— Ну, Митрофанович, что ты на это скажешь? — обратился Коргин именно к этому речнику с четырьмя нашивками.
Митрофанович внимательно оглядел Агапова на удивление родниковыми глазами.
— В свое время на своем «Селигере» я доскребался по порогу до избушки, что стоит, можно сказать, в начале порога, а дальше посудину валит течением. У Мышкина валуна такая сукрутина, так вьет воду… — Митрофанович сел, но тут же поднялся. — Если бы моему «Селигеру» лошадей сто добавить, я бы поборолся.
— Это хорошо, что Мышкин валун обнажается, — заметил Сергей, — за него и поймаемся, а под левым берегом обратное течение, оно нам и подможет.
— Знает мужик фарватер, — обмякло лицо сидящего напротив лоцмана, тоже с четырьмя нашивками. — Что ты скажешь, Гоша?
Поднялся другой речник. Его усы от тяжести лет даже обвисли, у Сергея мелькнула мысль — настоящий морж. Набрав в легкие воздуха, заговорил:
— Мы, старики, свое дело сделали: придвинули навигацию к Малому Хану, теперь пусть молодые подхватят, как ее… — он пожевал губами.
— Эстафету, — подсказали ему.
— Вот, вот, — вдохновился старик, — эстафету. Бесшабашная голова в каждом деле нужна. Без нее никак не обойдешься.
Лоцману возразил начальник малых рек:
— Эксперименты хорошо, а план перевозок не выполняем, не хватает тяги, да и дело рискованное.
— А ты как хотел, без риска? — вставил с родниковыми глазами старик.
— Так, значит, — подытожил Коргин, — даю, Сергей Кузьмич, «Тюнг» и две баржи-плоскодонки. Все!
Сергей поспешил подписать распоряжение. На выходе его придержал тот самый сухой, с родниковыми глазами.
— Так, значит, — заглядывал он в глаза Сергею, — ты и будешь Агапов Сергей, сын Кузьмы?
— Его.
Старик весь высветился:
— Ульяна-то жива?
— Мамань жива, еще бодрая.
— Ат ты! — вырвалось у лоцмана. — Агапов, Агапов.
— А вы кто будете? — в свою очередь спросил Сергей. Что-то шевельнулось в его душе. — Я вот где-то вас видел, не припомню…
— Где же, сколько годов… уже, поди, не одну капитанку износил. Я думал, быть тебе адмиралом, а оно, пожалуй, так и есть…
— Дядя капитан! С «Коммунара»! — вскрикнул Сергей. И, по природе сдержанный, обнял Золомова крепко, по-сыновьи, и почувствовал, как дрогнули плечи старика.
— Давай посидим минутку. — Золомов отвел покрасневшие глаза и, помолчав, заговорил о другом. — Ты попроси, Сергей, Коргина старого лоцмана себе в помощники. Они все тут вот с таких лет, — показал он метр от пола, — каждый камень реки ощупали. Проси капитана Бекасова.
Сергей опять к Коргину:
— Дайте мне Золомова и капитана Бекасова, с вертолета осмотрим пороги.
— Если они согласны, не возражаю.
Агапов тут же отвез их в аэропорт, посадил в вертолет, облетел Вилюй. Только после этого поспешил в Осетрово за грузом.
Был яркий солнечный день. Порт сиял красным кумачом: развевались над стрелами кранов флаги, всюду лозунги, транспаранты — День Победы. Сергей Кузьмич пришел в то состояние духа, когда задуманное дело, вера в успех и настроение совпадают, когда все кажется таким достижимым.
Он отутюжил в гостинице костюм, приколол ордена Александра Невского и Красной Звезды и поспешил к начальнику порта Осетрово Дубровскому. Положил перед ним распоряжение пароходства о выделении для него флота и загрузки его в первую очередь трубами, сухой штукатуркой, фасониной. На всякий случай Сергей выговорил трактор. Дубровский был в хорошем расположении духа, пообещал сделать все, что только в его возможностях. В гостиницу Агапов вернулся именинником: вот что значит настоящее руководство — порядок. Он переобулся, вымыл холодной водой ноги и сел опять за лоцию Вилюя. Мысленно он уже поднимался на пороги Малый Хан. Завтра он загрузит баржи, загрузит и отчалит. Главное, не пропустить большую воду. Он так на стуле и вздремнул. Казалось, только отяжелели веки, смежил глаза, как радио заиграло гимн.
На причале загрузка шла полным ходом. Краны гуськами клевали караваны судов. «Хорошо работа идет», — про себя отметил Сергей Кузьмич. Обошел один, второй причалы. «Что-то не видно моего флота». Поспрашивал, никто толком ничего сказать не может. Побежал в диспетчерскую.
— Ну и что, что распоряжение? В плане на отгрузку вы не стоите, — остудила Агапова диспетчер. — Пока держится вода, идет отгрузка на малые реки.
— А мне куда? — взмолился Сергей. — На малую, да еще и нехоженую…
— Не мешайте работать, гражданин.
— Вот уже и гражданин, ни черт, ни дьявол, ни товарищ.
Дубровский сразу осадил Агапова:
— Вы что, хотите, чтобы мы упустили воду? У нас план. Письмо письмом. Вам никто не отказывает, выкроим время, транспорт — и тогда…
— Да вы понимаете: вода уйдет — что, по валуннику потащу груз?
С этого дня Сергей потерял не только сон и аппетит, но он не знал ни секунды покоя: бегал, доказывал, спорил, надоел всем так, что Дубровский приказал не пускать его в порт.
