– Моя внучка никогда не будет похожей на такую распутницу, как вы! Моя дочь не такая и внучка тоже не будет такой! – И я понимала, что бабушка имеет в виду то обстоятельство, что мама Айка вышла замуж во второй раз!
Так все и кончилось, и я умерла, и это была настоящая смерть, и пусть кто-либо скажет, что не такой бывает смерть. Я потеряла свою любовь, потеряла навсегда, и дело было не в том, что моя бабушка, которая всю жизнь хотела мне добра, но всю жизнь делала мне больно, запретила мне встречаться с Айком (я бы, понятно, ее не послушалась и встречалась тайно). Дело было в том, что о разговоре моей бабушки и матери Айка («с особой важностью произносится в уме ее фамилия») узнал сам Айк, мой Айк, и тогда не только все кончилось, но и началось нечто совсем другое, и это было похоже на надругательство над трупом уже умершего человека (трупом была я): Айк решил мстить мне. Первое, что он сделал, это однажды, когда я возвращалась домой из школы (уже одна, без него!), он подошел ко мне и в присутствии своих друзей дал мне пощечину; я упала на асфальт и потом с трудом (голова кружилась) поднялась на ноги под хохот шести-семи подонков, его дружков, и я пошла домой, думая о том, как объяснить бабушке, почему у меня правая щека вся красная (Айк был левшой). Потом Айк поступил еще подлее. Он распустил слух у себя во дворе, в своей школе, а также в моей школе, что я переспала с ним, что я умею делать всякие такие вещи в постели и т. д. Это означало, что я уже не могла вернуться домой без того, чтоб меня не сопровождала целая орава мальчиков из младших классов, которые кричали мне вслед всякие грязные слова… Это продолжалось почти целый год, и тогда я хотела покончить жизнь самоубийством, рисовала в своих тетрадках повешенных, зарезанных и т. д. и не сделала этого только потому, что пожалела родителей и бабушку, которая убила мою любовь. Это было страшное время, похожее на сплошной кромешный, нескончаемый ад, и я никому не могла ничего рассказать, ни у кого попросить о помощи; я это должна была нести в себе и терпеть. Я даже теперь удивляюсь, как я смогла при всем при этом поступить в Брюсов. Но когда я поступила, все дерьмо как-то само по себе закончилось… Грустная история получилась, но это все правда!
– Послушай, да ты плачешь!
– Нет, это снежинки попадают в глаза! Я не плачу! Давно уже! Расскажи лучше, что тебе больше всего запомнилось из детства? Есть у тебя история?
– Нет, – ответил Липарит. – Истории нет. Из детства помню только, что в середине девяностых я немного поработал помощником продавца в аптеке друга папы. Отец устроил меня туда, ну, понимаешь: сбегай туда, принеси это.
– О-о-о! Ты в детстве работал? Какой ты молодец!
– Ну да! На меня оформили какую-то зарплату даже, вернее, на имя отца. И знаешь, что я делал?
– Что же ты делал?
– Когда оставался один, булавкой прокалывал презервативы. Прямо через коробку.
– Какой же ты урод, Липо-джан! Зачем ты это делал?
– Не знаю… Вредный я был в детстве.
– Интересно, сколько детей своим появлением на свет обязаны твоей булавке?
– Да уж, интересный вопрос… Ты устала? Нам осталось взобраться на холм.
– Смотри! – воскликнула Лилит. – Тропинка расчищена от снега!
И тогда Липарит увидел далеко наверху, там, где начинались руины древней крепости, старика и прыгающего вокруг него пса.
– Вон он! Видишь? С лопатой в руке. Это – Ара Маноян…
И Лилит рассмеялась, сказав, что сегодня уже второго человека они встречают, кто один на один вышел бороться со снегом.
– Первый был твой друг Зако. Как ты думаешь, Ануш, его жена, изменяет ему?
– Уверен, что нет.
– А виртуально?
– Не знаю… Но он ревнует ее. Правда, еще не знает к кому.
– Один персидский поэт написал, – сказала Лилит, – «Луна всегда ревнует Землю к Солнцу».
Липарит Овсепян и Лилит Карапетян стали подниматься по зачищенной от снега тропинке на вершину холма Пагаберд и, приветствуя старого писателя, который стоял, хмуро оперевшись о ручку лопаты, кричали:
– Варпет[39]! Варпет! Собаку держи! Нас Ваге послал к тебе! Саакян! Варпет, варпет!..
Как раз в это время в одной из комнаток первого этажа Дома радио в Дзорке маленькие серенькие динамики компьютера оповестили о том, что пользователем ☺ 2523647 под ником Anush получено новое сообщение.
«Ку-ку!»
Anush: Саро-джан, Саро! Мой любимый! Где ты был? Я тебя уже давно жду.
Saro: Задержался на работе, прости, Ануш-джан. К тому же пока добрался…
Anush: Ты – мой герой.
Saro: Ты тоже ничего ☺. Прийти на свидание в такой снег, в такой ветер! Это тоже подвиг!
Anush: Мы оба молодцы ☺. Как прошел твой день?
Saro: В делах. Говорят, этот снег будет идти всю неделю, и у нас на работе ожидают конца света, в связи с этим)))).
Anush: У нас на работе тоже дурдом.
Saro: Где же ты работаешь?
Anush: Пока это секрет, джанс. Ты ведь понимаешь… у нас слишком маленький город.
