Нескольких офицеров,, обогнавших меня, я безошибочно принял за штабных работников.
- Что произошло? - спросил я. И тут же услышал в ответ:
- Немцы на аэродроме!
В штабе я первым долгом спросил:
- Где Покрышкин?
- Кажется, на командном пункте! Там же и начштаба дивизии, - ответил мне один из офицеров и тут же объявил боевую тревогу. От него узнаю некоторые подробности: в районе стоянки третьей эскадрильи неожиданно появилась большая группа гитлеровцев. Наши воины вступили в бой.
Начальник штаба звонит с КП:
- Организовать оборону штаба, я сейчас приеду!..
Мы быстро занимаем щели, отрытые недалеко на случай бомбежки. Штабной домик становится своеобразным опорным пунктом.
Тем временем поступают тревожные вести: противник начинает обходить аэродром южнее. Стрельба усилилась. Уже все авиаторы - и летчики, и техники вместе с воинами обслуживающих подразделений стали пехотинцами, окапываются. Управление обороной ведется с командного пункта, разместившегося в землянке на аэродроме. Непосредственное руководство боевыми действиями на местах осуществляют комэски Комельков, Рум и Вильямсон. Общее руководство обороной аэродрома взял на себя Покрышкин.
Подъехал начальник штаба, подозвал одного из офицеров и передал ему приказание комдива: у передней стойки шасси каждого самолета вырыть яму, чтобы можно было опустить в нее колесо. Тогда опустится нос истребителя и можно будет вести огонь из самолетного оружия по наземным целям.
Офицер помчался в первую эскадрилью. В другие эскадрильи это приказание было тут же передано по телефону.
То в одном, то в другом месте бой вспыхивал с новой силой, трещали автоматы, ухали гранаты.
Во второй половине дня поступило донесение: "Большая группа противника подошла к границе аэродрома, но затем, поспешно повернув на юг, скрылась в лесу".
Штабники склонились над картой, стремясь разгадать намерение противника. В это время пришла новая тревожная весть:
- Танки!..
Положение складывалось довольно критическое. Но несколькими минутами спустя поступило ободряющее уточнение:
- Наши танки!..
Оказалось, в штаб дивизии было сообщено, что 104-й истребительный полк ведет наземный бой с крупными силами котбусской группировки врага, прорывающимися из окружения. Начальник штаба дивизии полковник Абрамович с КП связался с танкистами, и они не замедлили прийти нам на помощь.
На свою точку базирования мы возвратились только на следующий день.
Александр Иванович шутил по поводу авиации, ставшей на день пехотой. А я размышлял о том, что на войне всякое бывает. Кто думал, что приведется получить боевое крещение в наземном сражении? А получили!..
БЕРЛИН В ОГНЕ ВОЗМЕЗДИЯ
По всему чувствовалось, что война с фашистской Германией на исходе. Советские войска, словно загнанного зверя, обложили врага со всех сторон в его логове - Берлине. Уже идут упорные уличные бои на подступах к городу. Каждый квартал, каждый дом гитлеровцы превратили в крепость, опорный пункт. Для защиты столицы рейха командование сосредоточило много отборных частей, была проведена "тотальная" мобилизация всего мужского населения.
Советские войска, ведя трудные, ожесточенные бои, шаг за шагом продвигались вперед, к центральной части города.
Уже рядом рейхстаг. Фашисты под прикрытием ураганного огня из всех видов оружия то и дело бросаются в контратаки. Но советские воины, очищая улицу за улицей, здание за зданием, пробиваются к рейхстагу. И вот 30 апреля начался его штурм.
...Вспомнилось, как две недели тому назад, под вечер 15 апреля, у нас состоялся митинг личного состава, на котором было зачитано Обращение Военного Совета фронта.
"Пришло время, - говорилось в Обращении, - подвести итог страшных злодеяний, совершенных гитлеровскими людоедами на нашей земле, и покарать преступников... За нашу Советскую Родину!.. Вперед, на Берлин!".
16 апреля. Раннее туманное утро вдруг озарилось яркими вспышками. Громыхнул первый залп. Десятки тысяч орудий и минометов посылали смертоносный груз возмездия на головы фашистов.
Битва за Берлин началась!
А когда рассеялся туман, сотни наших самолетов-штурмовиков, бомбардировщиков, истребителей сопровождения и прикрытия поднялись ввысь и взяли курс к линии фронта.
...В воздухе стоит сплошной гул моторов. Завязываются яростные воздушные бои. Гитлеровские летчики пытаются преградить путь нашим бомбардировщикам и штурмовикам. Но тщетно. Воздушные бои не прекращаются. В тот день только летчики нашего полка сбили пять вражеских самолетов. А сколько их было сбито летчиками 1-го Украинского фронта, летчиками всех наших наступающих фронтов? Сколько ярких эпизодов, сколько примеров мужества и отваги!
...Возвращаясь с боевого задания, четверка старшего лейтенанта В. Бондаренко недалеко от нашего аэродрома на высоте тысяча метров встретила пару "Фокке-Вульф-190" и с ходу атаковала ее. С первой же атаки Бондаренко сбил ведущего, а второго ребята принудили сесть "на живот" прямо перед собой - на автостраду. Но солдаты столкнули "фоккера" на обочину, чтобы он не мешал движению нашего автотранспорта. Фашистский летчик и не пытался бежать: это было просто безрассудно. Он выбрался из кабины и, вскинув вверх руки, предпочел плен. Все чаще вражеские летчики уклонялись от боя, а нередко перелетали на нашу сторону и сдавались в плен.
