Его слова согрели ее. Иногда ей казалось невероятным, что она занималась сексом с незнакомым мужчиной. Раненого незнакомца следовало бы выхаживать, а не соблазнять.
Тори пристально вглядывалась в его лицо.
— Сейчас ты не в тюремной камере.
Чувства подсказывали ей, что он разделяет ее страсть. Но можно ли доверять инстинктам? Возможно, поцелуй Ашрафа был вызван досадой на ее вопросы и отказом согласиться на брак?
Тори удивила собственная неуверенность. И все же, попав в сказочный дворец с могущественным принцем, испытывая страсть, которую она знала только однажды, было трудно поверить в реальность всего этого.
Возможно, она просто принимала желаемое за действительное.
Ее опыт в сексе был довольно ограничен. Хотя она и работала в индустрии, где преобладали мужчины, но это лишь означало, что у нее вошло в привычку не привлекать к себе внимание. Отношения с коллегой могли привести только к ненужным осложнениям.
Рука Ашрафа на пояснице притянула ее ближе, и она почувствовала его возбуждение. Дрожь пробежала по телу Тори, внутренние мышцы согрелись и расслабились.
— Нет. — Его голос был глубоким и резонирующим. — И ты здесь тоже не в тюрьме. Ты можешь сделать свой собственный выбор.
Тори кивнула. Она сама была виновата в своей клаустрофобии. Все были с ней дружелюбны и услужливы. Это она вообразила, что ее заперли здесь, как в неприступной цитадели.
Если бы Брэм не познакомил ее с Эйшей, она бы так и сидела в четырех стенах, списывая это на усталость и на необходимость защитить ее сына.
Когда она успела стать такой робкой?
— И?..
Его руки легли ей на бедра.
Она склонила голову набок.
— И?.. — Ей не хотелось признаться, что она потеряла нить разговора.
Блеск в глазах Ашрафа сказал ей, что он догадался, но на этот раз ее не смутило, что она оказалась столь легко читаемой.
— И чего же ты хочешь теперь? Ты моя почетная гостья. Это моя обязанность — следить за тем, чтобы твои желания были исполнены.
— Мое желание — закон для тебя? — Тори не смогла сдержать смех. Это было похоже на сказку из «Тысячи и одной ночи».
— Что-то вроде того, — пробормотал он.
На этот раз в его низком, мягком голосе послышались острые нотки перекатывающегося гравия. Это был завораживающий голос мужчины с сексуальным опытом плейбоя и целеустремленной решимостью воина.
Стоит ли удивляться, что ее защита разлетелась вдребезги?
Так от чего же она защищалась?
Аш… Ашраф… хотел только того, что она сама хотела ему дать.
— Ведь должно же быть что-то, чего ты хочешь. — Он крепче сжал ее бедра, и его теплое дыхание коснулось ее лба.
Она кивнула, скользнув языком по пересохшим губам.
— Я хочу тебя, Аш.
От его ослепительной улыбки у нее подогнулись колени.
— Твое желание… — его дыхание ласкало ей шею, — закон для меня.
Аш вышел из душа с улыбкой на лице.
Жизнь была прекрасна. Он все еще ощущал в своем теле отзвуки великолепного секса. Но дело было не только в сексе. Все наконец встало на свои места. Он собирался объявить об их будущей свадьбе на предстоящем королевском приеме.
Теперь, когда опасения Тори, что он стыдится ее и Оливера, рассеялись, все будет хорошо. Он убедил ее, что она свободна в своем выборе, и она отдалась ему по собственному желанию.
Хорошо, что у них состоялся этот разговор. Это прояснило ситуацию, одновременно представив еще одну сторону его будущей жены. Она была женщиной, которая не потерпела бы оскорблений в адрес ее сына. Которая бросила бы вызов любому, даже ему, чтобы защитить Оливера. То, как она отстаивала свою позицию, держась с ним на равных, не могло не вызвать его восхищения.
И не возбудить его либидо.
Он стянул со стойки полотенце и вытер волосы, вспоминая жар в животе, когда она смотрела на него. Даже гнев за несправедливые обвинения не мог его погасить.
Так же, как и холодный душ. Он понял это, когда вытирался. Несмотря на плотное расписание, он с удовольствием провел бы с ней в постели еще час. Только плач проголодавшегося Оливера заставил его отказаться от этого.
Ашраф отбросил полотенце и оделся. Его мысли вернулись к Тори.
Она была сильной женщиной. Со временем она станет прекрасной королевой. А времени у них было достаточно — целая жизнь.
Он почувствовал волну удовлетворения — и знакомый пульс желания. Было еще рано. Возможно, у них есть еще время…
Но нет, сейчас более важно было другое. Услышать от Тори, что она изменила свое мнение насчет их будущего.
Быстро пригладив волосы, он вошел в спальню… и замер в дверях.
Тори сидела на постели и кормила Оливера. Ашраф помнил вкус ее груди и то, как его губы привели ее от томной неги к страстному безумию. Он стоял в дверях, смакуя воспоминания и наслаждаясь мирной картиной женщины с ребенком.
Утренние лучи солнца превратили ее волосы в золотую корону. На роскошном цветном шелке ее красота сияла, как бесценное хрупкое сокровище.
— Мне нравится смотреть на вас, когда вы вдвоем.
