Мою догадку подтвердил сухощавый патрульный. Достал рацию, связался с кем-то и деловито доложил, что подозреваемый, соответствующий заявленным уликам на все сто, задержан в районе старого стадиона. Попросил помощь и машину, и как можно скорее.
Я безучастно сидел на пятой точке на тёплом, прогретом асфальте пытаясь понять, почему мне не удалось вернуться назад, полностью погрузившись в свои мысли. Я словно отключился от реальности и едва не пропустил удар. Сначала услышал:
— Ты что, меня не слышишь? — и вдруг увидел перед лицом носок огромного, наверное, сорок пятого размера, ботинка Петрова. Гнев закипел внутри груди, сформировавшись вновь в области кулаков в тёмные облачка. Легко увернувшись от неуклюжего выпада, схватил противника за голень и резко дёрнул ногу вверх, одновременно вставая. Я легко опрокинул Петрова на спину. Он не просто упал, а с силой отлетел, спиной глухо впечатался в стену павильона из тонкого профнастила. Оставив на поверхности порядочную вмятину, полицейский безжизненно сполз вниз.
Его напарник не растерялся. Повернув голову, я увидел в паре сантиметров от глаз жуткое тёмное круглое отверстие и секундой позже осознал, что смотрю прямо в дуло табельного пистолета.
— Сидеть, — прохрипел Виктор.
Он легко мог выстрелить в меня.
Я же ещё легче убил бы их обоих, или просто 'вырубил' бы незадачливого стража порядка. Мой гнев клубился тёмным туманом вокруг кулаков, но я контролировал его.
Петров быстро пришёл в себя и грузно поднялся, опираясь рукой о стенку.
— Ничего он тебя приложил. Откуда только силы взял? — негромко сказал невысокий крепыш. — Есть у тебя пара минут на разговоры, пока машина не подъехала.
— Писец тебе, пидор. Убью, гнида, — навис надо мной сержант, одичавший в один миг и совершенно потерявший над собой контроль. Я доброжелательно улыбнулся ему. Чего только не бывает. Самое главное в жизни — уметь прощать.
Сильнейший удар отбросил меня на землю. Едва упав, привычно прикрыл лицо руками и свернулся в клубок, подогнув ноги. Содрогаясь от посыпавшихся ударов, автоматически попытался максимально закрыться. И вовсе не для того, чтобы уменьшить болевой синдром, которого у меня больше не было или же защитить внутренние органы, столь легко восстанавливаемые. Просто не хотел, чтобы они заметили, как моя кровь, разлетаясь фонтанчиками по сторонам, на лету сворачивалась в шарики и те, упав на асфальт, весело подпрыгивали, возвращаясь в порезы и гематомы.
Сержант быстро вывалял меня в пыли, следы крови остались на разбитой губе и лице. Пару ударов я специально пропустил, раскрасив своё лицо шикарными синячищами. Мне нужно было продолжать играть в их игры, если я хотел закончить намеченный мной важнейший эксперимент.
Как и всякий предмет, от внешнего воздействия благодаря приданной инерции, я сгибался и 'скользил' по асфальту.
— Хорошо ты его отделал, — услышал внезапно чужой голос. Меня подхватили под мышки и подняли с земли. Я сделал вид, что не могу стоять, обвиснув всем телом на чужих руках. — Что говорит?
— Молчит, падла.
— Молчит? — искренне удивился неизвестный.
— Разговорится. Сами оформим, документов нет никаких...
— В 'бычарню' его! — зарычал Петров. — Сразу всё вспомнит!
Все последующие полчаса, что меня везли по городу в машине, в специальном отделении; что вели по полутёмному коридору, я пытался нащупать незримую связь с покинутым миром. С каждой минутой страх увеличивался — я не мог нащупать ничего похожего на проход.
Возвратился к реальности от грубого толчка в спину. Невольно переступил через порог в открытую камеру. Дверь, с закрытым смотровым окошком скрипнув, громко хлопнула за спиной, отрезая любую возможность для побега.
Первое время я мало что смог разглядеть. Лишь размытые силуэты длинных двух ярусных палатей, едва различимые лица людей с любопытством смотрящих на меня и грязную парашу совсем рядом, слева от входа.
Я попытался как можно быстрее справиться с проблемой и восстановить повреждённую роговицу глаза.
— Офигенно 'разрисовали', — констатировал кто-то факт побоев.
А потом, словно случайно, ещё один неизвестный сверху уронил мне под ноги полотенце. Я знал, что означает камерное посвящение и что нужно делать дальше, чтобы не уронить авторитет. Но сделал всё с точностью наоборот. Зачем? А чтобы побыстрее разобраться с ситуацией и попробовать вернуться к Макоа.
Я поднял полотенце и вытер им лицо. Невольный вздох пронёсся по камере. Послышались смешки.
— Зачушил себя сам, Бельмондо.
— А может он просто Бивень? — неожиданно услышал до боли знакомый голос и повернулся на него. Теперь я значительно лучше видел, даже в полумраке. От того, что удалось разглядеть, невольно вздрогнул. Я знал их, знал всех. Не так давно собственными руками убил каждого из местных постояльцев в недалёком будущем.
