И во всё время этого похода ещё приходилось иметь постоянные схватки с противником, далеко превосходившим отряд в силах.
Что помогало измученным людям кое-как ещё держаться против врага, так это — постоянное присоединение небольших казачьих отрядов, охранявших покидаемые станции и посты по пути к Харбину.
Но везде, положительно везде, встречали отступавшие вместо прежних друзей врагов. Из города Кай-Юаня, мимо которого лежал их путь и где до начала военных действий все были расположены к русским, караван был осыпан градом пуль. Едва прошли русские, за ними кинулись в погоню регулярные войска. Отступавшие приняли бой. Здесь отличились: подпоручик Заремба, хорунжий Косинов, корнет Всеволодов и вахмистр 16-й казачьей сотни Жадин. Благодаря крайне смелым и продуманным действиям этого последнего[69] наступление китайцев было задержано, так что весь караван мог пройти совершенно спокойно и стать на ночлег...
Это был всего ещё первый день пути...
На другой день у деревни Шуань-Няо-Цзы, где была также и железнодорожная станция, отряд попал в засаду. Отбились штыками — мало было патронов. Китайцы словно заметили это и стали наседать. По приказанию Ржевуцкого штабс-ротмистр Григорьев всего с четырьмя десятками казаков так лихо атаковал китайские полчища, что все они разбежались без оглядки. Это дало возможность присоединиться к отряду казакам, подвёзшим большой запас патронов.
Но лишь только русские двинулись далее, китайцы снова осмелели. Идти приходилось по некоторой возвышенности, пересечённой широким оврагом, склон которого зарос кустарником. Там засели китайцы. Пришлось остановить отряд и начать бой. Недолго думая, передовые под командой Зарембы кинулись на врагов; авангард, которым командовал штабс-ротмистр Григорьев, поддержал их. Не прошло получаса, как китайцы, засевшие в кустах и фанзах, были выбиты. В то же самое время сотник Фадеев и хорунжий Косинов ударили со своими казаками по китайским войскам, кинувшимся на русских с фланга. Смелого казачьего натиска было достаточно, чтобы китайцы бросились бежать врассыпную. Казаки увлеклись и кинулись преследовать их. В пылу преследования Косинов наскочил на китайца-офицера, при котором было знамя отряда. Хорунжий только кивнул своим казакам, и в один миг командир нападавших был изрублен... Отрядное знамя стало трофеем русской победы... Взято было в этом бою и другое знамя жёлтого правительственного цвета с красной надписью «Боксёр-воин».
Изрубленный китайский офицер был полковник Чен. В отряде стало известно, что он хвастливо обещал при веруй всех русских в идеи и даже раздал своим солдатам верёвки, которыми они должны были вязать пленников. Но вместо этого китайского хвастуна ждали полное поражение и бесславная смерть во время позорного бегства с поля битвы.
Только убитыми китайцы потеряли 400 человек; число их раненых осталось неизвестным. В отряде Ржевуцкого потери были: один убитый и один раненый.
Как только китайцев разогнали, караван мог двинуться дальше.
Везде на пути встречались следы кровопролитной битвы. Фанзы, из которых стреляли по русским, были объяты огнём. Вокруг них валялись груды китайских трупов, изрубленных шашками, с штыковыми ранами.
Казаки, проходя мимо них, лукаво улыбались и как-то странно косили глаза.
— Чего вы? — спросил один из офицеров, заметивший их усмешки.
— Да как же, ваш-бродь! Дюже смешно!.. Извольте поглядеть сами...
— На что?
— Верёвочки-с... Это для нас принесены были... Вот так хорошо связали... Нечего сказать!
В самом деле, у каждого из убитых китайцев была прицеплена сбоку связка тонкой и крепкой верёвки.
Столь велика была их уверенность в победе.
До 2-го июля отряд продвигался довольно спокойно. Имея лишь незначительные стычки с преследовавшим его неприятелем. Но в этот день на рассвете снова пришлось схватиться с китайцами и ещё раз доказать им, что не с русскими бы им людьми тягаться на поле брани.
Перед тем отряд и караван ночевали в полутора верстах от деревни Сань-Ди-Ань-Цзы. Когда тронулись в дальнейший путь, вдруг раздалась стрельба, и пули, что пчёлы, зажужжали над головой у русских.
Положение было критическое. Отряд в момент нападения находился на совершенно открытом пространстве. Будь на месте китайцев мало-мальски порядочные предки, все бы тут и легли костьми. Пули летели в огромном количестве, буквально градом. Они шлёпались о повозки, пролетали над головами лошадей, падали под их ногами. Только одним чудом можно объяснить то, что пройдя под таким адским огнём более полутора версты, вплоть до первой закрытой ложбинки, русский обоз остался невредим. Ни одна лошадь не была в нём даже ранена. Видно, сам Бог в минуты этой ужасной опасности охранял русских людей. Ибо без лошадей пришлось бы бросить раненых, а так как на это среди русских никто не способен, то они вынуждены были бы остаться на месте и погибнуть...
