— Они… они были как пламя за решёткой — то вспыхивали, то гасли.
Динни заметила, что при этих словах вид у присяжных стал менее архивный.
— Вы говорите, он не желал выходить? И так было всё время, пока вы там находились?
— Нет, один раз он вышел — накануне ухода из дома. По-моему, его не было целый день.
— По-вашему? Разве вы отсутствовали?
— Да. В этот день я отвезла обоих детей к моей матери в Кондафорд и возвратилась вечером, перед самым обедом. Капитана Ферза ещё не было.
— Что побудило вас увезти детей?
— Меня попросила миссис Ферз. Она заметила в капитане Ферзе перемену и решила, что детей лучше удалить.
— Можете вы утверждать, что и сами заметили эту перемену?
— Да. Мне показалось, что он стал беспокойнее и, вероятно, подозрительнее. Он больше пил за обедом.
— Кроме этого — ничего особенного?
— Нет. Я…
— Да, мисс Черрел?
— Я хотела рассказать о том, чего не видела лично.
— То есть о том, что вам рассказала миссис Ферз?
— Да.
— Вы можете этого не рассказывать.
— Благодарю вас, сэр.
— Вернёмся к тому, что вы обнаружили, после того как отвезли детей и вернулись. Вы говорите, капитана Ферза не было дома. А миссис Ферз?
— Она была дома и одета к обеду. Я тоже быстро переоделась, и мы пообедали вдвоём. Мы очень беспокоились.
— Дальше.
— После обеда мы поднялись в гостиную и я, чтобы отвлечь миссис Ферз, попросила её спеть. Она очень нервничала и волновалась. Спустя некоторое время мы услышали, как хлопнула входная дверь. Потом капитан Ферз вошёл и сел.
— Он что-нибудь сказал?
— Ничего.
— Как он выглядел?
— Мне показалось, что ужасно. Он весь был такой странный и напряжённый, словно у него в голове засела какая-то страшная мысль.
— Продолжайте.
— Миссис Ферз спросила, обедал ли он и не пора ли ему лечь. Но он не отвечал и сидел с закрытыми глазами, как будто спал. Наконец я шёпотом спросила: «Он в самом деле заснул?» Тогда он внезапно закричал: «Где уж там заснуть! Опять начинается, и я этого не вынесу, видит бог, не вынесу!»
Когда Динни повторила эти слова Ферза, она впервые по-настоящему поняла, что означает фраза: «Оживление в зале суда». По какому-то таинственному наитию девушка восполнила нечто, чего не хватало в показаниях предыдущих свидетелей. Динни никак не могла решить, разумно поступила она или нет, и взгляд её отыскал лицо Эдриена. Тот кивнул ей — еле заметно, но одобрительно.
— Продолжайте, мисс Черрел.
— Миссис Ферз подошла к нему, и он закричал: «Оставьте меня в покое! Убирайтесь отсюда!» Потом она, кажется, сказала: «Роналд, не вызвать ли врача? Он даст тебе снотворное и сразу уйдёт». Но капитан вскочил и неистово закричал: «Никого мне не надо! Убирайтесь!»
— Так, мисс Черрел. И что же дальше?
— Нам стало страшно. Мы поднялись ко мне в комнату и стали советоваться, что предпринять, и я сказала, что нужно позвонить по телефону.
— Кому?
— Врачу миссис Ферз. Она хотела пойти сама, но я опередила её и побежала вниз. Телефон находился в маленьком кабинете на первом этаже. Я уже назвала номер, как вдруг почувствовала, что меня схватили за руку. Капитан Ферз стоял позади меня. Он перерезал шнур ножом. Он всё ещё не отпускал мою руку, и я сказала ему: «Глупо, капитан Ферз! Вы знаете, что мы не причиним вам вреда». Он выпустил меня, спрятал нож и велел мне надеть туфли, потому что я держала их в другой руке.
— Вы хотите сказать, что сняли их?
— Да, чтобы сойти вниз без шума. Я их надела. Он сказал: «Я не позволю мне мешать. Я сделаю с собою что захочу». А я сказала: «Вы же знаете, мы желаем вам только добра». Тогда он сказал: «Знаю я это добро! Хватит с меня». Потом посмотрел в окно и сказал: «Льёт как из ведра, — повернулся ко мне и закричал: — Убирайтесь из комнаты, живо! Убирайтесь!» И я снова побежала наверх.
Динни остановилась и перевела дух. Она вторично пережила сейчас эти минуты, и сердце её отчаянно колотилось. Она закрыла глаза.
— Дальше, мисс Черрел.
Она открыла глаза. Перед нею снова были судьи и присяжные, рты которых, казалось, слегка приоткрылись.
— Я все рассказала миссис Ферз. Мы не знали, что делать и чего ждать. Я предложила загородить дверь кроватью и попытаться уснуть.
— И вы это сделали?
— Да, но мы долго не спали. Миссис Ферз была так измучена, что, наконец, заснула. Я тоже, кажется, задремала под утро. Во всяком случае, разбудила меня горничная, когда постучалась.
— Вы больше не говорили ночью с капитаном Ферзом?
Старая школьная поговорка: «Если уж врать, то всерьёз», — мелькнула в голове Динни, и она решительно отрезала:
— Нет.
— Когда постучалась горничная?
— В восемь утра. Я разбудила миссис Ферз, и мы сейчас же спустились вниз. Комната капитана Ферза была в беспорядке, — он, видимо, лежал на кровати не раздеваясь, но в доме его не оказалось, его пальто и шляпа исчезли со стула, на который он их бросил в холле.
