На следующий день, когда Джо плёлся домой из школы, он увидел, как Юбер с дедушкой гонят свиней вниз по дороге – по крайней мере, пытаются. Всё шло хорошо, пока они не добрались до Площади и свиньи не пустились рысью. Они разбегались во все стороны, визжа и фыркая, обнюхивая каждую дверь и канаву. Понадобились половина деревенских и пара солдат, чтобы окружить их и загнать к дому Джо, где чудом удалось их запереть – всех, кроме одной – очень решительной крупной свиноматки с розовыми болтающимися сосками. За ней Джо пришлось гоняться до самой церкви и обратно – только тогда она наконец сдалась и неохотно присоединилась к своим сотоварищам.
Внезапные дедушкины свиньи стали темой для разговоров по всей деревне. После церкви в воскресенье слышались шепотки, что Анри Лаланд купил у вдовы свиней с какой-то иной целью – не только коммерческой или хозяйственной. Много цокали языками и качали головами, были и насмешливые ухмылки. Джо слышал, как мадам Суле на улице сказала, что Анри Лаланд, похоже, выжил из ума. «В его-то годы! – поражалась она. – В его-то годы!»
В школе Лоран теперь всякий раз фыркал и сопел при виде Джо, а «хрю-хрю» стало у детей новым приветствием, пока шутка не наскучила. Мама заявила, что овцы теперь дают меньше молока, потому что свиньи занимают всё место, но дедушка только улыбался и говорил, что скоро они успокоятся – так оно и вышло.
Когда снега сошли, овец стали гонять каждый день на пастбища возле деревни и обратно, и звон их колокольчиков в полях означал первые эдельвейсы и первых жаворонков. Но незачем было даже выходить из деревни, чтобы узнать, что пришла весна. Когда отец Лазаль начинал оставлять дверь церкви открытой, так что по всей деревне было слышно, как он играет на органе, люди понимали: зима позади.
Месье Ода воспользовался пригревающим солнцем, чтобы вывести класс в весенний поход. Он делал это раз в сезон, и дети ждали такого похода больше, чем каникул. Это было как охота за сокровищами. Они прочёсывали склоны, ища растения и насекомых, следы и помёт. Всё, что они находили, записывалось и зарисовывалось. Не было ни одного растения, которое месье Ода не смог бы назвать, ни одного следа или кучки помёта, по которому он бы не определил животное.
Главной находкой дня стал медвежий след на грязном берегу у реки. Первым его увидел Лоран: он почти всё замечал первым. Все подумали, что это один из его розыгрышей.
– Медведь! – закричал он. – Точно медведь!
И месье Ода подтвердил.
– Передняя лапа, – сказал он, – и довольно маленькая. Но это точно медведь, только молодой, – так я скажу. Посмотрите на отпечатки когтей.
– Что с тобой, Джо? – Лоран похлопал его по плечу. – Ты будто привидение увидел. – Они бродили вверх и вниз по течению, ища ещё следы, но не нашли. – Одноногий медведь, – сострил Лоран, подпрыгивая рядом с Джо на обратном пути, но того шутка не развеселила. – Эй, взбодрись, Джо, – сказал Лоран.
Джо изо всех сил попытался улыбнуться, но вышло не очень убедительно, и он это знал.
Всю дорогу до деревни они распевали песни, а месье Ода размахивал рукой над головой, дирижируя. За последним перед деревней поворотом дороги они увидели поднимающийся им навстречу немецкий патруль. «Пойте, пойте!» – велел месье Ода, и школьники прошли мимо патруля, распевая во весь голос. Джо получил огромное удовольствие от этой выходки, и остальные тоже. Это была маленькая победа, но лучше маленькая победа, чем никакой.
Они вошли в деревню в прекрасном настроении. Может быть, поэтому Лоран показал язык мадам Суле, которая раскладывала батоны на витрине своей булочной. Мадам выскочила к месье Ода и стала едко жаловаться, указывая на Лорана. Когда они добрались до школы, учитель вызвал Лорана к себе в кабинет, и Джо заметил, что, когда друг вышел, улыбался он только для виду. Месье Ода явно всё ему высказал, а он умел попадать словами в цель.
Именно этот разговор побудил Лорана отомстить, а для этого ему был нужен сообщник.
– Мне нужен кто-то с громким, низким голосом, Джо, – объяснил он, – и это ты. – Сказать Лорану «нет» всегда было трудновато. Они дружили с детства, их отцы вместе попали в немецкий плен, и потому они стали ближайшими соратниками. У Джо не оставалось выбора. – Встретимся у меня, – сказал Лоран, – прямо перед комендантским часом.
– Зачем? – спросил Джо.
– Чуть-чуть повеселимся, – ответил друг. – Уж я проучу эту старую ведьму, я её проучу.
Джо прекрасно понял, о какой «старой ведьме» тот говорит, но, пока не пришёл к Лорану, понятия не имел, чему он её будет учить.
– Я её вижу в окно. Я за ней следил, – сообщил Лоран. – Она всегда выходит из дома мадам Роббе́ в восемь двадцать – полдевятого, а потом идёт к себе. Точно, как часы. Знаешь, что ты должен сделать?
Джо не хотел этого делать, и не потому, что не хватало духу, – ничего особенно смелого не требовалось. Он просто считал, что месть надо отложить, но Лоран отмёл все его сомнения и протесты.
