о тяжело одной: дом старый, все рушится, ломается, но не выходить же замуж за первого встречного-поперечного, тем более за отсидевшего! Я как-то перебиваюсь же без мужских рук, спасибо супругу, что оставил добротное хозяйство. Итак, весной освободился тот заключенный, с которым Майя переписывалась. Его зовут Игорь, он моложе Майи лет на пять. Она сразу же через забор познакомила меня с ним. Скажу прямо — мне он как-то сразу не понравился. Почему — не знаю, но я для себя решила, что его нога не ступит за порог моего дома: а вдруг Майя вздумает с ним прийти ко мне в гости, а у меня дочка на выданье. Чтобы этот тюремщик зыркал на нее глазами? Никогда! Майя сначала была очень довольна новым сожителем. Он сразу полез на крышу, залатал все дыры, привел дом в божеский вид, побелил стены, поменял треснувшее стекло на веранде… Оказалось, что он на зоне был при подсобном хозяйстве по разведению свиней, поэтому легко справлялся с тремя хрюшками Майи. Одним словом, наступила семейная идиллия, и я ненароком даже подумала, что ошибалась относительно нового сожителя соседки, пока она однажды не пришла ко мне с синяками на теле и под глазом. На мой вопрос она ответила уклончиво, мол, споткнулась и упала, но я почувствовала, что не все у соседей в порядке. Это произошло в середине лета, потом я не раз слышала через забор, как они, будучи пьяные, скандалят и даже дерутся, вернее, как он ее бил. Как-то раз я встретила Майю возле магазина и спросила прямо, почему она не выгоняет своего сожителя, ведь он же ее бьет и скоро искалечит, на что она только развела руками: «Куда я без мужика-то?» В последний раз я видела Майю в начале сентября — седьмого или восьмого — она откуда-то шла домой, была навеселе. Мы мимолетом поздоровались и прошли мимо друг друга. Больше я ее не видела ни живую, ни мертвую…
— А что, есть основания подозревать, что она может быть и мертвой? — поинтересовался Журавлев.
— Не знаю, подозревать — это по вашей части, — пожала плечами женщина. — Но я сходила к ней на работу в столовую. В августе она брала отпуск, первого сентября должна была выйти, как раз к наплыву студентов, но так и не приступила к работе. Заведующая уже решила, что Майя ушла с работы, так как перед отпуском высказывала такие намерения, поэтому нашла другого повара.
— А с сожителем не разговаривали?
— Упаси господи! — воскликнула Щепина, непроизвольно отпрянув вместе со стулом назад. — Никогда в жизни, я его боюсь! Константин Сергеевич, мой рассказ еще не закончился, далее я расскажу про этого человека и объясню, почему я его боюсь. Он, мне кажется, очень страшен и таит в себе опасность.
Журавлев тоскливо посмотрел на настенные часы — время было половина одиннадцатого — и приготовился дальше слушать рассказ женщины.
«Ужин вновь уже остыл, Кристина нервничает, — вяло думал он. — Скоро позвонит».
— Юлия Владимировна, я вас слушаю, постарайтесь быть покороче, — предложил оперативник. — На улице уже поздно, нам надо успеть до конца разобраться с вашим делом.
— Да, да, осталось немного, — закивала женщина и стала рассказывать: — Выпала первая пороша. Константин Сергеевич, вы же, наверное, помните, что это было двадцать шестого, четыре дня назад…
— Помню, — зевнул оперативник. — С утра еще посмотрел в окно — все белым-бело, поэтому надел утепленные ботинки.
— Вот-вот, и я потянулась за теплыми сапожками в кладовку, — покивала женщина. — Кладовка наша находится за домом, одним боком примыкает к участку Шелковниковой. В тот день я только вернулась с работы, когда шла домой, замерзли ноги, да и вся продрогла, поэтому решила достать свои демисезонные сапожки, чтобы с утра одеться потеплее. Алина была уже дома, приготовила ужин и занималась учебой. На улице было уже темно, я, передав дочери пакет с продуктами, вышла из дома и, обогнув его, почти наощупь подходила к кладовке, как вдруг почувствовала, что со стороны соседнего участка кто-то отпрянул от забора и стал удаляться в глубь двора. Наша собака увязалась за мной, она тоже почувствовала человека и залаяла. Меня охватил страх, я, не дойдя до кладовки, развернулась и быстро пошла обратной дорогой. Когда проходила мимо окна дочери, меня ударило словно током! Ее окно выходит во двор с несолнечной стороны, поэтому я, решив, что стесняться некого, повесила в ее комнате только тюлевую занавеску, отложив в долгий ящик покупку плотной гардины. Но если выглянуть из-за соседнего забора рядом с нашей кладовкой, то комната дочери видна как на ладони! Это еще сильнее испугало меня, я предположила, что кто-то наблюдал за Алиной с участка Майи, а это мог быть только ее сожитель! Забежав в дом, приказала дочери потушить свет и занавесила ее окно плотным покрывалом, только после этого разрешила включить ей электричество. Узнав, что кто-то наблюдал за ней, она наотрез отказалась ночевать в своей комнате, в эту ночь мы спали вместе в одной кровати. Утром сходила за сапожками в кладовку и, прежде чем уйти, решила посмотреть, что же меня вечером так сильно испугало. Подставив деревянную тару, заглянула за забор к Майе и пришла в ужас! На другой стороне забора из нескольких бревен был сооружен штабель, откуда, скорее всего, наблюдал за Алиной этот тип! Вокруг этого штабеля на снегу были следы человека, которые вели в сторону дома соседки. Я была совершенно убита своим открытием, хотела сразу же побежать в милицию, но, немного подумав, решила повременить с этим. Я боялась быть нелепой перед милиционерами, сообщая им о том, что кто-то наблюдал за моей дочерью, надо мной посмеялись бы, как над ревнивой мамашей, тем более день выдался теплым и весь снег растаял, уничтожив улики в виде следов подошвы…
— Все? — нетерпеливо спросил Журавлев. — А почему сегодня решили прийти в милицию? Что-то изменилось?
