— Как говорится, с началом вас всех, — поздравил парней Егор Акимович. — Теперь, пока мы фиксируем балку, ты, Валерий, вези фермы. Восхищаться летом будем — на мосту…
Валерий со своим звеном съездил за фермой, погрузил, привез ее на плотину.
— Время бы и пошабашить, — поглядел на часы Петро Брагин. — Столовую закроют, а, Валер? Чайком бы погреть душу.
— Душа — она холода не боится, вот ноги зашлись, — уточнил Георгий. — Тут уж не до жиру — быть бы живу…
— Ух ты, время-то бежит, — спохватился Валерий. — Свистать всех наверх!
— А кого свистать? Четверо нас. Володя в отпуске, — подсчитал Петро, — остальные поели, да вон еще с тягачей ребята.
— Ставь на прикол — и вперед. Вот только Егора предупрежу.
Жильцов пошел в обогревалку, а Валерий побежал к «летучке». По дороге Петро Брагин предложил поехать к нему, если столовую уже закрыли. Между прочим он заметил, что есть дома фаршированные блины.
— Чем фаршировала?
— Как чем? — искренне удивился Петро. — Мясо с грибами.
— Да ты что, — сглотнул слюну Валерий. — На такую ораву надо гвоздями фаршировать, и то по полсотни на душу потребуется.
В столовую уже не впускали. Валерий подергал за ручку дверь — не подалась. Он с крыльца заглянул в окно. За столами сидел народ. Надо подождать, когда выходить будут. Дверь открылась, и Валерий тут же сунул ногу в притвор.
— Пусти, мы тоже люди. Только с работы.
— А мы не люди, с пяти утра на ногах, — женский голос взвился до визга.
— Тетя Мотя? Вы?
— Вот паразиты, хоть погибни на корню, сознания у людей нет. Лезьте уж. — Тетя Мотя приоткрыла побольше дверь и тут же запричитала: — Дверь с петель рвут, не могут наесться. Распустили брюхи.
Валерий как на коньках подкатился по крашеному полу к раздаче.
— На всех давай, Валер. И суп, и борщ, по два вторых, чтобы дома не журились, — наказывал Петро, забыв о домашних фаршированных блинах.
После щей и котлет тяжело выходить на мороз, лучше уж все поставить, а потом в столовую.
Приехали на плотину. Парни монтажные пояса на себя — и на ферму карабкаются по подносам ловко, но быстроты нет.
— Маленько переел, — сознается Георгий, стыкуя консоль фермы. — Пояс в талии жмет.
На монтаже конструкций не принято разговаривать, лови каждое движение бригадира, угадывай его намерение. Иначе нельзя. Крайнов и тот сейчас прислушивается к Жильцову.
Выставили на клети ферму, и сразу преобразилось все окрест. Словно реку подменили, сузили. Одну ферму выставили — как на одну пуговицу берег к берегу пристегнули.
— Ничего себе пояс на талии Колымы, — удивился Валера.
— А ты знаешь, Валера, у француженок талии? Во, — растопырил Георгий большие пальцы в рукавицах. — Как у осы.
— А ты откуда знаешь? — засмеялся Егор.
— Знаю. Пошли в бендежку — расскажу.
— Вы идите, ребята, погрейтесь, а я тут еще поворожу, — вынимая из кармана щуп, сказал Егор Акимович. — Вот русская женщина — это женщина, что там француженка…
— Пошли, мужики, Егор и так про все знает, — поторопил Георгий.
Валерий было тоже направился в обогревалку, но, посмотрев на Егора, вернулся. Как-то подозрительно он стык «обнюхивает».
— Валерий, попроси третью бригаду Скворцова, с инструментом пусть придут, — попросил Егор Акимович, видя, что Валерий топчется рядом.
Скворцов пришел со своей бригадой, и сразу начали стыковку консолей нижнего пояса. Соединили балки, наложили пластины и тут обнаружили, что отверстия не совпадают. Не идут болты. «Без паники», — успокоил себя Жильцов и снова простучал, прослушал, проверил каждую деталь, каждую марку.
— Завод тут ни при чем, — объявил Егор и отпустил Скворцова. — А ты, Валерий, проверь щупом зазоры, у тебя глаз поострее.
Валерий тщательно проверил стыки, отверстия, даже замерил болты.
— Просадка клетей, — заявил он бригадиру.
Действительно подвели клети: дают просадку, деформируются — дерево все-таки. Егор стоял около клети и, казалось, окончательно потерял всякую чувствительность к холоду и ко всему окружающему. Валерий пометался, посуетился и тоже притих, он не знал, как и чем помочь. И неуместным показался ему смех парней из обогревалки, особенно выделялся голос Георгия-сварщика. «По-видимому, — решил Валерий, — Петро Брагин травит анекдоты».
— Человек смеется, чтобы не плакать, — прокомментировал Жильцов, и в его глазах замелькали зеленые огоньки. Сутулясь и размахивая в такт шагам кулаками, он направился в прорабскую.
Валерий зашел в обогревалку. Парни затихли и выжидающе посмотрели на него.
— Чем пахнет, когда цветет черемуха? — неожиданно спросил Валерий.
— Медом, — сказал Петро. — Чего это тебя на лирику потянуло?
— Керосином пахнет, — потянув носом, сказал Георгий-сварщик. — А раньше мне казалось — юностью. К чему бы это?
В прищуре глаз Георгия, если присмотреться, можно разглядеть легкую насмешку.
— «Короткие привалы, а впереди атака — вперед, друзья мои, на мост», — продекламировал Петро, надевая рукавицы.
— Погоди, парни, — остановил Валерий. — Отверстия консолей не совпадают…
— Ни хрена себе, — вырвалось у Петра. — А мы расселись — баланду травим. Домкраты для чего? Пошли, мужики. Берем ломы, кувалды.
Георгий подкинул килограммов на двенадцать молот.
— Кто мы? Кузнецы своего счастья, а все остальные профессии смежные…
С присущей звену настойчивостью принялись парни за домкраты — спины трещат.
Подошел Егор, постоял, посмотрел на самодеятельность Котова. Клеть как резиновая: в одном месте поднимают, в другом — просадку дает. Сколько парни ни старались, а отверстия не совмещались, болты не шли.
На Вилюе, когда собирали кран БК-1000, тоже не совпадали отверстия соединительных пластин. Так Егор применил дедовский метод — «растянул» отверстие конусной пробкой.
— А что технари думают? — взъерепенился Валерий. — Сидят по кабинетам. Ты, Егор Акимович, тоже… если нечего делать, ворожи, а нам фермы ставить надо — протолкаемся тут…
— Ставь, кто тебе не дает, кран в твоем распоряжении, — как бы отмежевывается Жильцов.
— Как будто дело в кране?! — Валерий, взглянув на Егора, примолкает.
Лицо у бригадира стало слегка синеватым, и Валерию сейчас Егор показался совсем стариком. Взглянул — и сердце всхлипнуло. Он уже и не знает, как замять, сгладить свою грубость.
— Ну при чем тут это все, Егор, вон у Петра Ольга. Кормить ее надо, а что он в этом месяце получит, если так будем? Тоже учитывать надо.
Валерий щурится. Конечно, он по-глупому приплел сюда Ольгу. При чем здесь Егор.
— Ну, так что, Валерий, чего ждешь? Кран простаивает, зачем всем тут топтаться? — доверчиво улыбнулся Егор Акимович. И словно заглянул в сердце.
В проране реки, надрываясь, выл ветер. Малиновый столбик термометра упал на пятьдесят ниже нуля. Металл «накалился» — прикоснуться страшно.
— Егор Акимович, — сказал Крайнов, — ты бы хоть ноги погрел.
— Мороз своих не трогает, — отшучивается бригадир. — Вот если бы вместо этих шпальных клетей бетонные тумбы подставить, дело бы сдвинулось.
— Бетонные тумбы, говоришь? — едва выговаривает обмороженными губами Крайнов. Прикинул наметку бригадира, как бы они выглядели в натуре, и опять к Жильцову: — Я так думаю — получится, только подпятник уширить под твою тумбу не мешает.
И Крайнов нарисовал гвоздем на земле, какой бы он хотел подпятник.
— Считать надо. Ступай потяни логарифмическую линейку, — советует Егор Крайнову, и голос у него мягкий, уважительный.
У Крайнова коленки уже одеревенели, не гнутся, пошел, как на костылях, хоть и в ватник вырядился.
Только один Валерий мог терпеть такой мороз. Егор Акимович не перестает удивляться своему звеньевому. Из какого парень теста слеплен? На верхотуре подряд несколько часов гайки крутит — не идет в будку. Внизу и то кишки застыли, стукни — зазвенят. Кровь, что ли, плохо греет? Обморозится парень. Егор, пригибаясь, проходит под балкой и задирает голову.
— Валерка, слезай!
Валерий оттопыривает у шапки ухо, дескать, не слышу. Тогда Егор энергично жестикулирует.
Валерий кивает — понял. Садится верхом на балку. Снимает страховочный карабин, встает на ноги и по верхней балке, как циркач по проволоке, идет к лестнице. У Егора падает сердце, чуть скользнет — костей не соберешь. Валерий по лестнице спускается не спиной, а сбегает лицом вперед.
Егор стоит, насупившись, молчит. Валерий прикладывает руку к шапке.
— Ну, есть у человека извилины в мозгу? — наконец говорит Егор. — Ты до каких пор будешь из меня жилы тянуть?
Валерий хлопает белыми, в ледяшках, ресницами. Не поймет, к чему клонит Егор.
— Кому ты пример подаешь, — находит слова Егор и мотает головой, — чему учишь?
— Ребятам! Звену! — обрезает Валерий, догадавшись, о чем хочет спросить его Егор. — А если я буду дрейфить, кого на ферму загонишь? Никого. Ты брось, Егор Акимович, боязнь в людях развивать. Верхолаз должен всегда быть под напряжением, привыкать к высоте. Дома-то мы только спим, а так все на верхотуре. Что из Луканова получилось? Помнишь?
— Да ну тебя, — отмахнулся Егор.
Ему было жалко Луканова. Вот уж исполнительный парень был. Егор его всем, и Валерию, ставил в пример не раз. А как-то забыл себя пристегнуть Луканов или, вернее, забыл, что он не пристегнут, — и… «ушел» с опоры…
— Ну дак зачем звал? — поторопил Егора Валерий.
— А тебя разве не касается, отверстия ведь не совпадают, — упрекнул звеньевого бригадир.
— Ну и что теперь, все будем ходить, вздыхать вокруг этого «пояса»?
— Я не говорю обо всех. Ты бы сходил узнал, что начальство, какое решение…
— Могу и сходить, сразу бы так. Нажать там?
Валерий побежал в контору к Крайнову, а Егор, в который уже раз, толкал в отверстие призонный болт, а тот никак не хотел входить. Егор его и молотком пробовал вогнать. На глаз совсем незаметно смещение, но щуп не обманешь. Призонный болт только «теоретические» допуски имеет, а практически впритирку входит в отверстие. Можно было бы «пробками» натянуть — конусом. От кувалды бы, может быть, и пошел болт, но это мост, а не какая-нибудь другая конструкция, тут не положено конусом натягивать, да и вряд ли натянешь: сотни тонн вес одного пролета. Пока Егор возился со стыком, примерял болты, совал в одну и ту же дырку, прибежал Валерий.