— Интересно, как он на это отреагирует? — сказал Пэмброук задумчиво, будто задавал вопрос самому себе.
— Разумеется, подчинится. У него нет выбора — в этом вся суть. Я не собираюсь просить его, я намерена ему приказывать.
Пэмброук пристально поглядел на нее, затем пожал плечами.
— Мы слишком долго ходим у него на поводу, — продолжала Николь. — Дурно пахнет от него или нет, видим он или невидим, Конгросян по-прежнему на службе в Белом доме. Ему надо появляться на приемах и выступать с концертами. Ему не положено удирать на Марс, в клинику «Франклин Эймз», в Дженнер или куда бы то ни было еще.
— Да, мэм, — рассеянно произнес Пэмброук, погруженный в свои собственные мысли.
* * *
Когда Иан Дункан добрался до «Пристанища драндулетов номер три», то обнаружил, что опоздал. Сюда уже прибыла НП. Вокруг стояли полицейские машины, а территорию распродажи заполонили одетые во все серое люди.
— Выпусти меня, — скомандовал он такси.
Он находился в квартале от распродажи, и подъезжать ближе не было никакого смысла.
Расплатившись с такси, он побрел дальше пешком. Возле «Пристанища» уже образовалась небольшая группка зевак. Иан Дункан присоединился к ним и, вытянув шею, глядел на энпэшников, делая вид, будто его тоже интересует, почему они тут оказались.
— Что случилось? — спросил у Иана стоящий рядом мужчина. — Мне всегда казалось, что власти не принимают всерьез эти развалюхи.
— Наверное, правпол изменился, — заметила женщина слева от Иана.
— Правпол? — озадаченно повторил мужчина.
— Это термин, применяемый гехтами, — сказала женщина. — Правительственная политика.
— О, — произнес мужчина, понимающе кивая.
Иан повернулся к нему.
— Теперь вам известен термин гехтов, — сказал он.
— Да! — Мужчина оживился. — Выходит, и я теперь кое-что знаю.
— Я когда-то тоже знал термин гехтов, — сказал Иан.
Он уже разглядел Эла внутри конторы. Тот сидел между двумя энпэшниками. Чуть поодаль сидели двое мужчин в штатском. Одним из них, решил Иан, был Ричард Конгросян. А в другом он узнал одного из жильцов родного «Авраама Линкольна», мистера Чика Страйкрока с самого верхнего этажа. Иан неоднократно встречался с ним на собраниях и в кафе. Его брат Винс в настоящее время проверял идентификаты в необходимых случаях.
— Термин, который я знал, звучал так — «всекры».
— И что же означает это «всекры»? — спросил мужчина.
— Всему крышка, — ответил Иан.
Этот термин прекрасно характеризовал сложившуюся ситуацию. Очевидно, что Эл арестован. Фактически, под арестом находились и Страйкрок с Конгросяном, но эти двое Иана не волновали — его беспокоила только судьба дуэта «Дункан и Миллер. Классика на кувшинах». Его интересовало только будущее, которое открылось перед ними, когда Эл снова согласился играть с ним; будущее, дверь в которое теперь решительно захлопнулась.
«Я должен был ожидать этого, — подумал Иан. — Было с самого начала ясно, что едва мы получим приглашение в Белый дом, тут же пожалуют энпэшники и сцапают Эла, положив конец всем надеждам. Невезение преследовало меня всю жизнь. Так почему же оно должно было оставить меня сейчас?»
Он продолжал смотреть в окно конторы.
«Если они взяли Эла, — подумал он, — пусть берут и меня».
Протолкавшись через кучку зевак, Иан ступил на территорию распродажи и подошел к ближайшему полицейскому.
— Уходите! — приказал ему облаченный в одежду серого цвета энпэшник.
— Арестуйте меня, — произнес Иан. — Я тоже замешан.
Полицейский выпучил глаза:
— Я сказал — убирайся!
Иан Дункан оторвал от земли ногу и заехал энпэшнику прямо в пах.
Тот с проклятиями полез в карман кителя и выхватил пистолет.
— Черт возьми, вы арестованы!
Лицо его сделалось зеленым.
— Что здесь происходит? — спросил подошедший к ним другой полицейский, видимо, чином повыше.
— Этот тип саданул меня в промежность, — сказал первый энпэшник, продолжая направлять на Иана пистолет л стараясь не показывать, как ему больно.
— Вы арестованы, — объявил Иану старший чин.
— Я знаю, — кивнул Иан. — Я хочу, чтобы меня арестовали. Но все равно, рано или поздно, тирания рухнет.
— Какая тирания, болван? — удивился старший чин. — Похоже, у тебя крыша поехала. Ничего, в тюрьме быстро вылечат.
Из конторы вышел Эл. Он был мрачнее тучи.
— Какого дьявола ты тут делаешь? — недовольно спросил он.
— Я буду вместе с тобой, мистером Конгросяном и Чиком Страйкроком. Я не собираюсь оставаться в стороне. Один черт, для меня все кончено.
Эл открыл было рот. Но тут в небе появился правительственный корабль, весь сверкающий серебром и золотом отделки, и с шумом пошел на посадку. Полицейские тотчас же стали разгонять толпу. Иан обнаружил, что его вместе с Элом оттеснили в один из углов распродажи, где они находились под угрюмыми взглядами двоих энпэшников, одного из которых он лягнул и который теперь, похоже, готов был отплатить Иану тем же.