Тем временем и на Лене показались желтые хребты отмели. Агапов на брючном ремне проколол уже четыре дырки. Понял, что силы, энергия ушли на пустые разговоры, на радужные надежды. От бессилия и отчаяния хотелось реветь. Впервые в жизни обстоятельствами он был поставлен в тупик. До Якутска далеко, до Москвы высоко, к кому податься? Ноги его горели. Бездумно брел он вдоль забора причалов и, когда кончился забор, подошел к реке. Сел в своем выходном костюме на мокрый берег. Густела на реке вода, зажглись бакены, и огни тревожно ложились на воду, ревели пароходы и, расцвеченные огнями, тянули черные хвосты барж, и все мимо, мимо, мимо.
Строители ждут меня, а я тычу в нос Дубровскому бумаги, и все без толку. Сколько занято людей, пишут бумаги, ставят печати, а это все остается пустым звуком, никто и не желает вникнуть в суть дела. Волокита на волоките.
Сергей вызнал, что и суда, и баржи есть, но множество толкачей, разных представителей и прочих ненужных людей, создающих сутолоку, путаницу, рвущих друг у друга из рук флот, мешают делу. Он не знал, как в данной ситуации поступить, но надо было принимать меры. Под лежачий камень вода не течет. Сергей решительно встал, отряхнул песок с брюк и твердым шагом направился к начальнику порта. Дубровский как раз вышел из проходной и уже поздно заметил преградившего ему путь Агапова.
— Если завтра не загрузите мои баржи, будете стоять на ковре. — Сергей развернулся и не оборачиваясь пошел.
Почему он так сказал? — не знает. В диспетчерскую на причале он уже влетел.
— Что, девушки, поставили мой флот под погрузку на Вилюй?
— Сейчас спросим.
Нашли по селектору Дубровского.
— Так что, отгружать Агапову?
Селектор молчал. У Сергея заныла печень.
— Грузите, — наконец услышал Сергей долгожданный ответ.
Уже на улице Сергей Кузьмич промокнул платком лоб. Сбегал за цветами на рынок.
— Ну, красавица, загрузить так, чтобы крена не было.
«Уж очень смешной и старательный этот начальник: так увязывает воз, можно подумать: собирается на этой посудине взлететь», — подумала крановщица.
Пока отводили баржу на рейд, Сергей обежал порт, нашел вторую плоскодонку и катером прибуксировал к причалу. Глубокой ночью погрузили вторую баржу, и только тогда Агапов вспомнил, что стакана чаю не выпил, а бутерброд весь день протаскал в кармане. Теперь, когда, казалось, дело сдвинулось с мертвой точки, он выпил у грузчиков чая, съел бутерброд и с час посидел на лавке, а когда вернулся на причал, оказалось, что его баржи переадресовали на Бодайбо.
— Только через мой труп, — заявил он диспетчеру. Бросился на почту, и полетели начальнику пароходства Коргину телеграммы одна сумбурнее другой. Через два часа Дубровский повернул баржи по Лене к Вилюю.
Уже скрылся из виду порт Осетрово. И буксир легко, не натягивая троса, тянул вниз по течению баржи с трубами и штукатуркой, а плоскодонки спокойно покачивались на волне, но Агапов все еще не отходил от капитана, словно боясь, что тот может повернуть обратно или втянуть баржи в другой приток Лены. И так он простоял целые сутки.
— Ты, добрый молодец, ложился бы спать, — сжалился капитан, — все равно дальше Ленска не пойдем. Дубровский дал команду в Ленске баржи разгрузить и вернуть посудины. Золотодобытчики снимут голову, Надо успеть им груз доставить, а прогноз на Витиме плохой. Ты, брат, меня извини, я человек подневольный…
Это был удар в спину.
Сергей со своим грузом остался в Ленске на берегу, а флот вернулся в Осетрово. Он дал телеграмму Баталову. Ответа ждать долго не пришлось: «Ленск Агапову С. К. Затею с Вилюем оставить. Баталов».
Сергей на самолет — и в Якутск. И снова дорога. Тут шло испытание на прочность характера. Бывает в жизни: постучит беда, захлестнет отчаяние, загонит в тупик, и кажется, уже ничем не поможешь, как находится хороший человек. Яков Яковлевич Лунев — завотделом обкома по транспорту приветил Сергея Кузьмича и тут же позвонил начальнику пароходства, разговор был короткий. Положив трубку, он сказал:
— В Ленске получите, Сергей Кузьмич, теплоход и баржу. Желаю успеха.
И снова Агапов в Ленске. Груз его на берегу «обсох», вода отступила далеко в русло. Сколько ни прикидывал, на одну баржу груз не вместить. Пока шел теплоход из Якутска до Ленска, Сергей в Ленске искал еще одну плоскодонку. Он исходил весь берег и наткнулся на баржу. Она оказалась собственностью дорожников.
— Кудряво живете, мужики, бездействует флот, покупаю баржу.
— Баржу не продаем, а в аренду сдаем.
Ударили по рукам.
Дорожники помогли Сергею Кузьмичу загрузить баржу. Теплоход «Тюнг» прошел Якутск, обогнул Сунтары и втянул свой караван из двух барж в Вилюй.
Агапов запросил у Баталова катер БМК к Малому Хану. Паводковая вода была уже упущена, русло реки до предела сузилось, обнажая щербатые ребра отмели, и караван с трудом одолевал нижнее и среднее течения.
Капитан Бекасов с завидной сноровкой и мастерством подобрался к самому Малому Хану. Порог ревел раненым буйволом. Сергей по берегу пробрался за него и увидел в затишке на воде ореховые скорлупки трех катеров.