–У меня родители – русские немцы. Язык с детства знаю, поэтому и работаю в Германии. Здесь без закидонов. Вот только спирали эти…
–Как же мне быть…– с отчаянием проговорила девушка.– Уволят же.
–Могут,– не обрадовала ее Ирина. Она посмотрела сочувственно и вдруг вскочила: – Слушай! Придумала! Ты вот что…
–Что?– подалась к ней Вера.
–Скажи, что она выпала. Ну, спираль… Так бывает.
–Понимаешь,– смутилась Вера,– у меня куратор – мужчина.
–Кто?– живо заинтересовалась Ира.
–Валерий Леонидович.
–О! Herrlich Herr! [9]– она подмигнула.– Классный Herr, говорю. Надеюсь, понятно без перевода?
Вера залилась краской.
–Между нами, девушками, он не женат… О-че-нь понимающий, по рассказам очевидцев,– многозначительно посмотрела она,– и проникновенный…
–Я…– Вера покраснела еще гуще,– …я не смогу ему рассказать.
–Ладно, скромница,– понимающе улыбнулась Ира,– я сама ему позвоню.
–Ир, мне так неудобно… Ты столько сделала для меня.
–Расслабься, подруга!
Ира укрыла ее пледом, чмокнула в щеку и ушла. На следующий день, как обещала, привезла ей билеты в Москву. Вера чувствовала себя прекрасно, но на всякий случай весь день отлеживалась в номере. Утром подруга проводила ее в аэропорт.
Рикемчук объявился накануне Нового года. Вовсе не для того, чтобы меня поздравить, совершенно понятно. Насчет этого Деда Мороза я давно не обольщалась. После моего разговора с Павлом мы еще не встречались, новостей по делу Еремы у меня не было, созвониться со следователем планировала после новогодних праздников.
Его нежданный звонок был совсем некстати. Я как раз украшала елку к приезду мужа. Ель была колючая, пушистая, под самый потолок – настоящая рождественская елка. Я стояла на стремянке, прилаживая хрупкую золотую звезду на макушку, когда где-то далеко внизу затренькал домашний телефон.
«Ни за что не спущусь»,– разозлилась я. Телефон смолк, но тут же замяукал мобильный (это у меня звонок такой). Выдержать кошачьи вопли никто не в силах, поэтому пришлось сползти вниз – вдруг звонит Димон. Но на определителе высветился номер Рикемчука. Не сбрасывать же, раз спустилась.
–Алло!– сухо бросила я, может, поймет, что не до него.
–Василиса,– проигнорировал мой тон Рикемчук,– вы не могли бы подъехать ко мне…– он что-то прикинул,– примерно через часок.
–За подарком?– намекнула я на то, что Новый год на носу.
–Нет…– не смутился Рикемчук.– В нашем учреждении подарки обычно не раздают.
–А что у вас раздают?
–Сроки,– брякнул он, окончательно испортив мне настроение.
–У вас ко мне что-то срочное, Вячеслав Иванович?– холодно спросила я, пусть оставит свой юмор для подследственных.
–Да. Срочное.– Он был лаконичен, но настойчив: – Жду вас через час.
Даже не спросил, успею ли добраться, чем занята. Привык, что от его приглашения не отказываются. Я вздохнула, поглядев на еще не развешанные елочные игрушки, на одиноко сияющую в вышине огромную золотую звезду. «Такую бы Рикемчуку на погоны. За усердие». Злорадно хмыкнула и отправилась на незапланированное свидание в казенный дом.
Рикемчук все-таки имел совесть. Когда я вошла в кабинет, он с трудом выдвинул доверху набитый бумагами ящик стола, достал из уголка примятый букетик бессмертников, с втиснутой в них фигуркой рычащего Дракона – не то свой скульптурный портрет, не то символ Нового года – и бодро гаркнул:
–С наступающим, Василиса!
Я сделала вид, будто несказанно рада его скудному дару. Хотя, признаться, и в самом деле была тронута. То, что Рикемчук куда-то вышел сам (не арестанта же он послал за сувениром), выбрал подарок, скрытно пронес его в кабинет, спрятал в служебный стол – это уже поступок, заслуживающий признательности.
–Спасибо, Вячеслав Иванович,– с чувством поблагодарила и смущенно добавила: – А я вот к вам без подарка… (Про намерение водрузить игрушечную звезду ему на погоны умолчала.)
Он только досадливо отмахнулся. Видно, надоела ему непривычная игра в галантность. Потом посуровел и сказал:
–Приступим к делу.
Я быстро спрятала цветы с рептилией в сумку и приготовилась слушать, но сначала сказала про встречу с Павлом.
–Это не Павел таблетки подменил, Вячеслав Иванович,– убежденно закончила рассказ.
–Возможно, возможно…– Рикемчук побарабанил пальцами по столу.– Я тоже говорил с ним. Причастность Пышкина к убийству Гребнева лежит на поверхности слишком явно. А раз на поверхности и так явно, значит, кто-то подсовывает нам именно эту версию.
–Кто?
–Тот, кто убил, Василиса Васильевна…
Он замолчал. Я выжидающе смотрела на него.
–Я вот что хочу узнать. Гребнев любил ночные купания?
–В реке?– уточнила я, вспомнив, где нашли тело Еремы.
–Почему в реке?– удивился он.– В море.
–При чем здесь море?– не поняла я.– Его же в реке нашли. Но там он не купался. Я еще в первый день сказала ему: здесь плавать нельзя, потому что…
–Так он в реке и не плавал!– нетерпеливо перебил Рикемчук.
