— Ясно, товарищ генерал!
— А назавтра запланирована большая пресс-конференция, на которой министр расскажет все в подробностях и ответит на вопросы журналистов. Поэтому докладную подготовить немедленно, а не к концу дня и расписать все там, как положено.
— Есть!
— Общественность не интересует, как все прошло, — неестественным голосом произнес начальник УВД, видимо цитируя только что сказанное министром, — для нее важен результат. Люди должны быть уверены, что милиция способна справиться с любыми проявлениями терроризма. То же должно быть и в твоей докладной.
— Будет исполнено, товарищ генерал, — вытянулся перед начальником повеселевший подполковник, а с мальчонкой, что — выпустить?
— А, что вы его в КПЗ посадили? — удивился генерал.
— Никак нет! У следователя он на допросе.
— Мальчишка также станет участником пресс-конференции, как, впрочем, и вы, подполковник. Кроме того, он будет представлен к правительственной награде. Думаю, и вам что-то обломится. А допросить его, конечно, нужно — прокуратура уже возбудила уголовное дело. Потом доставите его на машине домой со всеми почестями, а пока позвоните его родителям, чтобы не беспокоились. Родители уже установлены?
— Обижаете, товарищ генерал! — гаркнул спецназовец, — мы же профессионалы. Работа идет полным ходом.
— Ну-ну, пощупал я собственными руками ваш профессионализм…, - проворчал генерал. Все — занимайтесь, а я поехал к себе в управление.
Эксперт встретил подполковника с весьма озадаченным видом.
— Никак не могу разобраться, как он туда попал, — доложил он, — все три видеокамеры, фиксировавшие здание и окружающую его территорию, мальчишку, похоже, не уловили.
— Как это? — заинтересовался подполковник, — я же собственными глазами видел, как он бежал к воротам вместе со своими сверстниками…
— А вот так, сами смотрите, — и эксперт включил изображение на экране монитора.
Эпизод у ворот оказался очень коротким и только добавил вопросов.
— Ну-ка, еще раз, — произнес удивленный подполковник, — куда же он подевался, — вот бежит, вот остановился… И пропал.
Однако и последующие просмотры ничего не прояснили.
— Более того, — обеспокоено заметил эксперт, — и видеокамеры, работающие на обзор территории детского сада, его тоже не засекли. Смотрите сюда.
— Что за чертовщина! — изумился подполковник, — может, камерами фиксировалась не вся территория и остались какие-то мертвые зоны?
— Этого быть не может, поскольку их настройка осуществляется автоматически по специальной программе. Даже муха не должна пролететь незамеченной.
— Мальчишка мог, укрывшись за спецназовцем, скользнуть под стоящую возле ворот спецмашину, — задумчиво предположил командир, — и пролезть на территорию под автобусом через приоткрытые ворота…
— Положим это так, — подхватил эксперт, ну а дальше-то — что? Дальше открытая местность, фиксируемая видеокамерами.
— Ну, не совсем открытая, — возразил подполковник, — вдоль забора идут заросли декоративных кустарников, да и дорожки ими обсажены. Вот он и бежал, пригнувшись между забором и рядами кустов…
— Там же собаки были по всему периметру, они бы его учуяли и подняли бы лай. Я опросил всех проводников — собаки молчали и не проявляли никакого беспокойства. К тому же все равно к этой задней двери, ведущей на кухню, незаметно подобраться невозможно — там кусок совершенно открытой зоны. Ну, ладно приборы не зафиксировали, так ведь и все, без исключения, снайперы, сидевшие вокруг на деревьях, тоже ничего не заметили.
— Ладно, капитан, — озабоченно произнес командир спецназа, — ты еще детально покопайся-ка в этом вопросе, но попозже, а пока для докладной нужно дать убедительную версию.
— Попробую. Но есть и еще одна необъяснимая странность.
— Какая?
— Воспитательница утверждает, что тоже сначала не видела мальчишку. Сковорода, врезавшаяся в затылок террориста, возникла, как бы ниоткуда, будто прилетела по воздуху. А уже потом он возник возле упавшего бандита.
— Ну, пацан мог действительно швырнуть ею в преступника…
— Да, но мальчишка утверждает, я уже созванивался со следователем, что он наносил ею удар, держа обеими руками. К тому же, вы попробуйте ее на вес… Чтобы бросить ее — это надо быть метателем молота. Я и то, такую не очень-то брошу на несколько метров вперед… Да еще так сильно и точно…
— Что ты мне хочешь доказать? Что мальчишки не было, и все случилось само по себе? Или сам бандюган внезапно раскаялся и огрел себя сковородкой?
— Да, нет. Я просто вижу некоторые необъяснимые явления и пытаюсь их расшифровать — ведь в этом и заключается моя работа.
— Некогда ломать сейчас голову над этим, — подполковник был явно озадачен озвученными коллегой ребусами, — готовь быстро докладную на имя генерала за моей подписью, а там посмотрим. Да и следствие ведь еще будет досконально разбираться — кто, где был и кто, что делал…
— Следователь звонил — уже едет сюда для осмотра места происшествия и допроса свидетелей. Ему рассказать об этих непонятках?
