— Нет, я писательница.
— О, как интересно! Может быть, мы с мужем можем что-то сделать для вас? Вы не хотели бы взглянуть на наш дом, мисс Эшертон? Он не слишком велик, но достаточно стар и типично шведский.
— Как великодушно с вашей стороны, — пробормотала Грейс.
— Эбба самый добрый человек в Швеции, — горячо заявил Питер. — Не так ли, Эбба? Жаль, что Якоб не смог приехать. А теперь позвольте мне угостить вас напитками.
Кейт стояла в дальнем углу комнаты, маленькая мрачная фигурка в темном платье. Когда она подняла глаза, Грейс поймала ее напряженный, почти панический взгляд.
Эти скучные посольские вечеринки, говорила она. Но эта вечеринка не была скучной, если в глазах хозяйки такое выражение…
— Якоб, — говорила Грейс Польсону в этот же вечер, но позднее, удобно устроившись рядом с ним в огромном кресле и листая дневник Виллы. — Я знаю, кто он. Он — барон ван Стерп. Он не был на вечеринке, но там была его жена. Очень величественная дама. Она повергла Синклеров в такое волнение, что трудно себе представить, что она принадлежит к кругу друзей этой семьи. Посол, может быть, знаком с ней, но уж никак не дипломат низшего ранга. А вам что-то говорит это имя?
— Конечно. Это несколько обедневшее, но очень старое шведское семейство.
Польсон сделал какую-то пометку в маленькой записной книжке.
— А что вы записываете?
— Якоб, барон ван Стерп. Надо действовать по системе. Мы можем решить сразу — вряд ли он имеет отношение к планам Виллы о замужестве. Он очень семейный человек, предан своей красивой жене. А что другие? Вы видели Свена или Акселя?
Грейс покачала головой.
— Нет.
— Даже Густава не было?
— А как я могла встретить Густава, если он — жених Виллы?
Но Грейс продолжала думать о словах Уинифред Райт насчет связи Виллы с женатым человеком и пыталась увязать их с детскими фантазиями о том, что Вилла потерялась в лесу.
Польсон сделал еще пометки.
У любого разыграется воображение, не только у детей, если вчитаться в то, что написала Вилла.
— Лес, капли дождя по крыше, — я сомневаюсь, что дети знают что-то об этом. А если она и в самом деле в лесу, в домике? Мы могли бы ее найти?
— Вы знаете, сколько леса в Швеции?
— Нет. Но, может, с помощью дневника мы догадаемся, как сократить эту площадь?
— Например?
— Сама не знаю, — с несчастным видом проговорила Грейс.
— Да и дождь повсюду идет. Вы должны как-то исхитриться и задать детям Синклера побольше вопросов.
Грейс кивнула.
— Я так и сделаю.
— А завтра мы поедем в Грипсхолм, посмотрим портрет Густава IV.
— Прекрасная идея.
— Я и сам так думаю.
— И вы думаете, мы доберемся до Густава?
— Надеюсь. По крайней мере, завтра мы посмотрим, как он выглядит. У меня есть старый «вольво», и по дороге, на берегу озера, мы остановимся на пикник.
— Замечательно.
Комната выглядела уютно с большой спокойной фигурой Польсона. Грейс чувствовала себя здесь умиротворенно, не так, как у Синклеров на вечеринке. И этим ощущением она была обязана ему.
Она сказала про это вслух и увидела, как лицо Польсона расплылось от удовольствия.
— Тогда будьте добры, снимите это шикарное платье, наденьте что-то менее элегантное. А то я чувствую себя чрезвычайно неуверенно в вашем обществе.
Грейс, смеясь, ушла в спальню Виллы.
— Если говорить об элегантности, вам стоило бы увидеть баронессу.
— Никакого желания видеть ее. Она не мой тип женщины.
— А я ваш тип женщины, Польсон?
— Вы смеетесь надо мной, Грейс. Что вы пили на вечеринке? Шнапс?
— Нет, обычный английский джин.
— Завтра, — сказал Польсон, — выпьем шампанского.
Грейс высунулась из-за двери, и их глаза встретились. Ее сердце на секунду сбилось с ритма под настойчивым взглядом Польсона. Он смотрел на нее так, будто занимался с ней любовью.
— А что мы празднуем?
— Надеюсь, замужество Виллы. — Польсон отвел глаза.
— Но ведь вы в это не верите, Польсон?
Он медленно покачал головой.
— В ребенка верю. А в свадьбу — нет.
Она еще немного подождала пояснений Польсона, очень желая этого, но он молчал, и прохладный воздух с улицы, показалось, вполз в комнату.
Глава 5
Удивительный, красного кирпича замок с круглыми башнями и винтовой лестницей очень понравился Грейс. Но подобного восторга она не ощутила перед портретом Густава IV.
Бледно-голубые глаза, бледные щеки, чувственные, слегка надутые губы, напудренный парик и женоподобная фигура. Грейс удивилась, и у нее возникли отвращение и какая-то неловкость. Неужели любовник Виллы вот такой? Но как же она могла ему довериться, не говоря уж о том, чтобы влюбиться?
— Он даже не красивый.
Польсон рассматривал портрет более внимательно.