Как всегда, в боевых порядках наших войск на переднем крае находилась станция наведения, которая давала нам информацию о воздушной обстановке, сообщала, где находятся самолеты противника, сколько их, какого типа, на какой, примерно, летят высоте, - и наводила на них.
Помню, было это 27 апреля. Идут воздушные бои. Под конец дня над передним краем появилась четверка "фоккеров". Они на большой скорости снизились и оказались в районе нашей станции наведения.
На нашей радиоволне послышалась ломаная русская речь:
- Не надо стреляйт! Мы будем делать посадка...
И, не выпуская шасси, "фоккеры" один за другим произвели посадку "на живот". Сели удачно - ни один не загорелся. Летчики вылезли из кабин и подняли руки.
Начальник парашютно-десантной службы дивизии майор Макиенко, находившийся как раз на станции наведения, предложил перелетевшим фашистам через радиостанции своих самолетов обратиться к немецким летчикам с призывом прекратить сопротивление и последовать их примеру.
В последние дни апреля напряжение воздушных боев снизилось. Вылетая на боевое задание в район Берлина, мы подвешивали под истребителями по двухсотпятидесятикилограммовой бомбе и сбрасывали их на засевшего в городе врага.
Первой вылетела восьмерка, ведомая Николаем Трофимовым. Он привел ее на Берлин на высоте 2000 метров, отыскал объект, по которому следовало нанести удар. По команде Трофимова восьмерка перестроилась в боевой порядок "пеленг". Вначале вступило в действие ударное звено. Переворот через крыло, почти отвесное пикирование на цель. Снова команда - теперь на сбрасывание бомб. Затем - выход из пикирования, набор высоты. Теперь первое звено становится в прикрытие, а второе наносит удар.
Бомбометание произведено. Противника в воздухе нет. Истребители ведут пулеметно-пушечный огонь по укрывшемуся внизу врагу, выполняют несколько заходов и берут курс на свой аэродром.
Надо сказать, что точность бомбометания с пикирования очень высокая, и мы поражали цели с большим эффектом.
Так идея нашего комдива была полностью реализована: в те дни, когда истребителей противника было мало, мы выполняли роль истребителей-бомбардировщиков. Этот метод боевых действий особенно пригодился нам в боях за Берлин.
Вскоре мы отпраздновали под Берлином Первомай. Отмечали его в боевой обстановке, с необычайным подъемом. У каждого душа радовалась: вот-вот закончится война. И, наконец, - свершилось! 2 мая поверженный враг капитулировал.
5 мая мы с Александром Ивановичем поехали на автомашине в Берлин интересно было посмотреть его. Долго ехали по улицам, с обеих сторон которых еще дымились пожарища, мрачно глядели на нас пустыми глазницами окон полуразрушенные дома. А вот и опаленное взрывами, иссеченное осколками и пулями здание с колоннадой. Рейхстаг!.. Добрались мы, наконец, до волчьего логова! Символ фашизма - орел, сжимающий в когтях паучью свастику, сброшен с фронтона советским солдатом. И наверху, на куполе чужие ветры полощут наше победное красное знамя. А стены, колонны рейхстага сплошь испещрены надписями - автографами победителей. Расписались и мы на рейхстаге, осмотрели его и затем вышли на площадь, постояли у Бранденбургских ворот. Некогда были они свидетелями парадных шествий гитлеровцев, здесь маршировали колонны выкормышей фашизма, гремели оркестры и бесновался в истерике фюрер, опьяненный бредовыми планами мирового господства.
А теперь?.. Пустынная площадь усыпана обломками кирпичей и стекла, осколками, снарядами и патронными гильзами. Тянет пороховой гарью. И словно ниже стали они, Бранденбургские ворота...
Враг сломлен. Но еще не добит. Отчаянно сопротивляются фанатики, надеются на какое-то чудо, на спасение, отказываются капитулировать.
7 май мы полком перебазировались из района Берлина в Гроссенхайн, что под Дрезденом. Аэродром, по-видимому, был здесь специальный, для самолетов, проходивших испытания: широкая и длинная бетонированная взлетно-посадочная полоса, хорошо оборудованные стоянки, ангары, мастерские. На аэродроме мы увидели груды разбитых, искореженных самолетов различных типов. Здесь были "мессершмитты" различных модификаций - 109, 110, 220; "Фокке-Вульф-190", "Юнкерс-87", 88, "Хейнкель-111" и даже американские "летающие крепости" Б-17.
Больше всего заинтересовали нас новинки "Люфтваффе" - искореженные самолеты Ме-163 и Ме-262 с реактивным жидкостным и турбореактивными двигателями. Мы знали, что гитлеровское командование делало на них большую ставку и хвастливо заявляло в листовках и по радио, что, дескать, скоро русской авиации не поздоровится. Но наши летчики уже встречались и с этим "секретным оружием" противника. Николай Старченков, Павел Еремин, Николай Трофимов вели бой с Ме-262, и не таким он оказался страшным, этот новый вражеский истребитель, обладавший огромной - для того времени - ск