грейс» двумя способами: либо пройти по сходням, перекинутым с «Мориса», но там уже растянулась страдающая несварением Страйпи, либо вернуться на причал и уже оттуда подняться на корму «Грейс».
Но тут Гарри вдруг наклонился и одной рукой поднял сходни вместе с кошкой почти вертикально. Испуганная Страйпи метнулась было вверх, потом несколько неудачно прыгнула и, растопырив лапы, шлепнулась в воду у самого берега.
– Смотри, твоя киска так шлепнулась, что, небось, пополам раскололась!
– Ничего подобного! Она как раз недавно ча`йку слопала, так что, если б раскололась, из нее бы перья торчали.
Заметив в руках у Гарри бутылку, Тильда спросила:
– Вы что, собираетесь напиться?
– Тем, что у меня в бутылке? Нет, это пить нельзя. Это мне все нутро сожгло бы. Это, черт возьми, любому все нутро бы сожгло.
В бутылке была соляная кислота. Гарри смотрел на девочку в упор, и зрачки у него были как две точки, а выпученные белки, казалось, вращались сами собой. Держа бутылку в правой руке, он раза два встряхнул ее, словно прикидывая, сколько она весит, а затем двинулся в сторону причала, явно намереваясь перебраться на «Грейс» и расправиться с Тильдой.
Но девочка ждать не стала. Перемахнув через фальшборт и цепляясь пальцами рук и ног за наружную обшивку, она соскользнула на причал, подхватила кошку и бегом бросилась к «Рочестеру», прекрасно зная, что боковой трап там спущен.
– Ой, миссис Вуди, вы за мной присмотрите? Марта велела сразу к вам идти. Вот я сразу и пришла.
– Что это у тебя? – спросила миссис Вуди, теперь уже способная безропотно принять все, что угодно.
– Это моя любимая киска. Единственное домашнее животное, которое мне разрешили держать с тех пор, как я была совсем крошкой.
Миссис Вуди с подозрением посмотрела на вздувшийся живот Страйпи.
– Дорогая, а ты уверена, что она не…
– Что вы хотите этим сказать, миссис Вуди? Да я уверена, что каждый шаг моей киски ангел охраняет!
Трюм «Рочестера» за последние несколько недель изменился до неузнаваемости; из обычного подпалубного пространства он превратился в довольно уютное помещение, чем-то напоминавшее интерьер дома на колесах. Пол был застелен двусторонним ковром, и Тильда, устроившись прямо на нем, тут же с раскрытым ртом уставилась на экран телевизора, где мелькали персонажи сериала «Доктор Килдэр». Миссис Вуди принялась нарезать сэндвичи на аккуратные квадратики, потом окликнула мужа.
Появился Вуди; было заметно, что вид у него несколько утомленный.
– Я, пожалуй, отнесу Уиллису чашку чая, – заявил он. – По-моему, он чересчур погружен в мысли о прошлом.
– Скажи ему, что здесь Тильда.
И вскоре действительно пришел Уиллис. Он осторожно присел рядом с девочкой на рундук, где красовалась целая груда новых подушек в ярких наволочках с цветочным рисунком.
– А сестренка твоя куда делась?
– Она с Генрихом гуляет.
– С этим немецким парнишкой? Ну что ж, он, похоже, ничего, вполне симпатичный. Хотя войну он, разумеется, не помнит.
Тильда принялась подробно рассказывать Уиллису, что до его прихода успело произойти в этой серии «Доктора Килдэра» с главным героем фильма, студентом-медиком. К сожалению, о Гарри она так никому ничего и не поведала, поскольку к этому моменту успела начисто о нем позабыть.
Ричард в тот вечер вернулся домой с работы позже, чем рассчитывал. Разочарованный тем, что на «Грейс» не видно ни огонька – ему даже в голову не пришло, что вечером Ненны может там и не оказаться, – он свернул, направляясь к «Лорду Джиму», но еще с набережной заметил на палубе «Мориса» незнакомого человека и, разумеется, сразу же повернул обратно. Спустившись на причал и подойдя к «Морису», он представился:
– Я друг владельца этого судна. Добрый вечер.
Ответа не последовало. Только тут Ричард заметил, что сходни между «Морисом» и «Грейс» исчезли. Это показалось ему подозрительным, и он без колебаний спрыгнул на палубу.
Гарри молча продолжал травить гибкий электрошнур, огибая рубку, пока не оказался в таком положении, из которого мог видеть Ричарда, не поднимая головы и не оборачиваясь. Затем он положил на палубу плоскогубцы, которые держал в руке, и взял тяжелый раздвижной гаечный ключ.
– Что вы делаете на этом судне? – спросил Ричард.
– А вы что, Господь Бог, чтобы я перед вами отчитывался? – огрызнулся Гарри.