Корабль совершил посадку, из него вышла молодая женщина. Это была Николь Тибодо. Как она была стройна и необычайно красива!.. Лука ошибался или просто лгал. Иан глядел на нее, широко разинув рот, а Эл удивленно хрюкнул и, вздохнув, сказал:
— С какой стати? Будь я проклят, что она здесь делает?
Сопровождаемая энпэшником явно высоченного ранга, Николь прошла через всю распродажу к конторе, поднялась по ступенькам, вошла внутрь и направилась к Ричарду Конгросяну.
— Это он ей нужен, — шепнул Эл. — Знаменитый пианист. Из-за него началась вся эта кутерьма.
Он достал свою трубку из корня алжирской эрики и кисет с табаком «Сэйл».
— Можно закурить? — спросил он у полицейского.
— Нет, — отрезал энпэшник, Спрятав трубку и кисет, Эл удивленно воскликнул:
— Надо же, она удостоила своим вниманием «Пристанище драндулетов номер три»! Такого мне и в голову не могло прийти! — Он вдруг схватил Иана за плечо, сильно стиснул. — Я подойду к ней и представлюсь.
Полицейский и моргнуть не успел, а он уже мчался через распродажу, огибая драндулеты, и в мгновение ока исчез из виду. Энпэшник выругался в бессильной ярости и ткнул Иану под ребра дулом своего пистолета.
Мгновеньем позже Эл снова появился, у самого входа в крошечное здание конторы, где теперь находилась Николь, беседующая с Ричардом Конгросяном. Эл отворил дверь и оказался внутри.
— Но я же не могу играть у вас, — говорил Конгросян. — От меня исходит отвратительный запах! Вы слишком близко от меня стоите… Пожалуйста, Николь, дорогая, отодвиньтесь, ради Христа! — Он сам отпрянул от Николь и, заметив Эла, взмолился: — Почему вы так долго тянете с демонстрацией своих драндулетов? Почему нам нельзя стартовать немедленно?
— Прошу прощения, — произнес Эл и повернулся к Николь. — Меня зовут Эл Миллер. Я тут за все отвечаю.
Он протянул руку Николь. Она не обратила внимания на руку, но на него посмотрела.
— Миссис Тибодо, — продолжал Эл, — пусть этот человек улетает. Не останавливайте его. Он имеет право эмигрировать, если ему так хочется. Оставьте его в покое. Не превращайте людей в рабов.
Больше ему сказать было нечего. И он замолк. Сердце его учащенно билось. Насколько все-таки неправ оказался Лука. Николь была настолько прекрасна, насколько можно было вообразить. И вблизи она была такой же, какой он видел ее раньше, мельком, издали.
— Это не ваше дело, — сказала она.
— Мое-мое, — ответил Эл. — В самом прямом смысле. Этот человек — мой клиент.
Теперь и Чик Страйкрок обрел голос.
— Миссис Тибодо, это такая честь, такая невероятная честь… — голос его задрожал.
Чик судорожно сглотнул, но продолжить не смог. Тогда он отпрянул от Николь и застыл, как будто его вморозили в тишину. Или выключили.
Эл почувствовал отвращение.
— Я больной человек, — пробормотал Конгросян.
— Возьмите Ричарда с собой, — велела Николь высокопоставленному полицейскому, стоявшему рядом с нею. — Мы возвращаемся в Белый дом. — Она повернулась к Элу. — Ваша распродажа может работать дальше. Вы нас в этом смысле не интересуете. Хотя, может быть, в другой раз… — Она смотрела на него без злобы, но и без интереса. Как я и сказала…
— В сторону! — приказал Элу высокопоставленный энпэшник. — Мы уходим.
Он прошел мимо Эла, ведя Конгросяна за руку, деловито и крепко. Николь последовала за ними, засунув руки в карманы длинной шубки из леопардовой шкуры. Теперь она казалась задумчивой и тихой, полностью занятой мрачными мыслями.
— Я больной человек, — опять пробормотал Конгросян.
— Можно взять у вас автограф? — спросил вдруг Эл у Николь.
Это был импульс, бессознательная прихоть. Бессмысленная и тщетная.
— Что? — Николь озадаченно посмотрела на него. Потом расплылась в улыбке, показав ровные белоснежные зубы. — Боже мой! — сказала она и вышла из конторы вслед за важной шишкой из НП и Ричардом Конгросяном.
Эл остался рядом с Чиком Страйкроком, который все еще не оставил попытки подыскать слова, чтобы выразить обуревавшие его чувства.
— Похоже, не видать мне ее автографа, — сказал Эл.
— Ч-что вы т-теперь о ней д-думаете? — заикаясь, спросил Страйкрок.
— Она прекрасна, — ответил Эл.
— Да, — согласился Страйкрок. — Невероятно. Никогда бы не подумал, что доведется увидеть ее вот так, в реальной жизни. Это как чудо, вы со мною согласны?
Он шагнул к окну, чтобы еще раз полюбоваться Николь, идущей через все «Пристанище» к своему кораблю.
— Это же дьявольски легко, — сказал Эл, — влюбиться в такую женщину.
Он тоже внимательно глядел ей вслед. Как и все остальные, кто здесь находился, включая и группу энпэшников.
«Очень даже легко», — подумал он.
А ведь он увидит ее снова. Скоро он — вместе с Ианом — будут играть перед нею на своих кувшинах. Или все изменилось?.. Нет, Николь специально подчеркнула, что никто не арестован, тем самым аннулировав все действия энпэшников. Он был волен и дальше держать тут «Пристанище». А копам придется убраться восвояси.