Saro: Я лишь смиряюсь. Наверняка или на почте, или в Доме радио.
Anush: Прошу тебя… (
Saro: Хорошо. Однако этот снег всем уже успел надоесть.
Anush: Но мы не будем обращать на него внимания, правда? Нас это все не касается.
Saro: Конечно ☺. У нас только наша любовь, и я счастлив. Что нам еще нужно? Ведь все, что происходит вокруг, пустяки. Есть только мы, и остального мира просто не существует.
Anush: Я согласна, согласна, согласна! Только ты и я ☺.
Saro: Я очень хочу тебя видеть.
Anush: Этого не будет никогда. Запомни, Саро-джан. И потом для таких речей еще слишком рано. Мы не знаем друг друга…
Saro: Ну и что? Мы ведь любим друг друга! И мы уже не дети.
Anush: Саро-джан… ты ведь не знаешь, как я выгляжу, ты ведь не знаешь, сколько мне лет.
Saro: Для меня это не важно. Поверь, нам нужно только встретиться.
Anush: Нет! И не обвиняй меня в излишней осторожности. И что я не романтична. Но нам нельзя видеть друг друга.
Saro: Любовь – это счастье!
Anush: Любовь – это страдание, Саро-джан.
Saro: Нет, Ануш! (
Anush: Хорошо, ты прав: любовь – для того, чтоб потерять голову. Но я боюсь. И дело не в тебе, а во мне. Причину моих опасений нужно искать в разочарованиях. Я не уверена, смогу ли я тебе понравиться? Найдешь ли ты меня хоть немного интересной? Саро-джан, в том, что ты понравишься мне, я не сомневаюсь. Но я… смогу ли я понравиться тебе?
Saro: Не может быть, чтоб человек с такой душой имел некрасивую внешность.
Anush: Ты хороший ☺)). Но я боюсь. У нас маленький город((. Ты даже не знаешь, замужем я или нет…
Saro: Но я тебя люблю! Я так ощущаю, я так чувствую!
Anush: Саро-джан, Саро!
Տէր, ողորմեա՛. Տէր, ողորմեա՛. Տէր, ողորմեա՛.
В тот предпоследний январский день 2003 года он – неопределенного возраста мужчина – и она – неопределенного возраста женщина – проговорили друг с другом по ICQ до десяти часов вечера. Когда же он выходил из Дома радио, то столкнулся с ней в дверях. Миниатюрная Анушик была в старой, потрепанной шубе и старых, стоптанных полусапожках. «Жалкая женщина», – подумал мужчина и, закурив, вышел в снег, в метель. Он подумал, что женщина, должно быть, работает уборщицей в Доме радио. Женщина же презрительно фыркнула, удивляясь, почему этому, казалось бы, богатенькому мужчине вздумалось сидеть допоздна в Доме радио. Она подумала, что он еще и грубиян, чобан какой-то – не уступил даме дорогу. Женщина вздохнула и тоже вышла в ночь, вслед за мужчиной. Он пошел вверх по улице, вдоль реки Чаги, она – вниз. Она таки не узнала, что в дверях столкнулась с никнэймом Saro, а он, этот богатенький мужчина неопределенного возраста, так и не узнал свою собеседницу из ICQ Anush. Миниатюрная же Ануш, жена рыжего Закара, который «держал» продуктовый «трамвайчик» недалеко от церкви св. Мариам, думала о том, что этого мужчину она явно встречала в стенах Дома радио раньше. Она все никак не догадывалась, что это и есть небезызвестный Арам Назарян, хозяин «Независимой радиокомпании Дзорка», единственный сын старой тети Розы и деда Сероба, который целыми днями сидел на скамейке автобусной остановки под большим деревом, на берегу реки Чаги и ждал, когда тетя Роза, диспетчер на автовокзале, закончит смену, чтоб вместе с ней вернуться домой, в деревню Паг.
16
Деревня Паг[40] находится недалеко от Дзорка, по дороге в Джаранк, в том месте, где река Гирах впадает в реку Ган, а на вершине неприступного скалистого холма, возвышающегося над деревней, на высоте двухсот метров расположилась крепость Пагаберд, точнее, ее руины. Чаще всего крепость датируется III–IV веками. Историк Степанос Орбелян[41], например, считал, что крепость эта уже существовала в 350 году и использовалась Аршаком II в войне против иранского царя царей Шапура. С 1103 года, после разрушения Дзорка Пагаберд стала столицей Дзоркского царства и пала лишь в 1170 году. Сокровища крепости были разграблены сельджуками, более десяти тысяч древних рукописей было уничтожено, и это событие считается датой падения всего Дзоркского царства. После этого крепость не была восстановлена, руины же ее сохранились до наших дней. По ним можно с уверенностью сказать, что Пагаберд имела двойную крепостную стену с башнями-бойницами, кстати, одну из которых можно таки видеть и в наши дни, и туда, начиная с десятых годов двадцать первого века, будут водить туристические группы. Довольно-таки мощный родник с ледяной водой (отсюда и название деревни и крепости – «Паг»), который теперь выходит непосредственно к берегу реки Ган, согласно местным преданиям, когда-то был направлен внутрь крепости, и это было тем более кстати, что во время набегов сасанидов, арабов, сельджуков крепость Пагаберд становилась пристанищем для населения окрестных деревень.