— Что вы предприняли тогда?
— Мы посовещались. Миссис Ферз хотела обратиться к своему врачу и ещё к нашему общему родственнику мистеру Майклу Монту, члену парламента. Но я подумала, что, если застану дома двух моих дядей, они скорее помогут нам разыскать капитана Ферза. Я убедила её отправиться со мной к моему дяде Эдриену, попросить его съездить к моему дяде Хилери и выяснить, не могут ли они вдвоём разыскать капитана Ферза. Я знала, что оба они очень умные и тактичные люди…
Динни заметила, что судья сделал лёгкий поклон в сторону её дядей, и заторопилась:
— …и старые друзья семьи Ферзов. Я подумала, что если уж они не сумеют разыскать его без лишнего шума, то другие и подавно. Мы отправились к моему дяде Эдриену, тот согласился позвать на помощь дядю Хилери, и тогда я отвезла миссис Ферз в Кондафорд к детям. Это всё, что мне известно, сэр.
Следственный судья поклонился ей и сказал:
— Благодарю вас, мисс Черрел. Вы дали чрезвычайно ценные показания.
Присяжные неуклюже задвигались, словно намереваясь тоже отдать поклон; Динни сделала над собой усилие, вышла из клетки и заняла место рядом с Хилери, который положил на её руку свою. Девушка сидела не шевелясь. Она чувствовала, как слеза, словно последняя капля летучей смеси, медленно скатывается у неё по щеке. Апатично слушая дальнейшее — допрос главного врача психиатрической лечебницы и обращение судьи к присяжным, Динни страдала от мысли, что, желая быть честной по отношению к живым, казалась нечестной по отношению к мёртвому. Как это ужасно! Она дала показания о ненормальности человека, который не мог ни оправдаться, ни объясниться. Со страхом и любопытством увидела она, что присяжные вновь занимают места, а их старшина встаёт, готовясь огласить вердикт.
— Мы полагаем, что покойный скончался вследствие падения в меловой карьер.
— Это означает смерть от несчастного случая, — пояснил судья.
— Мы выражаем наше соболезнование вдове.
Динни чуть не захлопала в ладоши. Итак, эти извлечённые из архива люди оправдали его за недостатком улик. Она подняла голову и с неожиданной, почти задушевной теплотой улыбнулась им.
XXXI
Динни наконец опомнилась, подавила улыбку и заметила, что Хилери лукаво смотрит на неё.
— Нам можно идти, дядя Хилери?
— Пожалуй, даже нужно, пока ты окончательно не соблазнила старшину присяжных.
Выйдя на улицу и глотнув сырого октябрьского воздуха — был типичный английский осенний день, девушка предложила:
— Пройдёмся немного, дядя. Передохнем и дадим выветриться запаху суда.
Они повернули и быстро пошли вниз, к видневшемуся вдали морю.
— Дядя, мне страшно интересно, что говорилось до меня. Я ни с кем не впала в противоречие?
— Нет. Из показаний Дианы сразу стало ясно, что Ферз вернулся из психиатрической лечебницы, и судья обошёлся с ней очень деликатно. Меня, к счастью, вызвали раньше Эдриена, так что его показания лишь повторили мои, и он не привлёк к себе особого внимания. Жаль мне журналистов: присяжные не любят констатировать самоубийство и смерть в припадке безумия. В конце концов, никто не знает, что произошло с Ферзом. Там было глухо, темно — он легко мог оступиться.
— Вы действительно так считаете, дядя?
Хилери покачал головой:
— Нет, Динни, он задумал это с самого начала и выбрал место поближе к своему прежнему дому. И, хоть не следовало бы, скажу: слава богу, что он это сделал и обрёл покой.
— О да! А что теперь будет с Дианой и дядей Эдриеном?
Хилери набил трубку и остановился, чтобы прикурить.
— Видишь ли, моя дорогая, я дал Эдриену один совет. Не знаю, воспользуется ли он им, но ты поддержи меня при случае. Все эти годы он ждал. Пусть подождёт ещё один.
— Дядя, я с вами целиком согласна.
— Неужели? — удивился Хилери.
— Диана просто не способна ни о ком думать — даже о нём. Ей нужно пожить одной с детьми.
— Интересно, — протянул Хилери, — не готовится ли сейчас какая-нибудь экспедиция за костями? Его надо бы на год удалить из Англии.
— Халлорсен! — воскликнула Динни, всплеснув руками. — Он же опять едет. Дядя Эдриен ему нравится.
— Чудно! А он его возьмёт?
— Возьмёт, если я попрошу, — просто ответила Динни.
Хилери опять бросил на неё лукавый взгляд:
— Какая опасная девица! Не сомневаюсь, что кураторы предоставят Эдриену отпуск. Я напущу на них старика Шропшира и Лоренса. А теперь мне пора обратно, Динни: тороплюсь на поезд. Это огорчительно — воздух здесь хороший. Но Луга чахнут без меня.
Динни взяла его руку:
— Восхищаюсь вами, дядя Хилери.
Хилери воззрился на девушку:
— Я что-то не улавливаю ход твоих мыслей, дорогая.
— Вы знаете, что я имею в виду. Вы сохранили старые традиции — служение долгу и всё такое, — и в то же время вы ужасно современный, терпимый и свободомыслящий.
— Гм-м! — промычал Хилери, выпуская клуб дыма.
— Я даже уверена, что вы одобряете противозачаточные меры.