Довольно взволнованный открывающимися перспективами, подошёл к повреждённому зеркалу заднего вида и окончательно отломал его. Нужно тщательно подготовиться для первой разведки.
Держа в руках овальный предмет, отражающий солнечные блики понял, что являюсь обладателем довольно редкой и ценной вещицы для нашего пока первобытного общества. Тщательно рассматривая отражение своей физиономии, быстро убедился в том, что в таком виде вряд ли смогу безбоязно появиться на улицах родного города. Сразу же, с первой минуты проникновения, бесспорно, привлеку ненужное внимание к собственной персоне. Если спутанные волосы и грубую внешность ещё можно как-то объяснить, то устрашающий узор, покрывший щёки, нос, лоб и подбородок вряд ли оставит кого-либо равнодушными.
После нескольких безуспешных попыток изменить внешность, невольно пришёл к мнению, что Тангароа намеренно укрепил мою идентичность, запретив вносить коррективы и изменения. Возможно, так ему было проще работать со мной. Бросив пытаться изменить лицо, я сосредоточился на татуировках. Через некоторое время удалось полностью подчинить себе сознание полинезийского воина, и я не встретил практически никакого сопротивления, когда принялся удалять родовые и иерархические признаки и знаки. Для меня они ровно ничего не значили. Для моих же спутников-островитян благодаря ним я являлся открытой книгой. Мне не нужно было ничего рассказывать о себе — всё необходимое они могли легко 'прочесть' на тайном языке, отображённом на коже. Черепа, фигуры людей, калипоуло, кости и другие изображения многое могли поведать посвящённому. Сколько врагов и когда я убил, много ли у меня родственников, из какого рода происхожу и как далеко заплывал во время походов. Целая жизнь, вместе с памятью о десятке поколений не оставили почти ни одного чистого участка на теле.
Но это была не моя жизнь.
Поэтому, смотрясь в отображение в зеркале, принялся мысленно, сконцентрировавшись, очищать кожу от зловещих знаков. Некоторое время ничего не происходило, но в один момент, внезапно, чёрточки, словно живые налились кровью и принялись извиваться прежде чем раствориться на щёках, шее... Сначала я освободил от них нос и лоб, полюбовался на новый образ и принялся за шею. Тело, руки и ноги трогать не стал, ведь все эти участки всё равно закроет от постороннего взгляда одежда. К тому же, сохранив их, я сохранял некоторое родство с народом Макоа.
Закончив, повернулся и снова обогнул автобус, едва не задев плечом безвольно свисающие задние лапы одного из мёртвых ящеров. Десятка три полинезийцев и пассажиров автобуса были заняты уборкой территории от следов недавнего побоища. Раненных перенесли внутрь застрявшего транспорта, и вокруг них хлопотал весь наш медицинский персонал, во главе с неизвестным мне высоким мужчиной в шикарном костюме из переливающейся тёмно-серой ткани. С десяток тел, накрытых различным тряпьём, лежали в ряд у заднего колеса, как скорбное напоминание об опасностях, окружавших нас.
Полинезийцы во главе с Макоа и Бобо предавали земле мёртвых ящеров, в то время как трое из них развели костры и прожаривали на стойках нанизанные крупные сочные куски мяса, позаимствованные у убитых рептилиями млекопитающих. Часть мяса просто было разложено в ряды. Тропическое солнце не позволяло сделать запасы долгохранящихся продуктов, но люди Акульего бога старались сохранить как можно больше из обнаруженного ими богатства.
Переселенцы как могли, помогали Макоа, хотя для действительно эффективных усилий не хватало нескольких крупных грузовиков и, по крайней мере, пары экскаваторов. Около трёх десятков мужчин, женщин и детей упорно стаскивали при помощи деревянных катков и рычагов-черенков, останки мёртвых зверей метров за пятьдесят от автобуса, в большой овраг, который быстро наполнялся крупными телами. По всей видимости, они намеревались по мере заполнения засыпать землёй природный могильник.
Живых местных представителей фауны нигде не было видно. Только одни быстро разлагающиеся трупы и небольшие группы людей.
Я сразу же нашёл нужного мне человека и направился к нему. Фёдор Павлович работал наравне со всеми, даже более других, не жалея себя. Вместе с неизвестным мне невысоким мужчиной и Денисом они с трудом передвигали громоздкую тушу, подкладывая по мере движения под тело деревянные катки, нарубленные из толстых веток.
Фёдор Павлович заметил меня, но работы не бросил, с силой налегая на рычаг, сделанный из крепкого деревянного обрубка:
— А, Олег, где пропадал столько? Решил всё же помочь? У меня такое впечатление, что нам никогда не справиться с этой работой.
— Думаю, зря вы стараетесь, — высказал своё мнение.
— Зря? Перекур, — он выпрямился и повернулся в мою сторону. По его лицу понял, что заметил изменения в моей внешности.
Дениса моё новое лицо удивило гораздо больше, чем старого мастера. Оно и понятно, ведь Фёдор Павлович уже знал, что я способен на многое, а с Денисом мы в последнее время только пересекались на короткое время и долго вместе время не проводили.
— Олега... Ты почистил лицо...
