Стрелял Саша, надо сказать, довольно быстро и метко, чувствовался большой опыт. Хоть и считали почему-то в будущем, что основное оружие гусар – холодное, или «белое», как тогда говорили, а точнее – легкая кавалерийская сабля, но и огнестрелом они владели прекрасно.
Ведь недаром гусаров сравнивали с десантными войсками по способу их действия – быстро налететь на врага, быстро их пострелять и порубить, и также быстро постараться уйти от преследования. Но как бы Саша ни старался, но все же часть пуль попала в сторону от центра мишени. Даже женщина прекрасно видела это, а уж он и тем более.
Затем Демид по приказу Натальи перенес мишень в полтора раза дальше, на триста шагов, и подполковник приготовился стрелять пулями Нейслера, которые представляли собой короткий цилиндр, закругленный спереди, с конической выемкой позади, на дне которой был закругленный бугорок. При выстреле пороховые газы распирали эту выемку, и пуля плотно прилегала к стволу, что увеличивало ее скорость, дальность и пробивную силу.
Рассмотрев пулю во всех подробностях, полковник выстрелил и поразился – дощатый щит мишени пули пробивали насквозь, причем практически все попали в центр. Удивленный этим результатом, Саша после осмотра мишени велел отнести ее еще на сто шагов, и когда Демид сделал это, снова начал стрелять. Судя по увиденному, результат оказался ненамного хуже.
После этого Саша, отставив мушкет, взялся за «винтовальную фузею», и сделав пару выстрелов обычными пулями, зарядил ее пулей Минье, представлявшей собой остроконечную продолговатую пулю с парой косых нарезов углом назад, с конической выемкой внутри, в которую входил железный стаканчик.
Тут он открыл огонь по мишени, отнесенной Демидом на восемьсот шагов, и результат оказался просто отличным! Пуля Минье поражала мишень не хуже, чем до этого пуля Нейслера, на дистанции абсолютно запредельной для обычных гладкоствольных ружей и круглых пуль, и даже дальше, чем старыми пулями из нарезного ствола. Заряжалось оружие намного быстрее, чем обычными пулями старого образца, которые надо было заколачивать в нарезы ствола шомполом и молотком.
Как сообщил подполковник после испытаний, хорошо обученный солдат делал из мушкета пять-шесть выстрелов в минуту, а из нарезного оружия за тот же срок всего один выстрел.
Кроме того, по словам Саши, при прежнем способе заряжания нарезные стволы выдерживали не больше двухсот выстрелов, забиваясь свинцом и окалиной, да и нарезы ударами шомпола сбивались. А ведь нарезное оружие было дороже гладкоствольного! Здесь же новая пуля, которая калибром была немного меньше, свободно проваливалась в ствол, словно он был гладким. При выстреле стаканчик входил глубже в выемку и расширял пулю, которая входила в нарезы ствола и вылетала закручиваясь, что и придавало ей дальность и меткость.
Саша еще пострелял пулями Нейслера из своих пистолетов – результат тоже оказался превосходным, сто шагов против прежних пятидесяти, и военный был вне себя от восторга. Глядя на него, Наталья понимала, что у мужчин, конечно, свои игрушки, как и у детей, только большие и железные. А еще вспомнилось услышанное в будущем выражение, что военные – те же дети, только с большими… пистолетами, а не с тем, о чем вы подумали.
Когда Александр закончил стрелять и отдал мушкет и фузею Демиду, оставив себе запас неиспользованных пуль, он подошел, глядя на женщину с огромным удивлением и восторгом. Он был поражен! Если эти пули хотя бы частично внедрить в армии, польза будет огромная!
Чувствовалось, что только воспитание и наличие дворовых мешает графу крепко обнять и поцеловать Наталью на глазах у всех в благодарность за такие прекрасные подарки. Ноближ оближ, ничего не поделаешь!
Взволнованные, они зашли в дом и только тут, не совладав с чувствами, гусар стал осыпать женщину поцелуями, в которых были и любовь, и благодарность, и преклонение перед ней. Наталья не смогла не ответить, и они опять готовы были потерять головы. Но как бы им обоим ни хотелось продолжить, Саше надо было возвращаться в полк – и так быстрый его отъезд и отсутствие ночью могли бросить тень на репутацию дамы.
Поэтому решили так – Демид приготовил возок, в котором кое-как поместилась Наталья и все припасы, а Александр должен был вместе с ней прибыть в Васино, чтобы забрать полевую кухню, заранее подготовленную Мишей.
Таким образом, получалось, что он ездил не к любимой женщине, а за подарками для полка, и репутация «святой вдовицы», как язвительно называли ее сплетницы-соседки, не будет испорчена.
Оглядываясь на своего любимого, который ехал впереди, Наталья видела, как он был поражен и огорошен – еще бы, такие сюрпризы! Но какие будут еще впереди!
Прибыв в Васино, все еще издалека почувствовали запах гречневой каши с тушенкой, от которой пробивались слюни. Посередине двора стояла полевая кухня, а вокруг нее – наши крестьяне, а Миша и Никита раздавали кашу в хозяйские тарелки, а уж ложка у каждого была своя.
