Как ни настаивал Валдай свадьбу справить у себя дома, Кузьма не согласился — вначале у нас потопаем, поприседаем, подсластим горькую, Валдай Бадмаевич. Испокону у нас так — дочь она нам, а там уж как зять прикажет…
На Седьмое и свадьбу справили.
За праздничным столом помолодевшая Ульяна — хоть виду не подала, а от Кузьмы не скрыться — закручинилась.
— Ты чего, мать? — приклонился Кузьма.
— Да так, вспомнилась свадьба Вари и Аверьяна…
Еще кто-то пришел, и Кузьма пошел встречать. А Ульяна смотрела на полное застолье гостей и вроде как бы не видела никого. И вдруг ей на какое-то время представились Аверьян с Варей. И тут было все так и не так. И жених, и невеста, а вот нет той задушевности, близости. Может, это оттого, что дочку отдает Ульяна.
Маруся рада Валдаю — видит это Ульяна, — и бог с ней, благословляю ее. Пусть живут на радость друг другу в любви да в согласии.
Увез Валдай Марусю. А из избы словно зеркало вынесли. Ульяна места себе найти не может, в который раз посылает Сергея навестить сестру, хотя и знает, что дочь живет неплохо. Но все равно сердце болит. Сергей с удовольствием собирается. Он знает, что ему будут рады. Сестра любит Сергея, и Валдай любит брата жены. Для обоих приезд Сергея — праздник.
Назначили день отъезда под воскресенье.
Сергей с нетерпением, что бы ни делал, все на горизонт поглядывает, нет ли на краю воды дыма, который вырастет в белый пароход. Ульяна допекает шаньги. Кузьма тоже небезучастен: передает Сергею мореного дерева Валдаю на поделки. Заревел гудок, Ульяна шаньги в корзину, и все — к пароходу. На берегу же топчется народ, собаки снуют. Сошел с парохода один, два человека, редко семья с узлами вылезает на берег, столько же и на трап с Баргузина поднимутся, не считая, конечно, почту. Другой раз и банку с кинолентой привезут. В последний момент, как убрать трап, Ульяна Сергею корзину подает. Он ее рядом с мешком ставит.
Пароход уже развернулся, а Ульяна с Кузьмой все еще стоят. Сергей забирается на верхнюю палубу. Оттуда виднее изба Валдая.
Увидит Валдай пароход, скажет: «Серешха едет». Если бы пораньше, весной, на солонцы бы с Валдаем сходили. В прошлом году Сергею не повезло на солонцах, вышел изюбр — промазал Сергей.
Из-за мыса показывается дом Валдая — наверняка Валдай нож уже точит, Валдай и в самом деле правит на оселке свой нож: «Барашка резать будем». Дом Валдая стоит на берегу Байкала, на широком лугу, с полверсты от деревни. Стоит как скирда соломы в поле — ни заплота, ни ограды. Только хлев за домом, банька да столярная мастерская Валдая.
— А зачем городьбу? — спрашивает Валдай. — Пусть вольно живут, кому мешают коровы, овцы? Никому.
Столб у крыльца — лошадей привязывать. Справа, как спуститься с крыльца, летняя печь с длинной, как у «Баргузина», трубой, стол кухонный, самовар на маленькой скамеечке подле печки.
Столярка у Валдая просторная, летом и зимой пахнет винным деревом. Это в бочке мокнет талина на обручи. Все это родное Сергею, он еще от берега улавливает запах столярки и спешит к дому, а Валдай навстречу. Через шею у него, словно каракулевый воротник, барашек. Все четыре ноги Валдай держит одной рукой. Встречаются у крыльца. Тут и Маруся выбегает. Руки у нее в тесте, она локтем здоровается с Сергеем и мажет его мукой, у нее и передник в муке. Сергей уже предвкушает лапшу, но вначале кружку крови. Валдай выпивает сам, потом передает кружку Сергею. Кровь пенится, сладко-соленая, пьешь — голова вкруг идет.
Сочень на лапшу Маруся раскатывает на желтом и широком столе — стол на улице рядом с печкой. Сочень получился величиной с крышку от бочки. А Маруся все подсыпает муки и скалкой все катает. Уже сочень и муку не берет, а она все его утюжит.
Валдай разделал барашка и парную грудинку бросил в котел. Примчались из деревни племянники Валдая, похватали ножи, сидят на крыльце картошку чистят. Мясо прокипело, лапшу и картошку вместе бросают в котел, и тогда из-под котла огонь в сторону, чтобы не плескалось через край. Минут через пятнадцать Маруся заправляет лапшу курангой. Куранга из молока — национальный бурятский напиток. Поварешку куранги на котел — и лапша готова. Валдай на вытянутых руках, прихватив котел отымалкой, несет его в дом. За Валдаем Маруся с поварешкой, Сергей с подставкой. Ребятишки кто с солью, кто с остатками куранги.
— Ух ты, — ставит Валдай котел на середину стола. Лапшу разливают в глиняные чашки.
Тревожный гудок парохода заставил отложить ложки. Все бросились к окну: «Ангара» на рейде. Необычный приход «Ангары» заставил всех побежать к берегу. Ребятишки впереди — под ногами колокольчики гальки. Сергей перегнал всех. Капитан парохода в рупор кричит, что началась война с Японией на Халхин-Голе, называет фамилии и Валдаю тоже велит собираться. Кладет рупор, Валдай объясняет ребятам, к кому бежать, что сказать.
