Внутренняя и внешняя политика Каролингов на протяжении как минимум ста лет располагалась в этом широком эсхатологическом поле. Многочисленные войны Пипина Короткого и особенно Карла Великого по сути являлись одной непрерывной священной войной, ибо расширение королевства одновременно означало расширение границ христианского мира. У дьявола во что бы то ни стало необходимо было отвоевать как можно больше пространства. И ради этой великой цели можно было заплатить любую цену. Войну эту вел богоизбранный народ франков, который нес варварам-язычникам свет истинной веры, а потому неизменно побеждал с Божьей помощью — именно так представляли себе современную историю придворные хронисты.
За несколько десятилетий между серединой VIII и началом IX в. франки совершили бесчисленное количество походов в германские земли против алеманнов, фризов, баваров и саксов, в Аквитанию и северную Испанию против аквитанцев, арабов и басков, в Бретань против бретонцев, в Италию против лангобардов и византийских анклавов в Сполето и Беневенте, в Паннонию против аваров и т. д. Большей частью они были успешны, хотя случались и поражения. Иные, как, например, то, которое франки потерпели от басков в Ронсевальском ущелье в 778 г., и вовсе стали эпическими[13].
Большинство военных экспедиций Карла проходило в германских землях, малопривлекательных с экономической точки зрения. В материальном отношении они никак не окупались, но короля это не останавливало. Только саксонская война длилась больше трех десятилетий. Она потребовала огромного количества ресурсов и жертв. Франкская экспансия сопровождалась разрушением языческих капищ, показа» тельными казнями тех, кто отказывался признавать новую власть, массовыми переселениями покоренных саксов во внутрифранкские области и насильственной христианизацией, которая проводилась с невероятной жестокостью. В борьбе с дьяволом все средства были хороши, а убийство язычников, в том числе и маленьких детей, рассматривалось как благо, ибо физическая смерть естественным образом избавляла заблудшие души от излишнего греха.
К началу IX столетия под властью Карла оказалась огромная территория — от Атлантического побережья на западе до Эльбы на востоке, от побережья Балтики на севере до реки Эбро и центральной Италии на юге. По сути вся западная и значительная часть центральной Европы — то пространство, на котором в последующие столетия будет формироваться цивилизация средневекового Запада. Императорская коронация 800 г. идеологически оформила и закрепила это достижение. Как оказалось, на века.
Глава 12.Государственное устройство
По сравнению с Римской империей, на которую постоянно оглядывались франки и которой они по мере сил стремились подражать, их собственная государственность выглядит куда более слабой. В раннесредневековой империи Каролингов не было ни развитой бюрократии, ни регулярной армии, ни централизованной судебной и фискальной системы. Различные институты власти были лишь отчасти интегрированы в единое целое, а должностные лица, даже назначенные королем, обладали большой самостоятельностью не только в хозяйственно-административном, но даже в политическом отношении. Тем не менее Франкское королевство достаточно эффективно функционировало, более того, в VIII–IX вв. считалось самым сильным государственным образованием в Западной Европе. Это означает, что оно вполне соответствовало уровню развития общественных отношений у франков.
Власть в Каролингской империи была многополярной, рассредоточенной между разными центрами силы, а выстраивалась она не столько по вертикали, сколько по горизонтали. Одним из наиболее важных ее очагов являлся королевский двор. Это был сложный социальный организм, состоявший по меньшей мере из нескольких сотен человек. О численности придворных можно судить лишь по косвенным данным. Например, известно, что в пфальце Ингельхайм, одной из главных королевских резиденций IX в., в течение довольно продолжительного времени могло проживать до полутора тысяч человек.
Организация и общие принципы функционирования каролингского двора подробно описаны Гинкмаром Реймсским, ближайшим сподвижником Карла Лысого, в трактате «Об устройстве дворца». Он был создан около 882 г., но опирался на аналогичное сочинение более раннего времени (до 826 г.), которое принадлежало перу Адальгарда, двоюродного брата Карла Великого, аббата Корби и одного из виднейших сановников империи. Согласно этому сочинению, королевское окружение состояло из людей самого разного происхождения, имущественного и социального положения. При дворе жили многочисленные королевские вассалы и сотрапезники, министериалы и телохранители, медики, музыканты, повара, егеря, конюхи и прочая прислуга. Но прежде всего двор являлся местом средоточия представителей знати. Как уже говорилось выше, аристократы присылали сюда своих детей для воспитания и обучения. Подрастая, те становились частью королевской свиты, или «своими» (sui), а еще «сподвижниками», «единомышленниками» (comites), как их называют источники. Со временем им поручали следить за государевыми конюшнями и странноприимными домами, тренировать королевских соколов, заниматься организацией королевской охоты, заботиться о торжественных пирах и ежедневной трапезе правителя, вовремя пополнять погреба вином и разливать его за обедом. Особо доверенных лиц делали привратниками. А общее руководство придворными службами поручали пфальцграфу.