Пока караван пробирался к защищённой хотя немного ложбинке, казаки уже расправлялись с неприятелем по-своему. На этот раз китайцы выказали небывалую стойкость. Ими в этом бою командовал полковник Янь. Это был смелый и решительный человек. Он преградил дорогу отряду и сумел укрепить дух своих солдат. Китайцы не бежали перед русскими, а оставались на месте до самого последнего момента. Только напрасно. Казачья шашка или солдатский штык очень скоро прекращали это усердие. Там, где китайцев трудно было выгнать, казаки поджигали строения. Дым заставлял китайцев выбегать наружу, а тут... тут шашки и штыки уже верно и скоро исполняли своё назначение. Сотни китайских трупов показывали место, откуда был открыт огонь по русским. Как ни стойко держались войска, они всё-таки отступали, но от боя не отказались, заняв сильную позицию на возвышенности. Их отряд казаки выбили лихой атакой. Путь окончательно был расчищен.
Героями этого боя, конечно, были все — и офицеры, и солдаты отступавшего русского отряда, но особенно отличились сотник Фадеев, хорунжий Косинов, выгнавшие китайцев из фанз, откуда те осыпали караван пулями, затем поручик Заремба, корнет Всеволодов, трубач Омельченко, вахмистр Черныш и урядник Елисеев. На их долю пришлось выбивать китайцев, засевших за стенами дворов, окружавших фанзы. Заремба и Омельченко продавили одну из стен, так что образовалась брешь, через которую могли свободно ворваться их люди. Они первыми кинулись на врага, приводя его в смущение.
Что это был за молодецкий натиск яснее всего доказывает следующее. Русский отряд потерял в бою трёх товарищей; четырнадцать человек были ранены. Китайцев легло 700. Храбрый Янь был в числе убитых. В ближайший город Куанг-Чань-Цзы прибежали только пятеро с поля. Эти люди своими рассказами нагнали такого страха на китайский гарнизон, что многие солдаты побросали оружие и разбежались...
Впечатление, произведённое этим боем на китайцев, было таково, что более они уже не осмеливались преграждать путь русским. Правда, пытались они ещё раз напасть на отряд уже в самом конце пути, но их разогнали без труда.
На тринадцатый день пути телинский отряд был уже вблизи Харбина.
С чувством облегчения вздохнули все измученные усталостью и тревогой люди, когда, не доходя вёрст десяти до Сунгари, они встретили высланную им навстречу роту. Командир её, штабс-капитан Переверзеев, показался им ангелом-освободителем. Кончились все напасти. Недавние ужасы принадлежали уже к прошлому. Оставалось только вспомнить молодецкие дела, в которых так ясно выразился великий дух русских людей, побеждавших десятком тысячи.
Телинский отряд пришёл в Харбин, потеряв шестерых товарищей убитыми и умершими от ран. Тридцать человек было ранено, но все они, как стало известно впоследствии, выздоровели. Один из людей пропал без вести.
А в Харбине в это время тоже пережиты были далеко не весёлые дни...
XLIХАРБИНСКИЙ ОТПОР
арбин, или по маньчжурскому произношению — Халбин — Хобин, значит в переводе «весёлая могила». До прибытия сюда русских здесь был ханшинный, то есть водочный, завод. Китайцы доказали своё азиатское остроумие, дав этому месту подобное название.
Русские, избрав Харбин центром управления Великой Сибирской Магистрали, купили его за наличные деньги у владельца и быстро устроились по-своему. Появились чистенькие здания, сады, тротуары, загорелось электричество... явилось всё, что необходимо современному человеку.
Городок сам собой разделился на три части: Старый, Новый город и Пристань.
Река Сунгари, впадающая в Амур, протекает здесь, но Старый город раскинулся верстах в 15 от неё. В этом городе сосредоточились административные учреждения магистрали, здесь же выросли домики главного инженера Юговича, его помощника Игнациуса, генерала Гернгросса, начальника железнодорожной стражи, ротных инженеров, офицеров. Здесь устроены телеграф, почта, школа, гостиница и русские магазины, а также православная церковь.
Незадолго до грозных событий прошлого года начал отстраиваться верстах в пяти-шести от Старого и Новый город, который обещал стать лучшим из городов Маньчжурии. Быстро возводились каменные одно- и двухэтажные домишки в русском стиле. Должны были появиться клиники, лаборатории, больницы, строилась новая церковь, освящение Которой предполагалось совершить в августе или сентябре.
Верстах в восьми от Нового города на берегу Сунгари раскинулась Пристань, самая оживлённая, но в то же время и самая грязная часть Харбина. Здесь полнейшая смесь построек: красивые каменные дома, казармы, грязные китайские фанзы перемешивались между собой. Тут же китайский базар, харчевни, китайские лавки и китайская опиумо-курильня.
Сунгари — большая судоходная река, по которой пароходы ходят до Хабаровска и до Цицикара, где была резиденция дзянь-дзюня[70] Шеу, которого все почему-то считали и умным, и расположенным к русским человеком.
Пришлецы-русские и китайцы жили между собой дружно. Русские «капитаны» — так называли китайцы всех во