–А как же он утонул?– воззрилась я на него.– Воды в рот набрал, что ли?
–Нет. Гребнев утонул в море, это нашли его в реке.
–Ничего не понимаю…– опешила я.– Такого не может быть! Море от реки километрах в двух.
–Вот и я думаю – быть такого не может. Но тем не менее это так. Вскрытие показало, что в легких Гребнева не речная, а морская вода.
–А как же он в реке-то оказался?
–Как-то оказался… Получается, что проплыл покойный Гребнев эти два километра. И заметьте, против течения.
–Чудеса!– поразилась я.
–Да уж… Супротив законов природы пошел ваш приятель.
Мы недоуменно посмотрели друг на друга. И вдруг, как мгновенная вспышка, возникла перед моими глазами картина: Ерема на зеленой траве в одном ботинке, в испачканных илом светлых брюках, тенниске, слегка выбившейся из-под ремня. Я все поняла…
–Он вышел не искупаться, Вячеслав Иванович…– тихо сказала я. Рикемчук внимательно слушал.– Он на пляж в цветных бермудах и в майке ходил, а нашли мы его в выходной одежде. Он не купаться шел, а на какую-то встречу. И это странно…
–Почему?
–Он никуда не собирался,– убежденно сказала я.– Мы пожелали друг другу спокойной ночи…
–И все-таки пошел.– возразил Рикемчук.– Это подтвердили охранники отеля, опознавшие Гребнева по фотографии.
–Во сколько они его видели?
–Где-то около часа ночи. В те дни, после теракта в Мумбае, охрана всех гостиниц была усилена. Вечером на территорию посторонних не пропускали, а у всех выходивших за ворота проверяли «карту гостя». Охранники обратили внимание на одинокого хорошо одетого мужчину. Он вышел из отеля и направился в сторону пляжа. Обычно в это время отдыхающие возвращаются в отель. Как правило, идут группами. Гребнев шел один… Не торопясь, но целеустремленно. Было видно, знает, куда идет. Кто же его позвал?
–Даже не представляю… Я спала… Может, Паша?– растерянно прикинула я.
–Нет, у Пышкина железное алиби. Он той ночью отплясывал на дискотеке с нашими туристками, я проверил.
–К кому же Еремей шел среди ночи?
–Есть у меня одно предположение…– неопределенно сказал Рикемчук.
Я вопросительно взглянула на него.
–Помимо Павла, существует еще один фигурант в этом деле. Известный вам….
–Кто?– нетерпеливо перебила я.– Рядом с ним были только я и Павел. Мать Гребнева в Москве…
–А его подруга? Марта Стратова?
–Ее он с собой не взял. Они же расстались накануне…– напомнила я.
–Расстаться-то расстались…
Рикемчук встал и подошел к сейфу.
–Мне кажется, она сильно любила его,– продолжила я,– так убивалась на поминках…
–Убивалась… Убивала…– не закончил он слово, и это прозвучало зловеще.– Вот взгляните-ка.
Он положил передо мной распечатку. Это был список пассажиров рейса Москва – Мумбай на двадцать девятое ноября. Я недоуменно взяла листок. Там среди неизвестных фамилий увидела знакомое имя: «Марта Стратова». И глазам своим не поверила. Марта? Была в это время в Индии? Зачем?
–Странно…– я смотрела на следователя, ожидая его объяснений.
–Вот и я думаю, странно…– согласился он.– Бывают, конечно, совпадения. Может, девушке захотелось в Мумбае отдохнуть. Но нет. Ее потянуло поближе к Гребневу. Марта заказала трансфер из мумбайского аэропорта до Гоа. А вернулась назад уже после гибели Гребнева. Третьего декабря.
–Значит, она была в те дни рядом с нами? Но где? Я ее не видела…
–Выходит, незримо присутствовала, что тем более подозрительно.
Похоже, Рикемчук сегодня пребывал в хорошем расположении духа.
–А вы ее допрашивали? Как она это объясняет?
–Нет, с ней я еще не разговаривал. Потому и вызвал вас. Хорошо у вас с Пышкиным получилось. Может, и с Мартой побеседуете?
–Я не против. Но станет ли она со мной откровенничать?– засомневалась я.– Паше скрывать было нечего, а о ее таинственном вояже, похоже, никто не знал. Может, лучше ее официально допросить?
–Не хочется пугать девушку,– Рикемчук был само благодушие.– Повестки, показания… А вдруг она ни при чем.
–Что значит, «ни при чем»? Зачем же она туда приезжала?
–Всякое бывает… Так поможете? Вы же ведете журналистское расследование. Вот вам мой новогодний подарок – неожиданная информация.
–Да уж… Своеобразные у вас дары.
–Чем богаты…– развел он руками.– Ну, не буду задерживать. Еще раз с Новым годом. А после праздников встретимся. Вы ведь скоро снова к матери Гребнева пойдете?
–Да. Десятого января – сорок дней. Думаю, Марта там будет.
–Вот и поговорите.
–До свидания, Вячеслав Иванович. Счастливых вам праздников.
–Угу…
Он уже уткнулся в свои бумаги. Даже до двери не проводил. Сухарь!
Я вышла из кабинета Рикемчука в недоумении. Надо же! Марта была на Гоа в одно время с нами. Для чего? И эта ее уверенность, что с Еремой там непременно что-то случится. Неужели она… Отомстить за разрыв решила? Федра, блин. Ну, дела!