Глава 7.Голод и болезни
Голод возвращался снова и снова. По сообщению каролингских анналов, в 843–845 гг. он свирепствовал по всей Галлии. Люди смешивали муку с землей, чтобы приготовить хоть какое-то подобие хлеба. Однако грабители лишали их даже этой скудной пищи, чем обрекали на верную гибель. В такие моменты каннибализм становился обычным явлением. В 850 г. чудовищный голод поразил области вдоль Рейна. Пресвитер Рудольф из Фульды рассказывает о некоем человеке, который, спасаясь от этого бедствия, отправился в Тюрингию. Он был настолько измучен голодом, что по дороге решил убить и съесть своего маленького сына. Но Провидение удержало его от греха. Уже занеся нож над невинной жертвой, мужчина увидел волков, поедавших оленью тушу. Он отогнал зверей и наконец насытился мясом, а также смог накормить жену и ребенка. Не всем так везло. Молодая женщина с грудным младенцем на руках, совершенно обессиленная, пришла к архиепископу Рабану Мавру, чтобы просить его о помощи, но умерла, едва ступив на двор. Ребенок же продолжал сосать материнскую грудь, не понимая, что случилось. Эта картина, по словам хрониста, потрясла всех собравшихся вокруг.
Характерно, что речь идет о центральных областях империи, может быть, самых развитых и благополучных в хозяйственном отношении. На окраинах же дела обстояли еще хуже. Едва ли не больше, чем голод, людям угрожали различные болезни. Высокая концентрация крестьянского населения на ограниченной территории или большая скученность воинов в походном лагере вкупе с антисанитарными условиями быта способствовали стремительному распространению эпидемий, не щадивших ни людей, ни животных. В 810 г. мор уничтожил все поголовье крупного рогатого скота во франкском войске. В 820-м чума свирепствовала по всему королевству франков, из-за чего погибло огромное количество людей и животных. Чума возвращалась во Франкию в 823 и 856 гг. «Великое мучение от гнойных пузырей распространилось среди людей, и завершалось оно отвратительным гниением, так что перед смертью [телесные] члены отмирали и отваливались», — поведал своим читателям автор «Ксантенских анналов». В 820-м франкское войско в Паннонии было изрядно истощено желудочной инфекцией, источниками которой оказались плохая вода и нездоровый климат тех мест. От подобных напастей никто не был застрахован. В 827 г., во время перехода через Альпы, от чумы погибли графы Гуго Турский, Ламберт Нантский, Матфрид Орлеанский, Иессе, бывший епископ Амьена, аббат Корбийского монастыря Вала, старший королевский егерь Бургарит и многие другие знатнейшие магнаты империи. «Знать Франкии осиротела и обессилела, словно ей подрезали жилы», — с прискорбием восклицал современник.
Инфекционные болезни были далеко не единственной проблемой. Жития святых показывают, как много людей страдало самыми разными недугами. Эпилепсией, слепотой, глухотой, немотой или, напротив, логореей, но прежде всего разного рода параличами или судорогами. Современные исследователи не без основания полагают, что виной тому являлись некачественное и несбалансированное питание, чрезмерное потребление алкоголя и хронический авитаминоз. Вследствие этого, особенно в социальных низах, обычной вещью были полиневрит, глаукома, рахит, полиомиелит, а также психосоматические неврозы, часто приводившие к судорожным спазмам. К этому следует добавить генетические дефекты, связанные с длительной эндогамией деревенских общин, а также широкое распространение до- и послеродовых травм.
В аристократической среде дела обстояли значительно лучше. Среди Каролингов, например, откровенно больных людей было совсем немного. Современники обратили внимание разве что на хроническое нездоровье Карла Толстого, которого постоянно преследовали изнурительные эпилептические припадки. Тяжкий недуг в конечном счете стоил королю трона.
Глава 8.Медицина и гигиена
Каролингские эрудиты, не обязательно врачи, довольно хорошо умели диагностировать различные заболевания. Эйнхард отмечает, что Карл Великий умер от плеврита, осложнения, полученного от тяжелой простуды. По словам Астронома, у Людовика Благочестивого незадолго до смерти случился отек легких, «мокрота, прилившая в его грудную клетку, затвердела, и образовался нарыв, опасный для жизни». Разумеется, существовали и профессиональные лекари. Мы видим таковых, по крайней мере при королевском дворе. В 817 г. в Аахене произошел несчастный случай. На Людовика Благочестивого, который в окружении свиты шествовал по крытой галерее из капеллы во дворец, обрушилась прогнившая крыша. Пострадало много людей, но император отделался только ушибами и царапинами. По сообщению хрониста, благодаря заботам врачей (medici) Людовик быстро поправился и три недели спустя уже охотился в окрестностях Нимвегена. К сожалению, остается только догадываться, кто были эти люди, чему и как они учились и как именно лечили Людовика. По сообщению Рихера, в 920-х гг. при западнофранкском дворе трудился некий выходец из Салерно, города, который уже совсем скоро прославится своей медицинской школой. Причем этот итальянец, весьма сведущий во врачебной науке, не отличался знанием медицинских трактатов, зато обладал большим практическим опытом.