— Вот и вы мне не верите, — укоризненно покачала головой женщина и обиженно добавила: — Да, изменилось и, мне кажется, в очень плохую сторону.
— Это вам показалось, Юлия Владимировна, — ответил сыщик, доброжелательно улыбнувшись. — Я верю вам, продолжайте.
— Позавчера я вернулась домой вместе с дочерью. Она уже боится одна возвращаться домой и ждет меня у своей подруги, пока я не закончу свою работу. Было темно, зайдя во двор мы удивились от того, что нас не встречает радостным лаем наша собака. Мы стали искать ее повсюду и нашли недалеко от будки — она была мертва. Было видно, что ее несколько раз вырвало кровью, она умерла агонизируя, разбросав лапами землю вокруг себя. Я сразу поняла, что это отравление, подозрение пало на соседа. Однажды летом Майя мне рассказывала, что сожитель в тюрьме болел туберкулезом, оттуда с собой привез кучу лекарств, в том числе тубазид, которым травил уличных собак. Я медсестра и знакома с этим лекарством, он убивает собаку наповал. Достать его сложно, но, если ты туберкулезник… Тут только меня осенило, что сосед готовится напасть на нас, а с этой целью избавился от собаки, которая может ему помешать. А кому она, бедненькая, может помешать? На нее цыкни, и она сразу прячется в конуру. Я сразу позвонила в милицию, дежурный порекомендовал обратиться к своему участковому. В опорном пункте участкового мы не нашли и поздно вечером вернулись домой. Закрывшись на все замки, поставила у изголовья кровати топор и всю ночь не спала, прислушиваясь к каждому шороху на улице. Сегодня с дочерью вновь сходила в пункт милиции, но участкового так и не застали, поэтому пришли сюда, а дежурный милиционер направил нас к вам.
— Где же ваша дочь? — поинтересовался сыщик. — Ждет на улице?
— Нет, она в коридоре.
— Так почему же не пригласили ее в кабинет? — недоуменно спросил сыщик. — Уже битый час на ногах.
— Ой, а я думала, что нельзя, — всплеснула она руками. — Сейчас я ее позову.
Когда в кабинет зашла молодая симпатичная девушка, Журавлев с улыбкой извинился:
— Алина, прости, что заставил постоять в коридоре. Садись рядом с мамой. Чаю хочешь?
Девушка смущенно мотнула головой:
— Спасибо, нет.
— Ладно, располагайся, можешь пересесть за тот стол и полистать альбом разыскиваемых преступников, а мы быстро докончим разговор с твоей мамой, — сказал ей Журавлев и обратился к женщине: — Юлия Владимировна, как я понял, вашу соседку никто не подал в розыск?
— А кто подаст-то, этот что ли? — усмехнулась Щепина. — Сильно сомневаюсь… А вдруг Майя и не пропала, а лежит где-то в больнице. Этого же я не знаю.
Сыщик, изучив список пропавших граждан, сообщил:
— Я посмотрел, среди разыскиваемых ее нет. И среди неопознанных трупов я ее не вижу.
— И что теперь? — вопросительно посмотрела Щепина на Журавлева. — Как нам быть?
— Есть два варианта, — предложил оперативник. — Первый — мы сейчас же выезжаем по месту жительства этого сожителя и осматриваем дом. Если ничего криминального не обнаруживаем, то, после профилактической беседы, его придется отпускать. В этом случае он может затаить на вас злобу и попытаться чем-то отомстить…
— Нет, нет, только не это! — испуганно помахала руками женщина. — А что за второй вариант?
— Мы, пока не выдавая свою заинтересованность, негласно наблюдаем за ним и ждем того момента, когда он проявит себя.
— И как же вы будете за ним наблюдать? — осторожно поинтересовалась она.
— В вашем доме несколько дней будет находиться засада. Если он вздумает напасть на вас, мы его прихлопнем.
— То есть как «прихлопнем»?! — спросила она, боязливо поглядывая на сыщика.
— Извините, хотел сказать, что задержим.
— А-аа, понятно, — закивала она и поинтересовалась: — А кто и сколько человек будут у нас сидеть дома?
— Думаю, что одного милиционера достаточно. Судя по вашему рассказу, он для нас не представляет большой опасности…
— Как не представляет?! — возмущенно вскрикнула женщина. — Он очень опасен!
— Юлия Владимировна, я имел в виду, что он не представляет опасности нам, милиционерам, в смысле его задержания, мы часто имеем дело с вооруженными бандитами. А кто для нас этот чахоточный? Никто, и звать его никак, так что при необходимости с ним управится и один милиционер, — как смог, объяснил сыщик взволнованной женщине. — А насчет вашего утверждения об его опасности, я полностью с вами солидарен — для беззащитных женщин и детей он может представлять большую угрозу.