— Мне больше знаки на нём не нужны.
— Ты хочешь...
— Отправиться в путь. К нам домой. На разведку. Во время до того, как всё случилось.
Фёдор Павлович с сомнением покачал головой:
— И как далеко ты хочешь забраться?
— Года за три до катастрофы. Нам понадобится немало времени, чтобы всё организовать.
— Олег...
— И у меня просьба к вам, Фёдор Павлович. Бросайте бессмысленный труд. Я слышал ваш разговор. Ведь вы мыслили правильно. Нужно избавиться от главной привязанности, от иллюзии безопасности, связанной с автобусом. Бросьте сломанную и громоздкую громадину. Соберите всё необходимое, заготовьте побольше мяса, спускайтесь в долину и найдите подходящее место для лагеря. Ночью на запах заявятся десятки местных хищников, вы уже видели одного из них. Даже мне удалось победить его с большим трудом. Кто-то из них довольствуется падалью, а кто-то нападёт на людей. Как только опустится темнота, все хищники долины соберутся вокруг автобуса и здесь развернётся новое сражение, в котором, вполне возможно, вы не сможете победить.
Он некоторое время молчал, обдумывая то, что я сказал.
— Да, наверное, ты прав, хоть многие и против, — неохотно согласился со мной. — Нужно похоронить павших и спуститься в долину.
— И ещё.
— Да, Олег.
— Мне нужна более-менее опрятная одежда, примерно моего размера. Если переход всё же состоится, представляете, как меня встретят, когда я заявлюсь вдруг, из ниоткуда, весь в татуировках и в одной лишь набёдренной повязке?
— Где же я её тебе возьму? — искренне удивился Фёдор Павлович. — У кого была с собой хоть какая-то вторая смена, давно уже в неё переоделся. Всё, что есть на нас одетое — обносилось. Оглянись, каждого бывшего пассажира только за один внешний вид может остановить первый же попавшийся полицейский.
— У меня есть с собой то, что вы просите, — неожиданно вмешался в разговор невысокий светловолосый мужчина довольно крепкого сложения. — Миронов. Александр. Мы с женой и сыном хотели по пути к озёрам в гости к родственникам заскочить, так что я с собой прихватил ещё и спортивную форму. Не в рубашке же и джинсах по огороду ходить и дрова рубить. Словом, есть куртка, футболка, кроссовки и спортивные брюки. Всё сложено в сумке. Вы немного повыше меня, но в целом, думаю, должно смотреться неплохо.
— И всё время, когда вы шли с Сергеевым к лагерю, вы тащили с собой эти вещи? — улыбнулся Фёдор Павлович.
— Но мы ведь ехали к родственникам, — глухо и потерянно тихо произнёс Миронов.
Денис громко хмыкнул.
Миронов, видимо, ещё не совсем пришедший в себя после нападения, повернулся и направился к автобусу.
— Как он себя показал? — спросил я старого мастера. — И откуда вообще взялся?
— Говорит, что просто остановились на дороге подобрать нашего звёздного графа, двинулись с места и вместе с машиной оказались в таинственном тумане. Вынырнули из него уже здесь. Во время нападения деваться некуда было. Каждый сражался. Когда я как-то обернулся, то увидел, что он в одиночку защищал одно из окон.
Новичок вернулся с сумкой и протянул мне стопку чистого, уложенного и выглаженного с женской аккуратностью белья. Я сначала натянул футболку чёрного цвета с фирменной надписью на груди. Вырез футболки аккуратно прикрыл тело и опоясал шею там, где не было видно ни одного знака. Но вот руки... Они остались открытыми.
Следующим пополнением в моём гардеробе оказались брюки. Хозяевами они брались с расчётом на подшивку, а вот мне пришлись в самый раз. Сверху футболки накинул куртку, а потом обулся в белые кроссовки, прямо на голую ногу.
Я настолько сроднился с первобытной жизнью, что чувствовал себя в одежде не совсем уж и комфортно.
Без неё было лучше.
Намного лучше.
— Ну, как я? — с нарочитым равнодушием спросил я и повернулся к Денису.
Тот скептически осмотрел меня так, словно глазами ощупал с ног до головы, а чуть позже вынес суровый вердикт:
— Со спины вроде ничего. А вот стоит твоё лицо увидеть, как сразу понимаешь, что одежда-то не твоя вроде как. Думаю, документы у тебя сразу попросят первые же постовые, а их у тебя как раз и нет никаких.
Я понимал, на что намекает Денис. Хоть я и убрал татуировки с лица, всё же моя физиогностика резко отличалась от среднеевропейских стандартов начала двадцать первого века. Чем-то я немного напоминал гостей из Средней Азии или Кавказа. Совсем чуть-чуть. Лишь смуглой кожей, не более того. Черты же лица выдавали принадлежность к совершенно иной расе, формировавшейся на значительном географическом удалении от моего родного края, из другого генетического материала. Как-то Денис показал мне большую потрёпанную книгу с множеством гравюр офицеров в старинной форме. Так вот. Лица у них были иные, совершенно другие, чем те, что я привык видеть вокруг себя. Они отличались от нас и не только причёсками, но и выражением и как мне показалось даже строением лица.