Шейх заставил себя расслабиться, засунул руки в карманы и прислонился к двери. Ей нужно было привыкнуть к его присутствию.
— Все нормально. Торопиться некуда. Дай ему наесться.
Было ли это совпадением, но в этот момент Оливер перестал есть. Ашраф заметил, как мелькнул блестящий розовый сосок, прежде чем Тори закрыла его блузкой. Маленькая головка повернулась, и Ашраф увидел устремленные на него темные глаза.
Ашраф прошел через комнату. Оливер проследил за ним взглядом.
— Хочешь подержать его? — Голос Тори прозвучал несколько сдавленно, словно она с трудом переводила дыхание.
— Покажи, как?
Она подняла Оливера к плечу, мягко поглаживая его по спинке.
— Когда малыш сильно проголодается, то иногда заглатывает вместе с молоком воздух. Поэтому после еды его надо немного подержать вертикально.
— Я не думал, что ты все еще кормишь, раз ты вышла на работу.
Не то чтобы он особенно разбирался в таких вещах.
— Я сцеживаю молоко для него.
Ее щеки слегка покраснели, и Аш не стал уточнять, что это значит. Как-нибудь потом.
— Ну вот.
Тори протянула ему Оливера, но, взглянув на это крошечное создание, Ашраф вдруг почувствовал неуверенность.
Тори подавила улыбку. Она впервые видела, что этот большой мужчина может быть растерян. Даже в то утро перед лицом возможной смерти он был уверен и собран.
Слегка придерживая, чтобы он почувствовал вес малыша, она опустила ребенка ему на руки. — Га! — сказал Оливер, глядя на склоненное к нему смуглое лицо. — Га-га-га!
— Привет и тебе, Оливер Ашаль.
В голосе Ашрафа послышались хрипловатые нотки, что заставило Тори внутренне затрепетать. Когда он перешел на арабский, она откинулась назад в кресле, зачарованная ритмическими звуками и видом двух мужчин, вглядывающихся в лица друг друга.
Ашраф наконец удобно устроил Оливера на руке и одарил его такой улыбкой, что сердце Тори затрепетало.
Что заставило ее озвучить то, чего до сих пор она избегала:
— Так чего ты хочешь, Ашраф?
— Хочу?
— От меня… от нас.
— Быть отцом моему сыну.
— Это будет непросто, поскольку мы живем в Австралии. — Инстинкт подсказывал ей, что нужно быть осторожной. Но она была на крючке. Ей было нужно знать его намерения.
Их взгляды встретились.
— Но это не нужно. Вы можете жить в Зе-Альде. Ты выйдешь за меня замуж, и наш сын получит жизнь, которую он заслуживает.
Глава 5
Уставившись в потолок, Ашраф ругал себя за проявленное нетерпение. Быть шейхом означает уметь придержать язык, чтобы дождаться подходящего момента. Уметь убедить людей принять его планы, а не заставить их подчиниться.
Он знал это. И привык проявлять терпение и использовать в разговоре иронию, что не давало возможности старой гвардии слишком уж под него подкопаться.
Но когда Тори спросила, чего он хочет, он не был в своем обычном состоянии. Он впервые держал на руках сына, охваченный чувствами, к которым оказался совершенно не готов. В тот момент он ничего не хотел больше, чем никогда не отпускать Оливера. Быть уверенным, что его жизнь будет лучше, чем его собственная.
Плюс вид Тори в ее простой белой блузке с неровно застегнутыми в спешке пуговицами.
Он понял свою ошибку, когда увидел, как изменилось ее лицо.
Теперь он лежал без сна в поисках аргументов, которые могли побороть ее сомнения.
Ее отказ послужил ему полезным уроком против излишней самоуверенности. Он привык, что женщины с восторгом принимали любые его предложения, не относясь к ним с излишней подозрительностью. Может, она решила, что выйти замуж за шейха означает оказаться запертой в старомодном гареме?
Ашраф с недовольным рычанием перекатился на бок. Это была его вина, что он обрушил на Тори свое предложение, не обдумав все как следует. Они еще раз вернулись к этой теме во время ужина, но, несмотря на ее попытки расслабиться, он видел ее напряжение и, похоже, испортил весь ужин.
Наконец взглянув на ее усталое лицо, он настоял, чтобы она пошла спать. А сам остался на ночь. Он только что нашел Оливера и Тори и не мог их так быстро покинуть.
Поэтому он попросил позволить ему спать на диване, и Тори в конце концов согласилась. Возможно, потому, что поняла, что ей все равно не удастся его выпроводить. У Оливера прорезывались зубы, и она призналась, что ей часто приходится вставать по ночам.
Еще одна причина, чтобы остаться. Отказ принять его предложение выглядел бы просто капризом.
Когда Тори, подоткнув одеяльце вокруг Оливера, ушла в свою комнату, Ашраф стащил постель с короткого дивана и устроился на ковре. В армии ему приходилось спать и не в таких условиях. Кроме того, это могло послужить еще одним напоминанием, что прежде чем говорить, надо думать.
Ашраф проснулся, услышав крик ребенка, и взял его на руки.
Пару часов назад ему удалось успокоить Оливера, укачивая и втирая в десны специальный гель. Но сейчас это, похоже, не помогало. Однако он продолжал мерить шагами комнату, укачивая и бормоча что-то ритмично-успокаивающее. Ему хотелось дать Тори выспаться. Следы усталости под ее глазами заставляли его чувствовать себя непрошеным гостем, неожиданно вторгшимся в ее жизнь.
