— Тут минусовая температура, он уже замерз. Если бы Анфиса не подсказала, никогда бы не догадались искать здесь. Вот так, дорогой коллега, — век живи, век учись.
Макаров задумчиво покивал головой и поинтересовался:
— Ну-ка, Константин, скажи мне, как ты догадался, что в доме совершено убийство? Где ты ухватил этот момент?
— Ты так и не понял? — улыбнулся ему Журавлев. — Анфиса же сама ненароком подсказала об этом.
— И как же? — недоуменно спросил сыщик.
— Ты помнишь, что при разговоре со Слепневой я задавал вопрос об одежде пропавшего? Она сказала, что куртку красного цвета купила двадцать третьего января днем, а утром двадцать четвертого, уходя на работу, муж впервые одел ее. Соответственно, Анфиса не могла видеть Слепнева в красной куртке, если только он не заходил к ним утром двадцать четвертого.
— Все гениальное просто! — восхитился оперативник. — Я, оказывается, невнимательно слушал допрос Слепневой. Действительно — век живи, век учись!
Журавлев крепко обнял Макарова, приговаривая:
— Что ж, Сеня, можем поздравить друг друга с раскрытием! Сейчас надо вызвать следственную группу, а пока она едет, допросим Анфису. Не забываем, что за Серегиным еще одно убийство.
Вызвав по рации группу, опера решили приступить к допросу хозяйки дома.
7
Анфиса отрешенно сидела на стуле, не смея шелохнуться даже кончиками пальцев. Когда милиционеры зашли в кухню, она вздрогнула всем телом и сгорбилась, давимая осознанием того, что придется отвечать за содеянное и горько проклинала себя за решение остаться в этом доме после смерти тети Поли. Ей идти было некуда, она воспитывалась у чужих людей, ушла из приемной семьи, работала санитаркой и проживала в обветшалом больничном общежитии, пока ее не уволили с работы. Устроилась в предприятии, где ее заселили в приличном каменном общежитии, она проработала там несколько лет. К тридцати пяти годам за душой у нее не было ничего: ни семьи, ни детей, ни приличной работы и, когда она случайно узнала, что тяжело больна дальняя родственница тетя Поля, она сама напросилась быть у нее сиделкой. Когда же умерла тетя, она уже прикипела к дому, поэтому никуда не съехала, а с трепетом ждала возвращения из колонии Василия, которого она знала еще в детстве. Подрабатывала уборщицей, на жизнь хватало, она уже обвыклась быть хозяйкой собственного дома, пока не вернулся Василий…
— Вот тут и началось, — рассказывала она свою грустную историю сыщикам. — Он стал пить, и я вместе с ним. По пьяни стал меня избивать и выгонять из дома. Однажды я не выдержала и ушла, кантовалась у своей подруги, но Василий меня нашел и чуть ли не со слезами на глазах попросил вернуться обратно. А куда мне деться без своего угла? Конечно же, вернулась.
— Да, печально, — проговорил Журавлев и поторопил женщину: — Мы уже узнали твою горькую судьбину, а теперь ближе к делу. Анфиса, ты знаешь, что Василий убил свою тетю?
— Да, знала.
— Каким образом?
— Двадцать второго они с Борисом были на разгрузке. Это было где-то в девять вечера, поехали на «Москвиче» Бориса. Ночью, уже двадцать третьего, Василий вернулся один, у него в руках был сверток. Он при мне спрятал этот сверток в стене, объяснив, что там деньги. Ночью он рассказал, что денег хватит на покупку уазика, и еще немного останется на жизнь. Василий уже давно мечтал приобрести машину, но вся загвоздка была в деньгах, а теперь они у него появились, и он хотел поехать прямо на автозавод в Ульяновске. На вопрос, откуда деньги, он отмолчался, предупредив меня, чтобы я никому не рассказывала про них. А утром я узнала, что убили тетю Василия…
— Деньги так и находятся до сих пор в тайнике? — поинтересовался Журавлев.
— Да.
— А почему молчала?! — воскликнул Макаров. — Где именно?!
— Вы же не спрашивали, — пожала плечами Анфиса. — Чуть в стороне и пониже, где лежит Боря. Там одна дощечка убирается…
Макаров стремглав выскочил в коридор и вскоре вернулся с увесистым свертком, раскрыв который, свистнул:
— Фьють, да тут же целая гора денег!
— А теперь расскажи, как убили Бориса, — предложил Журавлев.
— Это было утро двадцать четвертого. Василий ждал его, готовился…
— А в чем это выражалось, что готовился? — спросил ее Макаров.
— Он в прихожей спрятал нож, но так, чтобы можно было быстро выхватить, а меня предупредил, чтобы я не паниковала и не кричала, если между ними произойдет потасовка.
— Значит, он заранее готовился его убить?
— Да, он меня предупредил, чтобы я весь день в кладовку не заходила.
— Потому что там будет лежать Боря?
— Да.
— Значит, он его не сразу спрятал?
— Нет, он поехал на работу, а вечером спрятали.
— Вдвоем?
— Да, вдвоем. Он один не смог его поднять, чтобы запихнуть в стену.
— А как он его убил?
— Ножом в грудь.
— Ты присутствовала при этом?
— Это с его слов, да и на груди Бори была кровь.
— А Боря кричал?
— Я слышала, как он один раз громко крикнул, а потом все стихло…
— Не знаешь, где нож?
