В одной и той же местности специальные команды редко уничтожали деревни одинаково: если одних собирают, сгоняют в гумно или в сарай под видом «собрания», «проверки документов», то в соседних деревнях уже ходят из хаты в хату и убивают на месте. С учетом опыта, для обогащения опыта.
В границах общей «задачи» был полный простор для садистских импровизаций. Прикажут людям помолиться (Доры Воложинского
района) и сожгут их. Или бросят старую, немощную женщину в колодец (Погуляпка Речицкого района), а на нее - имущество домашнее, колеса, бревна.
И снова пишут «отчет» - победный, торжественный, с сознанием, что выполняют «миссию». А как же, они не просто убийцы, они служат идее, «великой Германии», «фюреру», рискуют получить пулю от партизан, сражаясь за «новый порядок».
А сверху идут поощрения, награды, одни палачи ставятся в пример другим.
Особенно прилежным, способным к такому занятию, оказался Оскар Дирлевангер - его Гитлер отметил чинами и всякими «крестами», какие только были: от «золотого» до «рыцарского».
Вот «вехи» его биографии, очень типичные: 1932 г. - вступает в нацистскую партию; 1934 г. - за преступления: «разврат с лицами моложе четырнадцати лет» - два года тюрьмы. После приобретения соответствующего карательного опыта в Испании и в Польше он появляется в Белоруссии с такой аттестацией: прошел подготовку, которая перекрывает судимость за «браконьерство». Так именовали высшие чины, до самого Гиммлера включительно, с усмешкой взаимопонимания, эсэсовские забавы «с лицами моложе четырнадцати лет».
В приказе, с которым Дирлевангер приехал из Люблина в Белоруссию, сказано было, что он «равный среди нас». «Равный» сразу начинает расти, делать карьеру - уже на крови детей и женщин белорусских. Склонность к «браконьерству» остается. Кавалер золотого, рыцарского и пр. крестов любил поучать своих молодчиков: я, мол, не против того, чтобы вы спали с русскими девками, однако после этого ты должен застрелить ее.
Когда в Минске судили бывших карателей, которые в составе эсэсовского батальона Дирлевангера убивали, жгли людей в белорусских деревнях, один из этих нелюдей вспоминал:
«.В деревне немцы и наши были построены в две шеренги. Как я помню, впереди стояли немцы, а за ними - мы. Офицер через переводчика (фамилию я не помню) приказал, чтобы мы выполняли все распоряжения немецких солдат, а кто не выполнит, тот будет расстрелян. Каждый немец предложил тому, кто стоял позади, идти вместе с ним к хате. У каждой хаты остановились по два человека, немец и наш, тогда офицер подал команду зайти в дома. Я вместе с немцем зашел в пятый или шестой дом, а всего в этой деревне было двадцать пять или тридцать дворов. В хату я вошел первым и увидел за столом старика и старуху, годов им было по семьдесят. А рядом с ними сидел парень лет пятнадцати. Немец мне указал: “стреляй” - рукой на тех, что сидели у стола, показал. Я из своей винтовки сделал три выстрела, в каждого по разу выстрелил. Стрелял я в упор, они упали на пол.
После меня по ним дал автоматную очередь немец и сказал: “Капут”».
Более ста двадцати тысяч - столько людей убили, сожгли заживо «рыцари» дирлевангеровской банды в Белоруссии. Борки Кировские, Збышин, Красница, Студенка, Копацевичи, Пузичи, Маковье, Брицаловичи, Великая Гарожа, Городец, Доры, Иканы, Заглинное, Великие Прусы, Переходы. Сто пятьдесят населенных пунктов сожгла вместе с людьми команда Дирлевангера только в Могилевской и Минской областях. Немало и в других, особенно в Витебской и Гомельской.
Этот убийца не только писал отчеты, но и лично ездил в столицу Третьего рейха и привозил оттуда награды, приказы об укрупнении его бригады, радостную уверенность садиста-палача, что главные убийцы знают о нем, надеются на его старательность.
Расхваливая в своих приказах Дирлевангера, начальство писало о том, что он «подает пример радости участия.» в массовых убийствах людей. «Радости» - и не менее! Вот чего хотели, чего требовали от убийц-исполнителей те, кто планировали уничтожить тридцать миллионов славян. Для начала - тридцать.
В Нюрнберге, на процессе военных преступников, произошел такой диалог между судом и одним из соучастников тех дел, хорошо знающим тайные планы и цели фашистской верхушки, - с Бах-Зелевским, начальником штаба боевых частей по борьбе с партизанами при рейхсфюрере СС.
«И.В. ПОКРОВСКИЙ, СОВЕТСКИЙ ОБВИНИТЕЛЬ: Знаете ли вы что-нибудь о существовании особой бригады, которая была сформирована из контрабандистов, закоренелых воров и выпущенных на волю арестантов?
БАХ-ЗЕЛЕВСКИЙ: В конце 1941 г. - начале 1942 г. для борьбы с партизанами в тыловой группе “Центр” был выделен батальон под командованием Дирлевангера. Эта бригада Дирлевангера состояла в основном из преступников, которые имели судимость, официально из так называемых воров, но при этом они были настоящими уголовными преступниками, которых осудили за воровство со взломом, убийства и т. д.