Полковник также получил чистую ложку и огромную порцию каши в лучшей тарелке, которую съел с большим аппетитом, а потом с удивлением рассматривал эту чудесную кухню на колесах – как просто, но как гениально!
Это будет действительно прекрасный подарок не только для гусар, но и для всех военных, а сделать такую кухню по готовым рисункам будет уже просто!
Потрясающе! Что за женщина! Какие у нее придумки – Саша подозревал, что хоть и ссылалась она на своего деда и отца, но, по всей видимости, и сама к этим придумкам руку тоже приложила.
Зайдя в дом, он не выдержал и обратился к ней:
– Послушай, Натали, нам надо объясниться! – начал он. – Это слишком большие подарки! Сейчас я не могу собой располагать, но… – и тут он почувствовал, как мягкая ручка прикрыла ему рот.
– Молчи, ничего не говори, я только рада буду, если эти придумки пригодятся вам в будущем. И ты помни, я всегда буду тебя ждать, что бы ни случилось. Вот еще – тут все тексты песен, которые я пела, пусть они напоминают об этих метельных днях в наших смоленских местах, – и она протянула Саше тоненькую книжечку со стихами. – И иконка из Болдинского монастыря, пусть она тебя хранит, – и, надев Саше цепочку с иконкой Божьей Матери, поцеловала в лоб, перекрестила и почти бегом выскочила из комнаты – женщину душили слезы.
Успокоившись за дверью, она глубоко вздохнула, заталкивая слезы назад в горло, и дала распоряжение всем готовиться к отъезду.
– Все готово, можно ехать, дорогой граф. И еще раз помните, вас ждут и любят, – и Наталья протянула руку Александру.
Он попробовал притянуть ее к себе, обнять и поцеловать, но она мягко выскользнула из его рук, так как чувствовала, что еще мгновение, и из глаз польются слезы, а ей очень не хотелось провожать любимого рыданиями.
Набросив платок, она вышла на крыльцо, где уже ждал возок с Демидом, кухня с Мишей и Никитой и оседланный конь Александра.
Саша вышел сосредоточенный, молчаливый, быстро вскочил на коня и вихрем выехал из ворот поместья. Только в самом конце аллеи, так же как и во время приема, он резко поднял коня на дыбы, замерев в классической позе, а затем опять так же резко поскакал дальше и скрылся из глаз, так что возок с кухней остались далеко позади.
И Наталья знала, что сейчас в его голове звучит песня, автором которой являлись Роберт Рождественский и Раймонд Паулс, которую она спела ему на прощание в Дорогобуже, и которая, как никакая ранее, точно отражала их чувства:
Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала —
И вот проснулась и глаза свои открыла!
Теперь пою не я – любовь поет!
И эта песня в мире эхом отдается.
Любовь настала так, как утро настает.
Она одна во мне и плачет и смеется!..
Тут Наталья почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, в глазах темнеет, голова кружится, и впервые в жизни она упала в обморок. Хорошо, что в это время Маша вышла на крыльцо, разыскивая крестную, и не растерявшись, позвала слуг. Дальше женщину унесли в дом, раздели, положили на кровать, но ей становилось все хуже, она вся горела – случилась, как тогда говорили, «нервическая» горячка.
Глава 25. Встреча с Создателем, или Наконец-то все определилось
Наталья горела, бредила, казалось, что она умирала, и это было совсем не больно, а как бы любопытно, что ли. Женщина почему-то чувствовала, что это последнее испытание и скоро все решится так или иначе, и для этого стоило потерпеть. За телом Барыни с душой Натальи ухаживала Маша, ей помогала срочно приехавшая из Деревенщиков Варвара.
Чуть позже к ним присоединился и Миша, который с триумфом вернулся из Дорогобужа. Еще на крыльце дома он с воодушевлением начал рассказывать женщинам о торжественном въезде полевой кухни и восторженном ее приеме. Оценили и «гусарку», которую продемонстрировали в одной из палаток военных. Ну а бурки у генерала вызвали не только интерес, но и восторг после того, как он в них походил по морозу. Правда, хотя в них можно было сидеть в седле, но управлять качественно лошадью было достаточно трудно. Но зато ходить по земле было просто замечательно.
Конечно, это были только первые капли их практического применения, на все три армии нужен целый поток таких изделий. Но, как говорят китайцы, «путь в тысячи ли начинается с первого шага», так что будем надеяться на успех изобретений.
Узнав о болезни Натальи, а она для него стала не только хозяйкой, а близким человеком, он также активно включился в помощь по лечению, вспоминая все знания из будущего.
Барыня в теле Натальи также болела и горела в московской квартире. Ее лечила перепуганная Инна – умница Танюша, узнав, что в школе учительницы нет, вызвонила маму, а та, открыв своим ключом дверь, нашла бедняжку почти без сознания и сразу вызвала «скорую». Врачи осмотрели женщину и определили сильную простуду. Они сбили температуру и предложили увезти в больницу, но Барыня решительно отказалась, и подруга решила сама ухаживать за больной, насколько сможет. Пришедшая из поликлиники по вызову терапевт прописала массу назначений, которые Инна с Танюшей тщательно выполняли.