Тори открыла дверь и застыла на месте. Услышав крик Оливера, она автоматически откинула одеяло и вылезла из постели. Теперь она уже полностью проснулась и не могла поверить своим глазам.
Аш… Ашраф… казалось, заполнял собою всю комнату. Высокий, атлетически сложенный и почти полностью обнаженный. Широкие плечи и спина — симфония мускулов под загорелой кожей.
Его голос звучал мягким гулом, когда он тихо напевал колыбельную на своем языке. Однако на Оливера, который продолжал беспокоиться, похоже, это не действовало. Но зато подействовало на нее. Тори покачнулась и потянулась к ручке, чтобы опереться.
Она позволила себе представить, как это могло быть, если бы они были настоящей семьей — не из практических соображений, как предлагал Ашраф, а если бы они любили друг друга…
Нет, она не собиралась никуда ехать. Она уже полгода была одинокой матерью и знала, что сможет справиться. Мечты были прекрасны, но не стоило их смешивать с реальностью.
— Я думаю, тебе лучше отдать его мне.
Ашраф повернулся и через два длинных шага оказался рядом.
— С тобой все в порядке? — Свободной рукой он подхватил ее под локоть. — Ты едва держишься на ногах.
Она тряхнула головой, отбросив с лица волосы, и выпрямилась.
— Все нормально. — Как может быть нормально, если вашу жизнь потряс внезапный сейсмический толчок.
Словно с огромного расстояния она вдруг увидела свои разрушенные планы. Какое будущее ни ожидало бы ее, оно уже не могло быть таким, каким она его представляла.
Ашраф подвел ее к креслу-качалке. Когда он наклонился, чтобы передать ей Оливера, ее окутал теплый, пробуждающий воспоминания аромат пряной корицы и мужской кожи. Ее соски затвердели. И это была не только реакция на голодный крик Оливера, но и желание. Пульсирующее во всем теле желание.
Она поежилась и крепче прижала к себе ребенка.
— Тебе холодно?
Она говорила себе, что то, что произошло тогда в Зе-Альде, случилось потому, что они были в смертельной опасности. Что их подгонял древний инстинкт — сохранить себя в другом поколении. Какая же отговорка могла быть сейчас?
— Нет, не холодно, — сказала она. — Просто усталость.
— Я принесу тебе чего-нибудь горячего.
Ашраф постарался подольше пробыть на кухне, чтобы успеть перестроиться.
Когда он увидел Тори, стоящую в дверях, она показалась ему такой прекрасной и беззащитной. Желание обладать и позаботиться о ней разрывало его на части.
Ашраф взял чайник и наполнил его водой. Целью скандального поведения в прошлом было желание позлить отца. Он привык к холеным женщинам. К шелку и кружевам. Или к полной обнаженности. Но не к ночнушкам из хлопка с наивными цветочками.
Ашраф тряхнул головой и выпрямился. Ничего в этой поездке не было так, как он запланировал. Но он знал, что способен к адаптации и не уедет отсюда без сына. И без Тори.
Тори уже закончила кормить Оливера, но Ашрафа все не было. Уж не передумал ли он остаться здесь на всю ночь? Такая вероятность неожиданно ее расстроила. Но исчезнуть вот так, не сказав ни слова, было не в его стиле.
— Не стоит ли нам поменяться?
Звук его голоса заставил ее обернуться.
Он даже не захотел одеться. Ее кожу пощипывало от жара, когда она пыталась удержать взгляд на чашке в его руке и не дать ему опуститься ниже.
Она не была очень стеснительной и до сегодняшнего дня редко краснела. У нее была возможность научиться держать лицо, сопровождая отца на всевозможных мероприятиях. К тому же в среде геологов, как и во многих профессиях, связанных с выездом в поле, по-прежнему преобладали мужчины. В результате она привыкла скрывать все, что могло быть расценено как женская слабость.
Ашраф поставил чашку на комод и протянул руки, чтобы взять Оливера.
— Он почти заснул.
— Хорошо. Я немного его подержу, а потом положу в кроватку.
Принимая Оливера, руки Ашрафа скользнули по ее коже, и она вдруг остро почувствовала, что под ночнушкой у нее ничего нет.
Не то чтобы Ашраф это заметил. Все его внимание было сосредоточено на ребенке.
Что-то сжалось в ее груди, и она отвернулась. Потом взяла чашку и сделала глоток.
— Какое чудо!
— Только не надо так удивляться. Даже короли могут вскипятить воду.
Ей нравились дразнящие нотки в его голосе. — Я думала, что это будет чай.
— Я не знал, как ты любишь его заваривать, и не хотел тебя беспокоить, поэтому приготовил то, что люблю сам.
— Лимон, мед и… — она сделала еще глоток, — свежий имбирь? — Так просто и так вкусно!
Он кивнул, не отрывая взгляда от сына.
Тори со вздохом вернулась к реальности.
— Я подумала…
— Да?
Он поднял голову и устремил на нее взгляд своих черных глаз. Не имело значения, что Ашраф был почти голый и держал ее спящего ребенка. Он выглядел таким же сильным и властным, как любой суверенный владыка в полных регалия