— Он должен быть рядом с Борей, Василий бросил его туда.
— Труп в кладовку тащили вдвоем?
— Нет, он один. Я увидела Борю только вечером, когда вернулся с работы Василий.
— Ты целый день была дома?
— Нет, сходила в диспансер, убралась и вернулась в четыре дня. Василий пришел попозже, к часикам семи.
— Как прятали труп и что собирались с ним дальше делать?
— Сначала он в кладовке был один. Вскоре позвал туда меня, и я впервые увидела труп Бори. Конечно, сильно испугалась, но еще сильнее испугалась того, что сожитель может избавиться от меня, как от ненужного свидетеля. Стены были разворошены, на полу — груда опилок. Василий попросил меня взять Борю за ноги, мы вдвоем впихнули его в образовавшуюся нишу в стене. Затем он заколотил обратно доски, а я убрала опилки. Как хотели поступить дальше с трупом? В кладовой холодно, даже вода замерзает на полу, поэтому Василий решил тело Бори пока держать там, а к тому времени купить уазик и самому вывезти его в лес.
— Значит, причина убийства уазик? Василий не хотел с ним делиться с деньгами.
— Может быть, — пожала плечами Анфиса. — А, может быть, он боялся, что Боря сдаст его. Он же не сидевший, неопытный в таких делах.
Журавлев повернулся к Макарову и спросил:
— Сколько стоит уазик?
— В пределах шестиста тысяч. У меня отец друга купил в Ульяновске за пятьсот семьдесят.
— Получается, если поделиться с Борей, то на уазик не хватило бы, — задумчиво произнес Журавлев. — Из-за денег и грохнул…
Размышления оперативников прервал звук открывающейся двери — это прибыла следственная группа во главе со следователем прокуратуры Кремневым и двумя экспертами: судебным медиком и криминалистом.
Кремнев сухо поздоровался с оперативниками и поинтересовался:
— Где наш труп?
— В стене.
— Кааак?! — удивился видавший виды следователь.
— Замурован под досками.
— Серьезно?! А ну, покажите!
Увидев между досок часть красной куртки, он, как и Журавлев, пальцем прощупал тело, озадаченно хмыкнул:
— В моей практике первый такой случай.
Затем он достал из папки протокол и попросил сыщиков:
— Найдите мне двух понятых и начните разбирать стену. Инструменты имеются?
Вытащив тело Слепнева из ниши в стене, судебный медик начал осмотр и вскоре сообщил во всеуслышание:
— Ножевые ранения в грудную клетку. Способ нанесения ран и их размеры похожи на те, которые мы наблюдали при осмотре трупа гражданки Большаковой. Не забудьте отразить эти вопросы при назначении экспертизы…
— Постойте, я сейчас найду орудие преступления… — прервал его на полуслове Журавлев.
С этими словами он стал копаться в опилках на стене и, к изумлению присутствующих, извлек оттуда самодельный нож-тесак с широким лезвием. Эксперт, изучив его на свете лампы, констатировал:
— Очень похоже, что этим ножом. Даже кровь сохранилась на лезвии.
При понятых посчитали деньги. Их оказалось шестьсот пятьдесят тысяч.
— Не хватает двадцати тысяч — как раз зарплата убитого, — отметил Журавлев.
Следователь недоуменно посмотрел на сыщика.
— Какая еще зарплата?
— Утром после убийства Слепнев принес домой двадцать тысяч рублей, которые отдал жене, — объяснил сыщик. — Она на эти деньги купила куртку, в которую сейчас одет труп.
— Прощальный макинтош купила мужу, — усмехнулся следователь, продолжая заполнять протокол.
8
Тем временем Каштанов и Комков прибыли на складскую базу, где работал Серегин. Перед тем, как выйти из машины, Комков предупредил своего напарника:
— Сразу не представляйся, что из милиции, а то Серегин чухнет и убежит. Пусть думают, что мы бандиты.
В магазине все было прибрано, о недавнем ночном происшествии напоминали только два сейфа, скромно притулившиеся в углу помещения со следами порошка эксперта-криминалиста, искавшего на их поверхности отпечатки пальцев. Прожженная продавщица, отметив опытным взглядом, что перед ней не покупатели, настороженно осведомилась:
— Вы по какому поводу, товарищи милиционеры? Насчет убийства Большаковой?
— А что, гражданочка, на роже написано, что мы из ментовки? — оскалился Каштанов, изображая бандита, и без обиняков поинтересовался: — Где Серегин?
Комков толкнул друга в бок, чтобы тот замолк и не раскрыл себя, но все что нужно, опер уже успел выложить продавщице.
— Серегина ищете? — захлопала ресницами женщина. — Он должен быть в подсобке, пока у них простой. А почему он вам нужен?
— Карточный долг, — продолжал изображать из себя бандита Каштанов, на что Комков досадливо махнул рукой и быстро направился к выходу.
На улице он цыкнул на друга:
— Ты что несешь-то невпопад?! Давай, быстро в подсобку, пока продавщица не цинканула грузчикам!
В подсобке находился мужичок хлипковатого телосложения, который ложкой выковыривал из жестяной банки перловую кашу с тушенкой. Каштанов, ничего не говоря, подскочил к нему и моментально скрутил ему руку, прижав задержанного лицом к стене, при этом приговаривая: