— Кейт имеет в виду кольцо, похожее на то, что передают в семьях по наследству, — объяснил Питер. — Мужской перстень с печаткой, с лазуритом, и на нем выгравирован гербовый щит. Вилла носила его на среднем пальце, оно было ей велико.
— Это гербовый щит семьи Густава?
— Наверное, — пожал Питер плечами. — Я не дотягиваю до уровня старых шведских семей, мы не вращаемся в тех кругах, правда, дорогая?
— И что вы намерены делать, Грейс? — спросила Кейт. — Останетесь здесь, пока не появится Вилла?
— Да, останусь, — только что решила Грейс. — Поживу в ее квартире. Хозяйка говорит, что заплачено до конца года, и я думаю, Вилла вернется. Во всяком случае, там все ее вещи и прекрасная кровать времен Густава III. А пока ее жду — посмотрю Стокгольм.
— Ну что же, наслаждайтесь, — иронически проговорила Кейт.
— А вам он не нравится? Из такси мне показалось, что это красивый город.
— Подождите, что будет зимой, когда повалит снег, ночи станут казаться вечностью. Я провела здесь одну зиму и не знаю, как только не сошла с ума.
Питер трогательно обнял жену.
— Кейт горит желанием уехать в Сурбитон. Не так ли, любовь моя? Но и на Кипре, где много солнца, ты чувствовала себя так же неуютно. Так что дело не в длинной холодной зиме и коротких днях, просто ты постоянно тоскуешь по дому.
Кейт вдруг уткнулась головой в его плечо.
Поверх ее головы Питер посмотрел на Грейс.
— Я подал заявление, чтобы мне подыскали работу дома после этой командировки. Но все равно по контракту осталось еще два года. И поэтому надо терпеть. Не оставаться же навсегда младшим клерком.
— Я ужасно боюсь зимы, — пробормотала Кейт. — Дети все время сидят дома, шумят, и когда ни выглянешь в окно — там сплошная чернота. Меня просто трясет от этого.
— Перестань, дорогая. Все не так уж плохо. А те же вечеринки? Разве не развлечение?
— О да, посольские.
— Ну и что? Бесплатная выпивка, новые лица. Вот и сейчас у нас новый человек. Грейс, вы завтра придете на вечеринку? Как говорит моя жена, в основном будут посольские, но зато вы увидите всех, кто знал Виллу. И может, кто-то что-то расскажет.
— С удовольствием, — согласилась Грейс. — Очень хорошо. — И она поднялась, собравшись уходить.
— Я вас отвезу, — сказал Питер. — Хорошо, дорогая? — обратился он к жене, еще раз прижав ее к себе. — Я быстро. Скажи детям, что я вернусь и пожелаю им спокойной ночи.
В машине Питер вздохнул с явным облегчением.
— Приношу свои извинения за Кейт, но она всегда такая.
— Она здесь так несчастна?
— Думаю, да. Но она и не пытается быть счастливой, хотя, когда выходила за меня замуж, знала, что у нас будет такая жизнь. Она очень домашняя, из большой семьи, и хочет, чтобы все были рядом — отец, мать, тетки. Особенно на Рождество или на день рождения детей. В душе она непоправимо провинциальна.
— А вы нет?
— О, мой Бог! Не поймите меня неверно! Мы привязаны друг к другу. Мы делим все — и хорошее и плохое. Еще потерпим два года, а потом я сделаю все, чтобы работать дома. А чем вы занимаетесь, Грейс? На что живете, я имею в виду?
— Я пишу.
— И сейчас тоже? — В голосе послышалось восхищение. — Книги?
— Романы.
— Ага. Тогда понятны виражи вашего воображения.
— Насчет Виллы? Да нет, я просто пытаюсь собрать факты.
— Да, но вписываете их в мелодраматический сюжет, если можно так сказать. Вот так сорваться в Стокгольм… Признаюсь, вы очень привлекательная девушка, Грейс. И совсем не такая, как Вилла. — Он не сводил с нее своих голубых глаз, задумчивых и холодных.
— Спасибо, — сказала Грейс, понимая, что он из того круга людей, где принято говорить комплименты, за которыми нет ничего. — Но мы не об этом говорим.
— Почему же? Это всегда тема для разговора. И естественная, не спорьте. — Он протянул руку и легонько дотронулся до ее плеча. — Кстати, только не надо ничего сообщать полиции.
— Но мне это и в голову не приходило, — сказала Грейс, искренне ошарашенная.
— Я просто подумал, — он остановил машину возле дома на Страндваген, — что этого не стоит делать. Иначе у нас будет скандал. Престиж страны и все такое, вы меня понимаете? Доброй ночи, Грейс. Надеюсь увидеть вас завтра на вечеринке.
Глава 3
Когда Грейс вошла в дом, дверь квартиры на первом этаже приоткрылась. Итак, фру Линдстром из тех неприятных людей, которые обожают подслушивать и подглядывать. Может, она надеется, что Грейс, проходя мимо, постучит к ней, зайдет и расскажет, что узнала? Грейс, нарочито громко стуча каблуками, пошла наверх, дверь тихо закрылась, и в ее скрипе послышалось явное сожаление.
У Грейс не было времени на фру Линдстром. Она кипела от негодования. У нее, видите ли, мозги романистки! Да кто такой этот Питер Синклер, чтобы смеяться над ее опасениями насчет Виллы!
В тихой спокойной квартире Виллы с сияющим светом ламп Грейс постепенно начала расслабляться: прошлась по комнатам, приняла душ и переоделась. Ну вот, теперь можно спокойно посидеть и подумать.
Итак, Вилла отправила засекреченный зов о помощи. Она должна была знать, что Грейс откликнется немедленно. Тем не менее, она не дождалась ее и исчезла, прежде чем пришла телеграмма от Грейс. Или Вилла собиралась вернуться, или где-то оставила ей послание и его надо найти.
Оно, по всей вероятности, здесь, в квартире. Вилла всегда прятала вещи в неожиданных местах. Например, свои украшения — в старом чайнике для заварки, дневник — под подушкой. Грейс даже с удивлением воскликнула, что забыла про такую важную вещь, как дневник.
Дневник для Виллы всегда был столь же важен, как макияж, как разговоры, как манера держаться. Она воображала себя Фанни Дорней двадцатого столетия, которая описывает для потомков жизнь обычной молодой женщины наших дней. И ни строчки из него нельзя опубликовать, только через сорок лет после ее смерти, говорила Вилла серьезно. И очень жаль, потому что Грейс уже имела удовольствие видеть свои работы опубликованными и знала, как это здорово. И это то, чему стоит позавидовать.
— Но я не писательница. Я летописец, — вздыхала Вилла.
Иногда она давала Грейс почитать отрывки из предыдущих томов (их уже было десять, запертых в ящике с разными вещами в Англии).
Писала она небрежно, нечетко, как и письма, но там были очень сильные места, особенно про аборт, про боль и муки. Эти страницы просто кричали.
— Я не требую, — говорила она Грейс, — чтобы ты все поняла, сестренка. Ты до сих пор заблуждаешься насчет мужчин. Да у тебя и на самом деле все по-другому. У тебя есть твои книги.
«Теперь не заблуждаюсь, — грустно подумала Грейс. — Но где же все-таки дневник?» Она вскочила и стала искать, разбрасывая в нетерпении вещи. Может, он среди книг на полках? Или в письменном столе? Нет, уж слишком очевидно, нет. Может, в подушках на диване или под коврами? За большой темной картиной на стене? Среди тарелок? Под матрасом красивой кровати? В корзине с грязным бельем? В ванной? За бочонками с сахаром и чайной заваркой? В кухонном шкафу или в холодильнике?
— Боюсь, что искать бесполезно. У Виллы никогда нет еды, чтобы хватило даже голодной мыши. А я как раз кое-что приготовил и принес.
Грейс испуганно уронила завернутые в полиэтилен остатки мяса и обернулась. В дверях стоял высокий мужчина и, как официант, держал на руке накрытый салфеткой поднос.
— Здесь еды хватит на двоих. Можно посидеть с вами за столом? Мы с Виллой иногда так делали.
Вот это да! — с искренним интересом разглядывая своего гостя, вздохнула Грейс. Кто же этот высокий лохматый господин с таким длинным угрюмым лицом? Один из ухажеров Виллы? Потрепанный свитер с высоким горлом, вельветовые брюки, близорукий прищур из-за толстых стекол очков. Любопытно, чем такой несуразный субъект сумел заинтересовать сестру? Да улыбается он вообще когда-нибудь или нет? И что способен разглядеть своим мягким близоруким взглядом? Грейс посмотрела на пришельца с сожалением.
— А вы кто?
— Польсон. Я живу на верхнем этаже.
— Просто Польсон?
— У меня есть и первое имя, только вам его не выговорить. Лучше скажите, как вас зовут. — Приветливая улыбка и сияние веселых серых глаз ободряли, Грейс расслабилась и сказала: — Я Грейс Эшертон, кузина Виллы. Приехала навестить сестру, а ее нет. А что под салфеткой?
Польсон артистическим жестом сдернул ткань с подноса.
— Суп, селедка в рассоле, сыр, масло, ржаной хлеб, кофе, шнапс, пиво. Желаете?
Грейс, ошеломленная его жизнерадостным настроением, захлопнула холодильник и с удовольствием вздохнула.
— Давайте-ка и правда сперва поедим, а потом я вас спрошу кое о чем. Располагайтесь. — Грейс показала на кресла и небольшой столик между ними.
— Я думал, миссис Линдстром вам уже все доложила, — шутливо проговорил Польсон. — В этом доме новости летают со скоростью света. Выпейте шнапс и закусите рыбой. И ешьте суп.
Грейс попробовала.
— Вкусно.
Польсон торжественно склонил голову.
— О да, я первоклассный повар, когда есть время. Я преподаю в университете, немного рисую, немного работаю по дому, зимой катаюсь на лыжах. И пытаюсь прочесть все книги, которые хотел бы прочитать.
Занятный, неожиданно для себя подумала Грейс, один из тех, про кого Вилла наверняка бы сказала: «Скучный, но полезный». Как и сестра, Грейс считала, что этим качеством в людях пренебрегать нельзя. Впрочем, у Виллы мог быть и иной интерес: Польсон, безусловно, крепкий мужчина, если все в нем соответствует его росту. Фу, до чего я дошла, стыдясь своих мыслей, упрекнула себя Грейс, ну совсем как Вилла при виде подходящего объекта для флирта. Как бы то ни было, но в обаянии ему не откажешь, поставила точку над i Грейс и задала следующий вопрос:
— Вы женаты?
— В данный момент нет.
— Как это понять?
Странные глаза за толстыми стеклами очков посмотрели на ее безымянный палец без обручального кольца.
— А вы замужем?