И сам удивился своим словам. Он не собирался произносить их вслух. Услышав его голос, Оливер повернул голову, посмотрел на него и снова продолжил свое занятие. Странные чувства наполняли Ашрафа. Удовлетворение? Восторг?
Чей голос он знал в детстве? Только его матери, и то недолго. Да, были еще слуги, но ни для одного из них он не был источником радости и центром мира.
Единственный, кто его любил, так это его брат, Карим. Но он почти всегда был занят, прилежно изучая все, что положено знать будущему шейху. Для младшего брата у него просто не хватало времени, особенно если учесть отношение к этому их отца.
Ашрафу хотелось, чтобы у Оливера были братья или сестры. Несколько, если, конечно, Тори согласится. Он хотел, чтобы у Оливера было то, чего не было у него. Веселая дружная семья.
— А что ты думаешь насчет большой семьи?
Тори нахмурилась, ее улыбка исчезла.
— Почему ты спрашиваешь?
Ашраф пожал плечами и подошел к постели. — Ночью мы не использовали никакой защиты.
Тогда он испытывал такой восторг, что Тори наконец отдалась ему, что даже не остановился, чтобы надеть презерватив. Он понимал, что не стоит торопиться со следующим ребенком, но… — Но говорят, что шансы забеременеть значительно меньше, если ты кормишь, — не совсем уверенно сказала она.
Ашраф наклонился и коснулся ее ноги.
— Вероятно, ты права. — Хотя он ничего не знал о таких вещах. — Но если даже ребенок появится раньше, чем мы ожидаем, вдвоем мы справимся.
— Что?
— Я хотел сказать, что в следующий раз, когда ты забеременеешь, я буду рядом, чтобы поддержать тебя.
Ашраф улыбнулся и был удивлен, что она не ответила на его улыбку. Подтянув под себя ногу, она отодвинулась от края постели.
— Следующего раза не будет.
— Не понял…
— Не будет никакой следующей беременности. — Она плотнее запахнула халат. — Если только когда-нибудь в будущем… Если я выйду замуж.
— Если ты выйдешь замуж? — Ашраф был поражен.
Она пожала плечами, но в этом движении не было ничего неопределенного.
— Кто знает, что может случиться в будущем? Если я кого-нибудь полюблю, возможно, я решу завести еще одного ребенка. — Она опустила глаза и посмотрела на Оливера. — Хорошо, если у него будет братик или сестричка, — пробормотала она, как если бы эта идея только что пришла ей в голову.
Ашраф изумленно смотрел на нее. Она сама добровольно отдала ему себя прошлой ночью. Нет, не добровольно. Со страстной решимостью! Она выбрала его! Разве можно быть такой двуличной?
Его пальцы сжались.
Мысль, что Тори может полюбить другого мужчину и отдаться ему, наполнила его желанием почувствовать вкус крови.
— Ты уже отдала себя. Мне.
Его голос прозвучал глухо, словно издалека.
— Это был секс. Просто секс.
И прозвучало это так, будто не стоило и ломаного гроша.
— Ты хотела меня. Ты приняла меня.
— Да, я хотела тебя, — сказала она, выделяя каждый слог. — И ты хотел меня. Но это был секс. Что не имеет никакого отношения… — Тори замялась.
— К моему предложению о браке?
Тори сдвинулась к краю постели, прижимая к себе Оливера, и встала.
— Ты никогда не делал мне предложения. Ты представил это просто как возможное решение проблемы. Так вот, Оливер — не проблема. — Ее голос возвысился до тревожного звона.
Ашраф почувствовал, что его голова идет кругом. Что случилось с той страстной женщиной, что была с ним этой ночью? С той женщиной, которая наконец согласилась быть его.
Казалось невероятным, чтобы она опять его отвергла. Ашраф с такой силой стиснул зубы, что почувствовал боль в челюсти.
Его никогда не отвергала ни одна женщина. Но у Тори, похоже, это уже вошло в привычку.
— Так чего ты хочешь? Чтобы я встал перед тобой на колено? Или ты предпочла бы ужин при свечах, струнный квартет и душ из розовых лепестков?
Ашраф чувствовал разочарование.
И боль.
Он говорил себе, что задета только его гордость. Он предложил Тори то, чего не предлагал ни одной женщине. Его имя, его уважение, его верность.
— Не нужно сарказма, Ашраф. Я полагала, что мужчины хорошо умеют различать секс, любовь или брак.
Несмотря на насмешку в словах и высоко поднятый подбородок, голос Тори звучал надломленно. И неожиданно Ашраф понял.
Тори было страшно. Он видел это в ее широко открытых глазах. В том, как она прижимала к себе ребенка.
Чего она боялась? Взять на себя обязательства? Или того, что, как абсолютный монарх, он может заставить ее жить жизнью, которая ее не привлекала?
Сделав глубокий вдох, Ашраф напомнил себе, что Тори почти совсем не знала его страну. Он оставлял ее одну на целый день, думая, что ей нужен отдых. Их совместные вечера были лишь испытанием для его решения не соблазнять ее.
Как он был прав! Секс ничего не решил.
Тори не пыталась его одурачить, подарив ему ночь страсти, а потом отстранившись. Просто сила оказалась слишком могучей, чтобы ей можно было противостоять.