— Это плохой портрет, — объявил он. — Плоский и мертвый. Но вообразите: сверкающие живые глаза, улыбку… Этот женственный рот в улыбке может быть очень хорош. Личность как таковая всегда захватывает больше, чем просто приятная внешность. — Он указал на портрет. — И добавьте еще магнетизм теплой крови и жизни.
Грейс все еще сомневалась.
— Это типично шведское лицо?
— Нет, я бы не сказал.
— Тогда, если мы встретим похожего, мы его без труда узнаем?
— Ну, надо учесть современную одежду, естественность цвета волос, живую натуру, о которой я говорил.
— Итак, шведский король с 1778 по 1837 годы.
Он взял ее за руку. Грейс удивилась, как ее собственная рука утонула в его. Руки и ноги Польсона были такие же большие, как и его тело. И ей нравилось, что он возвышается над ней. В какой-то момент его пальцы нежно скользнули вверх по ее руке в легком поглаживающем движении.
— Найти Густава, может, и не так уж безнадежно.
— Если бы мы искали кого-то вроде вас… Уж вы-то выделяетесь из толпы.
— Надеюсь, это комплимент? Давайте-ка побродим по замку и представим себе всех этих королей и королев, ходивших по этим лестницам.
— Включая Виллу и Густава? Интересно, обещал ли он ей что-нибудь вроде того, что обычно короли обещают королевам?
— Обещать обещают. А вот что на деле получают королевы — вопрос.
Грейс не поняла, говорил ли он о средневековых королевах или о Вилле. Но лицо Польсона вдруг окутала такая печаль, как у лица на портрете, и Грейс инстинктивно прижала свою руку к его руке.
Они шли по берегу озера, по самой его кромке в бледных лучах солнца. Медленно плыл лебедь между ржавых осенних растений. Ряд желтых и красных домов на дальней стороне озера отражался в воде, будто медленно отгоравший костер. Вороны каркали на деревьях. Воздух был так тих, что ни единый лист не падал на землю.
— Послушайте, Грейс, мы же собирались устроить пикник! Может, откроем шампанское? — сказал вдруг Польсон. — Не вижу другого способа поднять вам настроение.
Грейс нехотя улыбнулась.
— Я вообще-то не такой веселый человек, как Вилла. Вы должны были уже заметить это.
— Я заметил. Так вернемся к машине?
Польсон вынул корзину из багажника и расстелил коврик. Опытной рукой выбил пробку из шампанского, наполнил два бокала и один протянул Грейс.
— Вы слишком много думаете, — сказал он. — Правда, я тоже. От меня, например, поэтому ушла жена. А вы когда-нибудь влюблялись, Грейс?
— Конечно.
— Очень?
— Еще недавно казалось, что да.
Грейс была так ошеломлена его внезапной атакой, что не смогла не быть откровенной.
— Я же говорила вам, что между мною и другими всегда вставала пишущая машинка. У меня, например, может возникнуть желание работать до двух часов ночи, потом приходит усталость. Это не годится для любви. Ну и потом…
— Что потом?
Она вздернула подбородок.
— И потом в любовных делах я всегда была стороной, которая больше чувствует.
— Но тем не менее не настолько, чтобы пожертвовать машинкой?
— Я не могу иначе, без этого я полчеловека!
Он смотрел на нее своим обычным спокойным взглядом.
— А о чем ваши книги, Грейс?
— О молодой замужней паре, о социальных проблемах, о нежеланном ребенке. Ну вот обо всем этом, о сложностях человеческой натуры. Это ведь очень важно.
— Да, важно.
— Вы, правда, так думаете? — Грейс подняла лицо с таким волнением, что Польсон наклонился и поцеловал ее. Почувствовав прикосновение его холодных, как шампанское, губ, она отпрянула прежде, чем почувствовала растущее внутри нее напряжение.
— Почему вы это сделали?
— Потому что, мне показалось, будет приятно.
— Вам или мне?
Он засмеялся. Его глаза уже казались не такими близорукими, а более проницательными и ясными, будто он очень хорошо видел, когда хотел.
— Грейс, вы как дикое растение, которое растет в Шотландии. Сплошные шипы. Разве нам обоим не хорошо вдвоем? Или, может быть, существует причина, по которой мы не можем заниматься любовью, если нам этого хочется?
Его большая рука опустилась ей на плечо.
У Грейс закружилась голова. Не столько от шампанского, сколько от сильного желания, чтобы он продолжал обнимать и целовать ее. Однако, когда он осторожно прикоснулся к ее волосам и молча погладил по голове, она попросила:
— Давайте еще подождем. Ладно? — Ей было не по себе от мысли, что она так скоро могла бы стать его любовницей.
Польсон кивнул.
— Тогда поедим. Я думаю, вы проголодались. Сандвичи, цыпленок, вареное яйцо. А если кто-то собирается спросить меня, целовал ли я Виллу на пикниках, я отвечу — нет.
Грейс смотрела в землю. Она и не знала, что он брал Виллу на пикники. Наверное, это было летом, когда жарко, и они купались.
— Мы брали с собой Магнуса, — сказал он, прочитав ее мысли.
— Магнуса?
— Моего сына. Мы учили его плавать. Вилла плавает как рыба, а я как кит. Но это было забавно. Это было ранним летом, когда она еще не уезжала па выходные.
— А она не говорила вам, куда она ездит?
— Говорила, что к Синклерам. У них есть домик в лесу.