И.В. ПОКРОВСКИЙ: Чем вы объясните, что немецкое командование тыла с такой готовностью увеличивало количество своих частей за счет преступников?
БАХ-ЗЕЛЕВСКИЙ: На мой взгляд, здесь есть открытая связь с речью Генриха Гиммлера в Вевельсбурге в начале 1941 г., перед русской кампанией, где он говорил о том, что целью русской кампании является расстреливать каждого десятого из славянского населения, чтобы уменьшить их численность на тридцать миллионов. Для опыта и были
созданы такие низкопробные части, которые фактически были предназначены для выполнения этого замысла.
И.В. ПОКРОВСКИЙ: Можете ли вы откровенно и правдиво утверждать, что целью мероприятий, которые проводились вооруженными силами в установленных немцами округах, было уменьшение славянского и еврейского населения на 30 миллионов человек?
БАХ-ЗЕЛЕВСКИЙ: Я придерживаюсь того мнения, что эти методы действительно привели бы к уничтожению 30 миллионов человек, если бы это продолжалось» [Johannes Leeb. Der Nurnberger Prozess. Bilanz der Tausend Jahre, с. 418-419].
«Огненные деревни»
Акции
Гродненщина, если приехать сюда с Витебщины или с Полесья, выглядит краем полевым, обжитым. Лесные угодья сохранились здесь только вдоль Немана и его притоков. Неманскую Березу обняла Налибокская пуща, а Щара притулила к правому берегу Липичанскую. Уже от самого Слонима вдоль этого берега тянутся, где тонкой лентой, а где и широкими полосами, дубовые рощи. Дальше от русла дубняк смешивается с елью и сосною, сбивается в ладные боры, которые только на подступах к селениям рассыпаются мелкими рощицами или, сойдя на болота, вязнут там и, став карликовыми березниками да сосенниками, чахнут в зарослях багульника-дурнопьяна.
Селений здесь мало, разве что где-нибудь над самой речкой приютилась у берега деревенька с многозначительным названием Великая Воля, давнишняя приманка для крепостных крестьян, для беспокойных бунтарских душ, которых нестерпимо мозолило помещичье ярмо и которых тянуло спрятаться от панской опеки в эту лесную глухомань. Заманчивые слова Великая Воля, Малая Воля вдруг снижаются в заземленных названиях деревенек Копти, Гародки, Голынка. Своевольница Щара привыкла выбрасывать сюда, направо, желтый песок да рыжий шлак. Намыла песчаных кос - вон на десятки километров - целые пустыни, кое-где поросшие низким кряжистым сосенником. Наносы урожайного ила и глины оседали слева, потому левый берег Щары издавна густо заселен, досмотрен - луг да поле, деревни, поселки, фермы. Будто кто натряс вдоль долины этих селений. Хаты и клубы, школы, сельмаги, единоличные сарайчики, погребки, амбарчики и коровники, свинарники, парки машин, мастерские, склады.
Василевичи, Павловичи, Низ, Остров. В свое время это были естественно вписанные в пейзаж зеленые селения. На околицах и на
развилках дорог стояли тут богатыри-дубы, липы и клены - посланцы языческих священных рощ, парламентеры в извечной войне между двумя богами - Полевиком и Лесовиком.
В этих местах жил и работал на рубеже прошлого и нашего веков всемирно известный фольклорист Михаил Федоровский. Из таких сел, как Дубравка, Трахимовичи, Василевичи, Павловичи, Низ, он черпал большим ковшом народные белорусские песни, сказки, поверья и поговорки, что составили семь объемистых томов труда «Lud bialoruski», украсили славянскую фольклористику.
Земля здесь холмистая. Поодаль от речки, где на километр, а где и на два, и на три, напрямик через пригорки и долины, бежит дорога. От самого Слонима... неизвестно докуда, наверно, до батьки-Немана, куда-то под Орлю. Человеку, который будет ехать на автомобиле по этой дороге, может иногда казаться, что он видит Щару с птичьего полета, так поразит его необычно извилистый желоб, каким его выгуляла себе за века эта озорница.
* * *
.Зимой 1942 года здесь, над Щарою, вверх и вниз от Слонима, случилось такое, что дорога - свидетель этих событий - перестала понимать, по какому она идет свету и в какой свет ведет: на тот или на этот. Даже если бы случилось чудо, если бы обрела дорога дар речи, не смогла бы вразумительно рассказать нам об этом. Она спрашивала б у нас объяснения причин так, как спрашивают люди - свидетели событий, те, чьи голоса мы записали, а потом сняли с настоящей ленты настоящего магнитофона, чтобы подать их буквами и словами.
«.Как, говорите, для меня начинался день? Они пришли к нам в субботу, немцы. Называлось это - акция против партизан.»
Рассказывает ПЕТР ИОСИФОВИЧ САВЧИЦ в деревне Гародки:
«.Приезжают немцы. И сразу оцепили деревню: поставили тут пулемет, потом и там поставили - кругом оцепили. Ходит староста с немцами и зазывает идти на проверку паспортов. И надо только обязательно забрать из дому семейный список. Ведь тогда так было, что над дверями должен быть список семьи. Начали люди сходиться туда, куда они указали. Они вынесли стол, скамейку поставили. Проверять, значит.
Я сам подошел также. И забыл этот список, холера его знает. Говорю старосте:
- Список забыл.