В самый неподходящий момент война для Валдая. Он растерянно мечется по ограде, по дому, столько дел начато. Но дела делами, а Марусю одну оставлять. Молодая, и рядом ни души. Как она тут одна справится? А если меня убьют? Но Валдаю эта мысль кажется пустой. Он же живой, вот сейчас, сию минуту… И Маруся, у нее такой вид, будто она не в доме, а на корабле, который попал в крушение и вот-вот пойдет ко дну.
Маруся не знает, что такое война, как она может обернуться, но она чувствует сердцем, что на войне убивают; и двадцать лет пройдет, как смерть мужей надругается над многими, и пятьдесят лет пройдет — не перестанут кровоточить раны.
Маруся с плачем собирала Валдая. Положила в мешок пару белья, рушник льняной, он как бумага ломкая — хрустит. Туесок масла, кульки, свертки. Сергей приподнял мешок.
— Ого, пуда два…
Валдай ушел в колхоз за расчетом, «Ангара» к вечеру должна вернуться и пойти на Баргузин с заходом в поселки. Сергею по пути, он тоже с Валдаем поедет. Вернулся Валдай на подводе с продуктами. Из-за пазухи вытащил плитку чая. Все по очереди понюхали плитку. Чай для забайкальского гурана дороже коня. Настоящего чая уже и вкус забыли — в основном бадан пьют. Разве только какая старуха отыщет на заварку, соберет к самовару всю деревню. За десять верст ходят пить чай. За плитку можно выменять барана и в придачу взять пуд пшеничной муки и два килограмма топленого масла.
Маруся — то как дикая коза: быстрая, ловкая, увертливая, легкая, а тут присмирела, плечи опустились. Валдай и так и эдак к Марусе, старается развеселить ее, приободрить. Слова застревают в горле.
— Ты моя, Маруся, любовь ты моя, вот кто ты, — Валдай обнимает Марусю и не в состоянии рук разнять. Желание побыть вдвоем, но народ, ребятишки снуют.
А как подумает, оглядит избу Валдай и что в этой избе остается — одна Маруся, разум у Валдая мутится, и, чтобы как-то заглушить эту боль, хватается то за одну, то за другую работу, не знает, как и помочь Марусе. Схватил самовар, вынес на летнюю кухню, набил углями, разжег, смотрит на самовар и как бы приходит в себя — и так тоже нельзя. Тихо надо, стойко надо… Отрезвляется Валдай.
Маруся отрубила ножом от плитки уголок и бросила в запарник. Пошел такой аромат на всю округу. Пока картошка румянилась в печке, сосед из деревни пришел и за соседом пришли другие.
— Слышу, паря, чаем нанесло, — тянули от порога носами старики, — дай, думаю, сбегаю, узнаю, в чем дело.
Старики ставили у порога батоги, снимали галоши и проходили в дом к самовару. Вечером на горизонте появилась «Ангара».
— Ты, Серешха, не грусти, — Валдай поднимается из-за стола. — В следующий раз Самбина поборешь, расти только поскорее.
Самбин сидит напротив Сергея за столом. Это племянник Валдая. Он старше Сергея на год, крепкий парнишка. У Валдая всегда после застолья бывала борьба. Выходили на луг, перетягивались кушаками и принимались бороться — кто кого. Как всегда, Сергей с Самбином. Мальчишки — от горшка два вершка — и те бороться. После борьбы состязания из лука. Валдай — мастер по стрельбе из лука, он в Улан-Удэ на соревнования ездил. Вот теперь война такой праздник испортила.
Встал Валдай, встали из-за стола и гости. Маруся, провожая за порог, каждому отделяет от плитки на заварку, старики аккуратно завязывают в уголок платка или шали подарок и прячут в карманы.
Дом Валдая уже слился с черной кромкой леса, а Валдай все стоял на палубе и смотрел туда, где осталась Маруся.
— Прощай дом, Маруся. А почему прощай? — одернул себя Валдай. — Побью японца — и домой.
Валдай еще никогда с такой жадностью и жаром души не высматривал горы, лес, воду, которые заслонили его родной дом. Все по-новому виделось ему, отчетливее каждое дерево на берегу, а ведь он все здесь знал на память и мог бы найти с завязанными глазами хоть по берегу свой дом, хоть на лодке — не проплыл бы свою избу: он бы по запаху определил свою усадьбу, там осталась его Маруся.
В Баргузин «Ангара» пришла утром. Сергей удивился, что столько народа живет в поселке. Так много людей собралось на берегу. Он даже побоялся сходить на берег — не провалится ли земля? На берегу молодые мужчины с мешками, котомками за плечами. Военные с нашивками на петлицах. Когда пароход отошел от берега, народу крепко поубавилось.
Вторым заходом «Ангара» пришла в Баргузин через два года и ополовинила поселок, а последующими заходами подчистила и рыбаков и госнаровских. Только и оставила стариков да детей. Яма между поселками заросла бурьяном.
— Не на жизнь, а на смерть дело с германцами обернулось, не добили в тот раз. Вот и под Москву подошел. Собери-ка, мать, бельишко, — попросил Ульяну Кузьма, — идти надо отстаивать Россию.
— Да ты что, Кузя, в своем уме?..
— А то как за Урал зайдет хвашист, с востока японец полезет. Кем мы тут обороняться станем?
Кузьма в глубине души надеялся, что если поскорее разбить германца, то и сыны уцелеют. В военкомате Кузьма доказывал: на войне должен быть мужик в силе — знать это дело, а он знает — воевал. Заслуги имеет. Хоть в обоз, а берите, там посмотрим, кто на что годен…