В каролингских школах не изучали медицину в качестве самостоятельного предмета. Знания в этой области либо передавались персонально — от учителя к ученику, например, в монастыре, или от отца к сыну, как это было принято в еврейских семьях, — либо приобретались попутно в процессе обучения вместе с освоением произведений древних и раннесредневековых писателей, где содержались соответствующие сведения. К таковым относились «Естественная история» Плиния и ее позднейшие переработки, «Медицинская книга» Квинта Серена Самоника, «Гербарий» Псевдо-Апулея, латинские переводы трудов Диоскурида, «Этимологии» Исидора Севильского, где, в частности, содержались отсылки к сочинениям Галена, и некоторые другие тексты. Они нередко встречались в каролингских книжных собраниях, прежде всего монастырских. Например, в санкт-галленской библиотеке к концу IX в. насчитывалось по меньшей мере семь томов по искусству врачевания (libri medicinalis artis). Причем, судя по пометам библиотекарей на полях книжной описи, некоторые кодексы на тот момент были выданы в частное пользование.
В античную эпоху в основе диагностики различных заболеваний и выбора соответствующей терапевтической практики лежала так называемая гуморальная теория, или учение о четырех жидкостях. В наиболее законченном виде она была сформулирована врачом и философом Клавдием Галеном (II в.), который в свою очередь опирался на идеи Гиппократа. Согласно этой теории, в человеке непременно присутствуют кровь, желтая желчь, черная желчь и флегма. Каждая обладает определенными физическими свойствами. Кровь — теплая и влажная, желтая желчь — горячая и сухая, черная желчь — холодная и сухая, флегма — холодная и влажная. В здоровом организме все жидкости смешаны в определенной «правильной» пропорции. Напротив, нарушение этого баланса приводит к различным недугам. Соответственно, лечение заключалось в восстановлении изначальной гармонии путем избавления от избыточных или восполнения недостающих жидкостей.
Гуморальная теория была встроена в сложную систему связей, которые указывали на принципиальную неразделенность микро- и макрокосмоса, античного человека и окружающей его вселенной. С физическими свойствами жидкостей последовательно соотносились стихии (воздух, огонь, земля, вода), темпераменты (сангвиник, холерик, меланхолик, флегматик), времена года (весна, лето, осень, зима), возрасты (детство, юность, зрелость, старость) и органы тела (сердце, печень, селезенка, голова/желудок).
Латинское Средневековье не только унаследовало идеи Галена, но и активно ими пользовалось. На них, в частности, основано представление о целительной пользе кровопускания и очищения желудка. Причем эти методы лечения применялись даже в случае крайней немощи больного. Излишне говорить, что они нередко сводили пациента в могилу.
К сожалению, точно неизвестно, как именно поступали в той или иной ситуации врачи VIII–IX вв. Исторические источники каролингской эпохи не сохранили для нас сколько-нибудь детального описания терапевтических практик. Но с древней теорией жидкостей они, несомненно, были хорошо знакомы. Анонимный биограф Людовика Благочестивого в полном соответствии с идеями Галена отмечает, что отек легких случился у стареющего императора из-за «переизбытка флегмы (flegmatis habundantia), которая приумножается зимой». Вдобавок он стал чахнуть от тошноты, поскольку его желудок не принимал ничего съестного. А ведь именно в этой части тела, согласно представлениям античных врачей, и концентрировалась флегма. О «плохих», т. е. холодных, жидкостях как основной причине многих болезней не раз упоминает и Рихер.
В каролингскую эпоху были предприняты первые серьезные попытки обобщить и систематизировать медицинские знания, унаследованные от греко-римского мира, а также адаптировать их для повседневных практических нужд. Едва ли не самым ранним примером такого рода работы является знаменитая «Фармакопея», составленная безымянным насельником Лоршского монастыря в самом конце VIII столетия. Уникальная рукопись, признанная сегодня памятником ЮНЕСКО, содержит краткий очерк по истории медицины, включая клятву Гиппократа, а также 482 рецепта и пояснения к ним, которые составителю удалось разыскать в сочинениях античных писателей.
Ценность «Фармакопеи», однако, не только в этом. Блестяще образованный каролингский монах посчитал необходимым предварить компиляцию языческих авторов оправданием медицины как таковой. Возражая тем строгим христианам, которые считали любую болезнь проявлением Божественной воли и потому отрицали какое бы то ни было врачебное вмешательство в планы Господа, он объявил, что лечение избавляет от страданий, а потому является не чем иным, как проявлением подлинно христианской любви к ближнему. По сути, таким образом легитимировалось языческое наследие и открывался путь к его дальнейшему использованию. Многочисленные пометы, комментарии и дополнения, оставленные на полях многими руками IX–X вв., показывают, насколько популярным оказался этот кодекс у позднейших читателей, в числе которых были, кажется, даже императоры Священной Римской империи Оттон III и Генрих II.