Дневной свет быстро меркнул; уже и очертания башни хлебопекарной компании «Хоувис» с трудом можно было различить на фоне розовато-серого неба. И как только Ричард сделал пару шагов в сторону Гарри – он, разумеется, и не подумал бы вернуться домой, не уладив возникшую проблему должным образом, – тот с несколько удивленным видом, словно и сам не мог поверить, что это оказалось так легко, с размаху ударил Ричарда тяжелым ключом в левую часть головы прямо под ухом. Ричард рухнул, не успев издать ни звука. Он сильно ударился боком о ворот лебедки, но тут же снова попытался встать. Только лучше бы он подобного рвения не проявлял, потому что, как выяснилось впоследствии, у него было сломано ребро, и когда он с трудом поднялся на ноги, острый обломок проткнул ему легкое. Увидев, что Ричард снова упал и изо рта у него обильно течет кровь, Гарри быстро вытер гаечный ключ и сунул его в сумку с инструментами, думая, что совершить такое оказалось гораздо проще, чем возиться с электропроводкой. Затем, прихватив сумку, он выбрался на причал, быстро пошел в сторону Партизан-стрит и Кингз-роуд и вскоре растворился в сумерках.
Генрих и Марта возвращались на причал, держась за руки.
– Вон паб Мориса, – сказала Марта, – он наверняка сейчас там. – А потом со вздохом прибавила: – Жаль, что «Уголка Венеции» больше нет, он так красиво выглядел в сумерках. – Впрочем, особой необходимости о чем-либо разговаривать ни сама Марта, ни Генрих сейчас не испытывали.
Берег уже окутала кромешная тьма, но на палубу «Мориса» все же падал бледный свет от фонаря на углу, высвечивая неподвижное тело какого-то мужчины, точно повисшего на рычаге лебедки. Одна его рука свисала с борта судна.
– Марта, не смотри!
В этих местах – и на Партизан-стрит, и на набережной – довольно часто с наступлением темноты можно было заметить людей, лежащих в странных позах. Да и «клиенты» Мориса тоже отличались непредсказуемостью. Но никогда никто из них не лежал так неподвижно и в такой нелепой позе.
– Может, это Гарри? – предположила Марта. – Если это он и если он мертвый, то Морис, по-моему, вздохнет с облегчением.
Они очень медленно и осторожно подошли поближе, и в глаза им сразу бросилась лужа крови на палубе; в тусклом свете уличного фонаря кровь казалась черной.
– Господи, это же Лорд Джим, – прошептала Марта.
Вид окровавленного тела, из которого преступники вышибли дух, видимо, в точности соответствовал представлениям Генриха о «свингующем» Лондоне, так что Марта была вынуждена пояснить:
– То есть это мистер Блейк с судна «Лорд Джим».
– И как нам поступить?
Марта знала, что если повезет, то полицейский катер еще вполне может стоять возле баржи «Блуберд», и она шепотом пояснила Генриху:
– Понимаешь, полицейские обычно заезжают за сиделками, которым в ночную смену выходить, и подвозят их в госпиталь.
– В Вене никогда бы такое не разрешили.
– У нас это тоже запрещено.
И оба бегом бросились к барже «Блуберд», пришвартованной в центральной части Баттерси-Рич. На барже, как всегда, играла громкая веселая музыка – на это, кстати, постоянно жаловались жители соседних домов, – эхо которой разносилось не только по всему причалу, но на несколько миль окрест. А рядом с баржой действительно стоял быстроходный полицейский катер.
Вот так Ричарда в полумертвом состоянии и доставили в травматологическое отделение госпиталя «Ватерлоо», поместив в мужскую палату. Когда молодая послушница с «Блуберд», дежурившая в тот день, вошла в палату, намереваясь сделать Ричарду укол, чтобы помочь ему уснуть, он слабым голосом спросил:
– Вы ведь, кажется, мисс Джексон? – Ричард давно уже приучил себя непременно узнавать любого, кто либо служил под его началом, либо тем или иным образом ему помог. А эта мисс Джексон очень помогла ему с Уиллисом. Но попытка Ричарда сесть прямо и изобразить некое подобие вежливого поклона привела к тому, что обломок ребра снова воткнулся ему в легкое, нанеся еще более серьезные повреждения.
Его снова перебинтовали, сделали укол, и до утра он забылся тревожным сном.
Утро, долгое бесцветное больничное утро, тянулось невероятно долго, прерываемое лишь визитами медсестер, уборщиц и прочих представительниц младшего персонала, которых точно магнитом тянуло в ту палату, где каждую с неизменной мрачноватой корректностью приветствовал «ужасно милый и симпатичный» мистер Блейк, испытывавший при этом, кстати сказать, довольно сильную боль. Сиделки-послушницы в один голос твердили, что он должен помнить: с каждой минутой ему будет становиться чуточку легче, а старшая медсестра строго его предупредила, чтобы он ни в коем случае не шевелился, не делал ни малейших усилий и не пытался хоть что-нибудь самостоятельно взять в рот.