За небольшим столом, расположенным у окна с решётками, втиснутого под самым потолком, между шконками сидел на нижней кровати знакомый мне Сибиряк, не сводя с меня испытывающего тяжёлого взгляда. Кавказец, охранявший во время моего визита в будущее вход в подземное убежище находился напротив, на нарах. Ещё я сразу узнал Серого. Того самого, что недавно погиб в... прошлом? Как такое может быть? Может, меня случайно занесло в параллельную линию? Каким образом?
Камера, на мой взгляд, была переполнена. Я насчитал двенадцать человек.
— Ара, организуй аллюр чухану. Похоже, он из твоих, — распорядился или скорее повелительно приказал Сибиряк.
Кавказец, смуглый и крупный, с характерной для его расы массивностью, косая сажа в плечах, встал с постели и шагнул ко мне.
— Эээ... Сибиряк, слюшай... Моих таких не бывает... Не наш он человек. И не ваш. На руки его посмотри, а потом говори.
— Ну-ка шмотки сними, — довольно угрожающе сказал крупный парень, встав по другую сторону нар так, чтобы не закрывать обзора для человека за столом.
Мои мысли лихорадочно сменяли одна другую. Если я нахожусь в своей Линии, то сегодняшняя встреча может иметь большие и неприятные последствия. Там, в радиоактивном мире, если наша встреча намечена, местные обитатели исправительного учреждения легко узнают меня по сегодняшнему посещению и ход событий изменится, всё пойдет не так, как я помнил. По какому сценарию — неизвестно. Скорее всего, события начнут развиваться в худшую сторону. Поэтому у меня есть только два приемлемых варианта. Самый нехороший, оставить всё как есть. Второй попроще, но и кровавей. Нужно ликвидировать всю группу, стереть её до моего появления на умирающей планете. В таком случае будущее может существенно не измениться, остаться в пределах допустимых норм. Перед ядерной атакой в наряд для работ на овощном складе будет определена иная группа заключённых. В общем, должно всё повториться, просто убью я в будущем не тех, кого вижу, а других бандитов.
— Ты чо, чушок, не понял или плохо слышишь? — провокационно дёрнулся всем телом ко мне 'качок'. Я улыбнулся ему, как старому знакомому разбитыми в кровь губами и щербатым ртом и стянул через голову грязную футболку.
— Ни... себе...
— Вот это мастюхи...
— Не наш он, говорил же, — гордо сказал кавказец. — Видишь, Сибиряк, амбал-то приезжий.
Я смотрел на них и продолжал улыбаться. Проняло их крепко. Такого вы ещё не видели. Веками выработанная практика художественного письма и рисунка, основанная на стилизации имела в каждом знаке одно значение — смерть. Черепа соседствовали с обезглавленными телами, отрубленные головы с каннибалами, пожирающими трупы. Везде на моём теле была одна лишь смерть, в самых отвратительных и жестоких её проявлениях. К тому же на руках темнели так и не отмытые пятна крови — от кистей до самых плеч.
— Он что общежитие перерезал?
— У себя видно Академиком был, не иначе, — с уважением сказал кто-то тихо.
— Академиком или нет, посмотрим, — произнёс Сибиряк и кашлянул. Вот, оказывается, когда у него появились первые признаки съедавшей его болезни. И, видимо, поселилась в нём вовсе не простуда, как я думал тогда... — У нас своя масть. Ара, поставь банки родственничку.
Он кивнул головой и попытался ударить по лицу, не вдаваясь в лишние вопросы. Я легко увернулся, а человек провалился вперёд, чисто повинуясь инерции.
— Ах ты, падла. Да я тебэ глаз на... — захрипел он и тут же смолк. Я лишь слегка коснулся его шеи ребром ладони, но мимолётного движения хватило, чтобы переломить шейные позвонки. Уже безжизненное тело тяжело впечаталось в дверь и безжизненно скользнуло на пол.
Не выдержав, от переполнившего кровь адреналина, я запел песню смерти. Отрывистые гортанные слова, похожие на рычание хищника, слетали одно за другим с моих губ. Каждая фраза прославляла смерть, каждый куплет я заканчивал обещанием служить ей.
Я не мог оставить их в живых. Никого. Мне очень хотелось вернуться домой. К тому же, не мог забыть, какие зверства эта компания творила в будущем.
Неуловимым вихрем прошёлся вдоль нар. Кто-то успел спрыгнуть и пытался ударить, другой спешил спрятаться. Я лишь касался их, подобно ангелу смерти, оставляя после себя одни лишь трупы. Никогда бы не подумал, что Тарантино в своих фильмах нисколько не приукрасил действительность. В человеке и на самом деле очень много крови, уверяю. Пугающие фонтаны после того, как я раскраивал черепа или пробивал грудные клетки, залили неприятной красной липкой жидкостью стены до потолка, одеяла и пол. С верхних нар, собираясь в густые капли, они падали вниз, образовывая лужи под ногами.
Вскоре я остановился и повернулся.
Пощадил я всего одного из всей компании и то для того, чтобы закончить намеченный эксперимент. Обделённый вниманием он стоял посреди комнаты, полной растерзанных и искалеченных тел и весь содрогался от крупной дрожи.
На какую-то долю секунды я отключился. В глубине сознания одни воспоминания волной заменили другие. Картинки прошлого, которое я помнил, стирались, а на смену им приходили совершенно иные. Теперь, по новой версии, совершенно другие люди встретились мне после проникновения в умирающий мир, в радиоактивных развалинах родного города.