— Зачем вы мне это рассказываете?
— Просто размышляю. Либерман встречалась там со своими агентами, и каждый раз в донесениях указывала, что уезжает с Северного вокзала Брюсселя. А оттуда ходят поезда на Лондон, но никак не на Брюгге, где жила тогда Либерман. Значит, она специально выбирала сложный маршрут. Это говорит о ее квалификации.
Мария повернула наконец голову.
— Вы хорошо работаете, Дронго. Ваши аналитические способности просто поразительны.
— Буду считать это за комплимент. Теперь давайте исходить из того, что она согласится на наше предложение. Через день-два по нашим каналам передадут информацию, что она — бывший агент «Штази». За ней захотят установить наблюдение, но будет уже поздно. В это время она должна находиться в Париже. Ее задача — привлечь к себе как можно больше внимания, выйти на связь с Филиппом Стенюи и сдаться английской контрразведке. Затем она может сообщить, что это я послал ее туда. А ваша главная задача, Мария, предельно ясна: помочь ей в этом.
— А если ей не удастся добраться до Парижа?
— Тогда ее схватят сами немцы. Это худший вариант. В таком случае информация будет идти до ЦРУ несколько дольше обычного. Ну, а если она откажется… — Дронго помрачнел и, подумав, решительно произнес:
— Хотя нет, наши аналитики не могут дважды ошибиться. Почти стопроцентная гарантия, что на этот раз нам повезет.
В Деделебен они въехали в половине третьего. Еще минут двадцать крутили по городу, пока наконец не нашли аптеку. Остановив автомобиль, Дронго вышел. Затем, обернувшись, наклонился к Марии.
— Вы останьтесь. Или вы опять подменили мой скэллер?
Она сняла очки и молча взглянула на него.
— Простите. Я, кажется, неудачно пошутил.
— Эдит Либерман плохо говорит по-английски, — напомнила Мария, — а вы совсем не знаете немецкого.
— Да, — кивнул Дронго, — я, кажется, начинаю стареть. Идемте вместе со мной.
Когда они открыли дверь, в аптеке звякнул звонок. Но никто не появился. Они прошли в глубь помещения; из соседней комнаты раздался приветливый голос:
— Чем могу служить, господа? На пороге стояла добродушная, улыбающаяся полная женщина в больших роговых очках. Веселые ямочки на щеках и коротко стриженные волосы делали ее похожей на добрую бабушку из сказок.
— Вы фрау Эдит Либерман? — недоверчиво спросила Мария.
— Да, — кивнула женщина. Приезжие профессионалы изумленно поглядели друг на друга.
Дронго попросил по-английски:
— Нам нужно пять пачек американского лейкопластыря.
Женщина поправила очки.
— У меня есть только индийский пластырь. — И добавила:
— Я к вашим услугам.
Она сразу перестала улыбаться, пригласив гостей пройти в недра аптеки.
Усаживаясь за небольшой столик, Дронго подивился перемене, происшедшей с женщиной. Теперь это была строгая пожилая дама, требовательно разглядывавшая гостей.
— Мы приехали сюда для встречи с вами, — начал Дронго.
— Догадываюсь. — Либерман продолжала рассматривать пару.
— Меня зовут Андрэ Фридман, мою спутницу — Мария Грот. А вы — бывший майор «Штази» Эдит Либерман, законспирированный агент восточногерманской контрразведки. Имеете награды. Последние несколько лет активно не использовались.
Женщина молча слушала.
— В 70 — 80-е годы вы проводили совместные операции с КГБ в Бельгии, Англии, Швеции, Дании. Разведены. Детей нет.
— Вы приехали сюда только для того, чтобы сообщить мне эти сведения? — спросила наконец Либерман. По-английски она говорила с сильным акцентом.
— Нет. Еще минуту терпения. Наконец, в 1989 году было принято решение о вашей «консервации». Все верно?
— Да.
— Предусматривалось использование вашего опыта и знаний на случай неожиданного изменения ситуации. Вы знали о плане «Везувий»?
— Да, конечно. Простите, я скажу по-немецки. Использование агентов во время захвата наших территорий противником. Организация террористических групп, акты диверсий, идеологическая контрпропаганда. Но это в случае войны.
Мария перевела ее речь на английский.
— А вы правда считаете, что война кончилась? — вдруг быстро спросил Дронго.
— Нет, — подумав немного, ответила женщина, — наша война никогда не кончается.
— Хорошо, — откинулся на спинку кресла Дронго, — значит, вы меня понимаете.
Сидевшая рядом Мария достала сигареты.
— Переводить? — спросила она.
— Пока не надо, — остановила ее Либерман, — я поняла, вы приехали из-за этого. Нужно мое подключение к операции. Верно?
— Вы согласны? — вместо ответа спросил Дронго.
— А как вы думаете, мистер Фридман, мне нравится доживать здесь, в этом маленьком городке? Я в Деделебене пять лет и ненавижу свою аптеку. Не могу же я выйти на улицу и кричать: «Смотрите, люди, я бывший офицер „Штази“». Меня просто увезут в сумасшедший дом, — добавила она по-немецки.
— Понимаю, — кивнул Дронго, — похоже, у вас наконец появилась возможность уехать отсюда. И навсегда.
— Что вы сказали? — не разобрала Либерман.
Мария перевела. Он добавил:
— Нужно будет сдаться англичанам. Мы приехали предложить сам сдаться.
— Это неудачная шутка.
— Я не люблю шутить в таких вопросах, — четко произнес Дронго. — Вам нужно сдаться англичанам, и заодно вы расскажете о всей вашей работе, сдадите сеть информаторов и агентов «Штази», оставшихся нераскрытыми. Вы успеваете переводить, Мария? Спасибо. Она подробно расскажет о своей работе за рубежом. Пусть учтет, что уже завтра федеральные службы Германии будут знать о ее деятельности в «Штази». У нее в запасе всего один день.
Мария переводила, тщательно подбирая слова.
— Понимаю, — медленно проговорила Либерман. — Вы расскажете мне, на кого именно я должна указать?
— Вы согласны?
— Разумеется. Мне давно надоела моя «консервация».
Дронго переглянулся с Марией.
— Тогда мы останемся здесь еще немного и обсудим детали. Вы дадите нам кофе? Хотя я больше люблю чай.
Эдит вышла.
— В Европе чай любят только англичане, — заметила Мария.
— Знаю, но Эдит вряд ли примет меня за англичанина. Похоже, она искренне хочет отсюда вырваться.
Мария промолчала.
Вошла хозяйка, неся на подносе три чашки.
— Ваш кофе, ваш чай. — Себе она взяла кофе.
В этот момент звякнул звонок входной двери.
— Пойду посмотрю, — спокойно прореагировала Эдит. Она вышла, прикрыв дверь.
Дронго, улыбнувшись, посмотрел на свою спутницу.
— Вы оставили свой чемоданчик в автомобиле.
— Я вооружена, — отрезала Мария, — но первая пуля предназначена вам.
— Что вы сказали?
— Не притворяйтесь. Вы не должны попасть в руки противника до завершения операции. Это самое важное, и вы отлично все понимаете. У меня действительно нет приказа вас убивать, но есть строжайшее указание обеспечить секретность операции.
Вернулась Эдит Либерман.
— Это был соседский мальчик. Приходил за аспирином для матери. Она уселась напротив гостей.
— Я вас слушаю, продолжайте.
— Да, — мрачно кивнул Дронго, — продолжим. Вы должны будете рассказать абсолютно все, что вы знаете. Выдавать всех подряд. Агентуру, имена, явки, пароли, структуру органов, шифры, места встречи, своих агентов, руководителей — словом, все. Многое англичане уже знают, хотя некоторые подробности могут показаться им забавными. Только ваша предельная искренность будет залогом успеха. А главное, что нас интересует, — ваша деятельность в Бельгии. Вы встречались только с французским специалистом, завербованным советской разведкой.
— Филипп Стенюи? — спросила Эдит.
— У вас изумительная память. Именно он. Самое важное в нашей операции, чтобы вы сдали меня англичанам. — Взяв чашку, он отпил немного. — Хороший чай.
— Я не совсем поняла задачу. Разъясните подробнее.
— Стенюи уже расшифрован английской контрразведкой. Мария, переводите, пожалуйста, дословно. Нам важно, чтобы она, встречаясь с ним, обратила внимание на его контакты с бывшей советской, ныне российской, разведкой. Во Франции арестована целая сеть информаторов КГБ. Ее могут арестовать, проверить и сразу начнут допрашивать. Вот тогда она вспомнит, что это я послал ее в Париж и теперь жду ее сообщения в Бельгии. Лицо мое, я думаю, она запомнит.
Хозяйка, дослушав Марию, продолжала недоумевать.
— Странное задание. Выдать вас англичанам, но я же ничего про вас не знаю. И как я выйду на них?
— Необязательно знать. Даже хорошо, что она меня не знает. Просто она должна описать мое лицо, походку, фигуру, характерные особенности речи. А на англичан выходить не надо. Стенюи находится под их контролем.
Эдит пригубила кофе, слушая Марию.
— Значит, моя задача — просто всех выдавать, всех абсолютно. Интересное задание. Можно, я спрошу: для чего?
— Стратегическая цель: внедриться в структуру английских спецслужб. Первые несколько лет просто честно работать. Каналы связи с ней наладят потом, но первые три года не будет никаких контактов, абсолютно. Ее будут проверять, Мария, напомните ей, как умеют проверять в контрразведке. Только предельная искренность… Теперь еще раз, пожалуйста, дословно. Она будет нашей бомбой замедленного действия. Мы внедряем ее к противнику на долгие годы. Мария перевела. Эдит Либерман, допив свой кофе, поставила чашку на стол.
— Я готова, — просто сказала она и почему-то вдруг рассмеялась.
«Нервная реакция», — подумал Дронго, переглянувшись с Марией.
— Тогда обсудим все детали, — продолжил он, не обращая внимания на ее улыбку. Разведчик не подозревал, что вскоре ему придется пожалеть о своей невнимательности.
Каждый четвертый житель Восточной Германии высказывается за восстановление… Берлинской стены.
Об этом, со ссылкой на опрос, проведенный одной из социологических служб, сообщило Саарское радио. По словам экспертов, 95 процентов восточных немцев считают, что в бывшей ГДР «были и хорошие стороны, а именно — право на труд, лучшая система социального обеспечения и невысокий уровень преступности».