— Ни в коем разе! Он еще и тебя за халатность привлечет, что техника не сработала. К тому же, следака интересуют, прежде всего, действия самого преступника, а также реальность угрозы детям и персоналу садика. А, как проходило их освобождение — вопрос для него второстепенный. Смотри, не ляпни лишнего на нашу голову, и так денек выдался, не расслабишься.
А на следующий день Роба стал настоящим героем. Он участвовал в пресс-конференции, рассказывал, отвечал на вопросы под вспышки фотоаппаратов и юпитеры кинокамер. Всю следующую неделю его счастливая физиономия маячила с экранов телевизоров, красовалась на передних полосах газет под кричащими заголовками и даже появилась на обложках двух сверкающих глянцевых журналов. Но, главное было впереди.
С утра в пятницу вся школа была выведена на торжественную линейку, и под бурные аплодисменты приехавший на нее министр внутренних дел торжественно вручил ему медаль «За отвагу». Точнее, даже не вручил, а прикрепил на левой стороне робиной груди. Маринке, Генке и Светке, как активным соучастникам героических событий, были вручены почетные грамоты, к которым прилагалась и некоторая денежная сумма.
Наташка стала смотреть на него обожающими глазами, но здесь уже Роба проявил свой норов и ходил, задрав нос. Собственно говоря, в те дни все девчонки, и даже из старших классов, смотрели на него влюбленными глазами. Роба купался в лучах славы.
Единственным огорчительным моментом была попытка робиных друзей исключить его из тайного ордена «Юный дозор». Но это было в самом начале, когда они всерьез разозлились на робин обман и собрали экстренное заседание совета ордена, на повестку дня которого был вынесен лишь один вопрос. Именовался он пафосно «О лживости, эгоизме и авантюризме Р.Далетина» и предусматривал лишение Робы всех званий и чинов, коих у него, впрочем, почти не было, и изгнание его навсегда из тайного общества.
Роба сумел убедить, что, расскажи он правду, никто бы его и не поддержал в попытке освободить заложников, и еще неизвестно, чем кончилось бы дело. Может и дети пострадали бы. А так — все обошлось благополучно, бандит был обезврежен и схвачен, а на долю ордена досталась одна из самых серьезных и впечатляющих операций. И эту славную страницу, особенно после их награждения, можно было смело вписывать в анналы их тайной организации. Как ни странно, самой первой его поддержала Светка, не сводившая с него восхищенного взгляда на всем протяжении заседания.
— А разве это, на самом деле, не героический поступок? — высказала она свое мнение, когда пришла ее очередь обличать робину гнилую сущность, — и многие бы из нас кинулись на вооруженного бандита с обыкновенной кухонной принадлежностью?
Этот риторический вопрос, вкупе с оправданиями Робы, заставил несколько по-иному расставить акценты, и хотя дело закончилось некоторым порицанием, заключалось оно в формальном обвинении товарища в утаивании от коллектива своих истинных намерений. С чем Роба безропотно согласился.
Мать вначале всплакнула и накричала на Робу, что он совершенно не думает о членах своей семьи. Но затем, особенно, когда телевизионщики и газетчики взяли интервью и у нее, как у матери героя-одиночки, помягчела. И пообещала написать пА об этом происшествии и робиной награде только в восклицательно-одобрительном тоне. Роба был доволен.
Глава четырнадцатая
— Сасегагдаднаня бабудадетат папрароваведаденано зазасаседаданание шаштатабаба Юнаногаго Дадозазорара, — прострекотала Маринка.
Ошеломленные Генка и Роба непонимающе уставились на ее губы, сквозь которые пролилась какая-то непонятная им абракадабра.
— Что-что? — почти хором спросили они.
— Онани нане папонанимамаютат, — такой же трескучей фразой откликнулась вдруг Светка.
— Мамлалададенанцацы изаз татунандадрары, — презрительно скривилась Маринка.
— Татупапые мамалальчачишаши, — добавила Светка.
И хотя Генка с Робой не поняли ни слова из этого обмена мнениями, по тону подружек было ясно, что их нещадно и незаслуженно оскорбляют.
— Вот что, сороки! — рассердился вспыльчивый Генка, — во-первых, оставьте свой птичий тарабарский язык для других, а во-вторых, мне кажется, вы задеваете нашу честь. Не посмотрю, что мы члены одной команды и, к тому же, вы девчонки и…
Маринка со Светкой дружно расхохотались.
— Вот видишь, — весело прощебетала Светка, — даже наши умники ничего не поняли.
— Кажется, они сказали что-то про Юный Дозор, — предположил Роба, уловивший знакомые буквосочетания, — но остального не понять.
— А что тут поймешь, — набычился обидчивый Генка, — несут какую-то белиберду…
— И вовсе это не белиберда, — гордо произнесла Маринка, — это наш новый язык.
— Тайный язык для общения членов нашей организации, — подтвердила Светка, — чтобы никто из посторонних не мог понять, о чем идет речь.
И девчонки наперебой стали объяснять друзьям природу и структуру нового тайного стиля общения. Все оказалось очень просто. Светка, как руководитель разведки и контрразведки, серьезно задумалась над сохранением секретности их деятельности. Некоторые официальные документы их тайной организации, распечатанные с помощью компьютера Робой, уже носили различные грифы секретности: от «для служебного пользования» до «совершенно секретно». А что же это за секретные бумаги, которые мог прочесть любой, в чьи руки попадет служебная документация Юного Дозора. Гр