При этом должностные обязанности руководителей отдельных служб были не очень четко очерчены. Например, стольник и чашник отвечали за ведение дворцового хозяйства и лично прислуживали королю во время трапезы. Они же управляли королевскими поместьями, следили за тем, чтобы ко двору вовремя привозили необходимые продукты и ремесленные изделия. Кроме того, оба «министра» вместе с конюшим и так называемым мансионарием отвечали за организацию королевского постоя в разных поместьях и резиденциях. Учитывая внушительное количество придворных, а также скота и скарба, можно не сомневаться, что эта работа требовала очень серьезных организационных навыков.
Пфальцграф ведал судебными делами, улаживая споры между дворцовыми слугами, и на время отсутствия государя замещал его в королевском суде, где рассматривались дела по апелляции с мест. Камерарий распоряжался казной, отвечал за подарки послам и за королевский гардероб. Егеря и сокольничий занимались организацией королевской охоты, заботясь «о людях, собаках и птицах».
Компетенция королевских служащих не ограничивалась пределами дворца, но распространялась на весь домен. Кроме того, этим людям поручались и другие дела, не относящиеся напрямую к кругу их должностных обязанностей и далеко выходящие за рамки домена, например военное командование, а также проведение дипломатических и инспекционных миссий. В 778 г., когда франкское войско возвращалось домой из Испании, в Ронсевальском ущелье от рук басков погибли королевский стольник Эггихард и пфальцграф Ансхельм, а также «другие придворные». По сообщению «Анналов королевства франков», в 786 г. стольник Ау-дульф был послан с войском в Бретань, а конюший Бурхард в 807 г. отправился с флотом на Корсику. В 781 г. чашник Эберхард уехал с посольством к баварскому герцогу Тассилону, а в 802 г. пфальцграф Хельмгауд фигурировал в качестве посла в Константинополь. Отсутствие четкого разграничения административных полномочий было одним из ключевых принципов каролингской государственности.
По словам Гинкмара, высшие придворные должности непременно должны заниматься людьми знатного происхождения, ибо благородная кровь гарантировала обладание высокими моральными качествами. Конечно, перспективному кандидату неплохо было бы иметь некоторый управленческий опыт, но это условие не являлось обязательным. Куда более существенную роль играли личные отношения, связывавшие государя и его «спутника». За исключением пфальцграфа, сколько-нибудь заметной иерархии других высших административных постов при дворе не наблюдалось. Гинкмар сообщает также о многочисленных чиновниках среднего и низшего звена, которых именует «мальчиками» (pueri) и «вассалами» (vassali). Соответствующие должности занимались ими согласно происхождению.
Помимо мирян при дворе имелось также значительное число лиц духовного звания, трудившихся в королевской капелле и канцелярии. Придворные капелланы совершали богослужения, а также отвечали за сохранность величайшей святыни — плаща (сарра) Мартина Турского, который хранился в королевской сокровищнице. Канцелярия же ведала составлением разного рода документов и формировала архив. При Карле Великом глава капеллы, архикапеллан, или апокризиарий, являлся одновременно канцлером. Этот человек, по словам Гинкмара, был настоящим «стражем дворца» (custos palatii). Он не только руководил придворным клиром, но и ведал церковными делами по всей стране. Должности архикапеллана и канцлера находились исключительно в руках представителей высшей аристократии. В разное время их исполняли аббаты Сен-Дени и епископы Парижа, архиепископы Меца, Реймса, Санса, Кельна, аббаты Санкт-Галлена и другие ведущие церковные иерархи.
Штат капеллы и канцелярии также формировался из членов знатных семей. Косвенно на это указывает позднейшее их назначение на должности епископов и аббатов. Подобно мирянам, этих лично преданных королю людей привлекали к исполнению поручений, напрямую не связанных с их непосредственными должностными обязанностями. Так, в 801 г. одному королевскому нотарию было поручено изготовление плота для перевозки слона, подаренного арабским халифом. Другой нотарий, одновременно являвшийся аббатом Сент-Аманда, в 808 г. отправился послом в Нортумбрию. В 827 г. Людовик Благочестивый поручил подавить мятеж в испанской марке пресвитеру Элизахару, руководителю канцелярии и своему ближайшему сподвижнику.
Обязанности придворных не исчерпывались отправлением дворцовых служб или специальных поручений за пределами дворца. Часть королевской свиты, особо приближенная к властителю, составляла его совет. С ними обсуждались абсолютно все вопросы, так или иначе затрагивавшие интересы государя. «Советники же, как духовные, так и светские, поскольку возможно, выбирались такие, которые, прежде всего, каждый в соответствии со своим саном и должностью, боялись бы Бога, затем отличались бы такою верностью, что за исключением вечной жизни ничего не предпочитали королю и королевству — ни друзей, ни недругов, ни родных, ни дары приносящих, ни льстящих, ни озлобляющих; [были бы] мудрыми не софистически, не лукавством или мудростью того века, который враждебен богу, но обладали бы той мудростью и знанием, с помощью которых они могли бы с настоящей и праведной мудростью не только полностью опровергать, но и решительно разбивать тех, которые полагаются на вышеупомянутые людские ухищрения», — пишет Гинкмар.