Он проверил фонарик, и друзья выбрались на тёмные улицы. Придя на место, они присели за стеной и стали ждать. Джо уже отрепетировал свою роль, но когда дверь дома Роббе открылась и он услышал пронзительный голос мадам Суле, то обнаружил, что мозг у него застыл и слова никак не удаётся вспомнить. Дверь закрылась, снова погрузив Площадь во тьму. Момент настал. Лоран подождал, пока шаги дойдут прямо до их стены с другой стороны, а потом встал, светя фонариком прямо в глаза мадам Суле. Джо ему пришлось пнуть. Тот откашлялся.
– Хальт, – сказал он. – Ире папире, битте. – И повторил с лучшим своим немецким акцентом: – Ваши документы, пожалуйста.
Джо смотрел снизу из-за стены, как мадам Суле подняла руки, пытаясь закрыть глаза от света. Заикаясь от ужаса, она протянула документы, её рука дрожала. Лоран взял их, быстро проглядел и вернул обратно. «Гут, зер гут, – произнёс Джо, как они репетировали. – Гуте нахт». И мадам Суле поспешила прочь, всхлипывая в темноте, а свет фонарика Лорана провожал её до самой двери. Когда она вошла в дом, Лоран перегнулся через стену и зажал рот, чтобы не расхохотаться в голос. Джо забрал у него фонарик и выключил.
– Ты видел её лицо? – спросил Лоран. – Видел? Ты был великолепен, Джо, просто великолепен.
И тут из темноты раздался тихий голос:
– Аусгецайхнет. – Сердце Джо чуть не выпрыгнуло изо рта. – Великолепное представление, как вы и сказали. – (Мальчики повернулись, и в лицо им ударил свет фонарика.) – Ире папире, битте. – Это был лейтенант Вайсманн.
– У меня нету с собой, – сказал Лоран.
– Унд ду? – Фонарик перешёл на лицо Джо. Тот помотал головой. За фонариком ему было видно только тень и очертания головы на фоне неба. – Повернитесь, – велел лейтенант Вайсманн. – Хенде хох. Руки вверх. – Сначала он пнул Лорана, а Джо ждал своей очереди. Пинок оказался не совсем шутливым – достаточно болезненным, чтобы донести мысль. – Не делайте так больше, – сказал лейтенант. – Вы меня поняли? У вас полторы минуты до комендантского часа. Шнелль!
Мальчики перемахнули через стену и рванули в разные стороны, к своим домам. Джо не останавливался, пока не захлопнул за собой дверь, но даже тогда кровь не прекратила грохотать в ушах.
Всякий раз как Джо приносил вдове Оркада покупки, Бенжамин надевал шаль и выходил на двор его проводить. Он немного ходил туда-сюда, показывая, как поправляется, и с каждым разом у него получалось всё быстрее. Сначала исчезла палка, а через несколько недель вся хромота почти прошла. Он даже пробовал бегать, но только несколько шагов.
– Осталось немного, Джо, – говорил он. – Скоро отправим детишек.
Каждый раз Джо спрашивал, сколько сейчас детей, и число увеличивалось.
– Мы уже сообщали им, – вздыхала вдова Оркада. – Снова и снова говорили: не присылайте больше по цепочке, но дети всё приходят. Сейчас их двенадцать.
И вдруг Бенжамин исчез. Прошла неделя, месяц, а Джо его не видел в доме. Каждый раз как он спрашивал, вдова Оркада отвечала, что Бенжамин в хлеву, с детьми, или притворялась, что не слышит, – и, когда она так делала, Джо не решался расспрашивать дальше. Также он не видел никаких признаков детей. Проходя мимо хлева, он всякий раз удерживал себя, чтобы не заглянуть внутрь – настолько трудно было представить, что там живёт целая дюжина детей.
И дедушку в эти дни тоже почти не было видно. Утром он уходил первым. «На работу, в хижину», – говорил он. Похоже, там изрядно всё попортили зимние бури: в крыше образовалась огромная дыра. И надо было заменить ставни. Каждое утро повторялось одно и то же. «Придётся тебе управляться с овцами без меня, – говорил дедушка. – До темноты вернусь».
Юбер всегда приходил помочь Джо с дойкой. Он лучше ловил овец, чем любой из знакомых Джо. Он их будто понимал: знал, что они подумают и как себя поведут. Он идеально рассчитывал время, протягивая длинную руку и хватая овцу за заднюю ногу с исключительной, мастерской лёгкостью.
Однажды утром, когда дедушка ушёл в хижину, Джо с Юбером уже закончили доить овец и относили молоко на кухню, матери Джо, и тут раздался стук в дверь. Джо открыл. Там стоял немецкий солдат, а за ним ещё один.
– Приказ лейтенанта Вайсманна, – сообщил он. – Мы обыскиваем все дома.
– И что ищете? – спросила мама, подходя к двери. Джо не был уверен, что солдат понял вопрос – а может, он просто не стал отвечать.
– Энтшульдигунг, – ответил он и прошёл мимо них на кухню и наверх по лестнице. Его сапоги тяжело загрохотали по доскам наверху. Послышались звуки перетаскиваемой мебели. Юбер выглядел перепуганным. Мама положила ладонь ему на руку.
– Всё в порядке, Юбер, – сказала она. – Всё в порядке. Нам нечего скрывать.
Солдат спустился по лестнице и прошёл через кухню в хлев, Джо – за ним. Овцы в панике сгрудились у дальней стены.
– Мне надо выгнать овец, – сказал Джо, протискиваясь мимо солдата. Тот покачал головой: он явно не понимал по-французски. Джо заговорил громче, указывая на овец: – Овцы – я должен их выгнать на улицу. Им надо есть.