Раздался выстрел, эхом пронесшийся по улице. Вибрация выстрела прозвенела в моей голове, громкая и гудящая.
Стас падает на колени, задыхаясь.
Дотянувшись рукой, он ладонью прикрывает шею, и с этого места я не могу сказать, сильно ли ему досталось. Мой мозг, наконец, говорит моим ногам двигаться, и я бегу к нему. Мой рот не работает. Мои глаза рассматривают его шею, куда он прижимает ладошку. Кровь сочится между его пальцев, и я задыхаюсь:
— Тебя ранили.
Он хихикает:
— Я же говорил тебе.
Я вижу, как струйка превращается в поток. Его веки трепещут, и он слабо говорит:
— Надеюсь твоя девушка сейчас дома…
Мое быстро колотящееся сердце замирает. Он не двигается. Я вижу пулевое отверстие в его шее. С каждым ударом его сердца, кровь вытекает из его тела на тротуар.
— Давай, чувак. Держись! Просто держись! Очнись! — я трясу его, и он шевелится.
— Думаю войны не избежать — последние слова, перед тем как потерять сознание, были последними.
Теперь знание того, что один из них пошел против меня, которые означали нечто большее, чем кровь, обжигало мне душу чертовым пламенем.
Я покончу со всеми.
Не только потому, что они угрожали моему бизнесу, моей свободе и моей семье, а потому что человек, который пошел против меня заслуживал пройти сквозь холодной клинок моей ярости.
В мафии иногда единственной честью была месть.
И я собирался убедиться, что этот проклятый ублюдок заплатит каждой каплей своей крови.
Глава 17
Фил
Я НЕ МОГУ ПОШЕВЕЛИТЬСЯ.
Ни на дюйм.
Отвратительный запах который чувствую, заставляет меня задыхаться. Меня уже четыре раза тошнило, не знаю, сколько времени прошло, но это еще не самое страшное в этом кошмаре.
Мой пульс колотится так сильно, что, кажется, у меня вот-вот случится гребаный сердечный приступ.
Самое худшее — это страх неизвестности. Ожидание, когда кто нибудь наконец ответит, что опасность миновала, что все в порядке.
Но в чудеса я не верил.
Мои колени, бедра и плечи ноют, скрюченные в неудобном положении и давно омертвевшие от недостатка кровотока.
Я думаю, что, возможно, могу умереть здесь.
Смерть была бы предпочтительнее всего этого.
И все, что я могу, это сидеть здесь и ждать.
Ждать…
Не больше часа прошло после того, как привёз Стаса в больницу, а такое чувство, что сижу здесь долгие часы.
Он умирает, я знаю. Но я буду до последнего надеяться.
Внезапно все становится таким болезненно тихим, что я чувствую себя так, словно нахожусь на космической станции. Я хочу кричать, чтобы разорвать плотную тишину надвое.
Я закрываю глаза.
Стараюсь не думать.
Стараюсь не закипать внутри своей собственной кожи.
Головная боль, которая неуклонно пульсировала у меня за глазами, распространяется, как лесной пожар, укореняясь глубоко в моей голове, посылая щупальца пульсирующей боли вниз по задней части шеи.
Раздвижные двери с шумом открываются и выходит мужик снимая медицинскую маску.
— Он сейчас в коме. Все что смогли сделали. Будь готов ко всему.
— Ты должен вытащить его слышишь. Должен — Стискиваю зубы, ноздри раздуваются, когда накатывает ярость.
Когда узнаю, кто это, блядь, был, я, черт возьми, сдеру с них кожу живьем.
— Я не господь бог.
Месть. Как же она опьяняет…
В нашей жизни всегда происходят ошибки. Мы совершаем их постоянно. Мы всегда возвращаемся в прошлое, чтобы узнать, какая из ошибок была именно той, что заставила нас перепутать дороги.
Так же и сейчас, после нападение на Стаса я много размышлял, и понял. Мой отец таким же методом избавлялся от своих врагов. Убивал каждого по одному, оставляя напоследок сломленного и одинокого врага, которого прикончить не составит труда.
Но вспомнить прошлое с кем работал отец, я не мог. Я думал что избавился от всех, этот ублюдок столько лет держался в стороне, ждал когда рано или поздно я ошибусь.
Без правил невозможно не совершать ошибки. И это тоже нормально.
Ошибка — это честность к себе.
Ошибка — это то, что сделает тебя лучше или хуже.
Но что-то обязательно случится.
Ошибаться порой интересно.
Тот кто выстрелил в Стаса теперь в моем подвале. Он тоже совершил ошибку, думая что сломал меня, когда пытался убить меня, после Стаса. Эта сволочь ещё не знает, что его ожидает.
— Бос?
Я проигнорировал охранника, который вышел мне навстречу.
— Не сейчас.
— Но…
Все знают, когда я в гневе лучше ко мне не подходить. Когда придёт время, я его выслушаю.
Подвесив парня к потолку, схватив его за волосы посмотрел в его глаза. Они горели ненавистью. Он будет медленно истекать кровью в моём подвале пока не сдохнет, из-за тысячи порезов от лезвия моей правой руки.
Моя рука в кожаной перчатке резко дёрнулась, ударяя по щеке, да так сильно, что его голова дернулась назад, стон сорвался с его губ.
— Кто твой бос?
— Да пошёл ты.
Я изучал его без эмоций. Психолог бы назвал это диссоциативным поведением.
— Знаешь можешь не говорить его имя, я сам узнаю. Но мне нужен адрес, чтобы отправить ему по почте твоё ухо.
Парень бился о грубые веревки, наконец в глазах появился страх. Он знал, я не шучу.
Я был сыном злого человека.
Есть разница между плохим человеком и злым.
Мне нужно было, чтобы он сломался, как дешевый пластик.
— Молчишь? Не хочешь сказать мне то, что я хочу знать? — спросил я.
— Ты сдохнешь как и вся твоя семья, начиная с твоего щенка.
Я приподнял бровь, затем быстро развернулся, нанося точный удар по его почке. Его дыхание сорвалось с губ, кровавая слюна разлетелась по моей рубашке.
— Ты смотри — брезгливо вытирал брызги крови с рубашки — ты мне рубашку испортил.
Я перетащил один из дополнительных металлических стульев по бетону с пронзительным скрипом, садясь напротив его. Вытащил пистолет из кобуры под мышкой и свободно зажал его между коленями, упираясь предплечьями в бедра, улыбаясь окровавленному лицу.
— Просто скажи мне адрес, и все. Я же должен твой труп отправить по адресу, иди хочешь как собака, в канаву?
Он замялся, не сводя глаз с тяжелого пистолета в моей руке.
— Я ничего не скажу.
Я наклонился вперед и оскалил зубы, глядя на человека, который, без сомнения, скоро умрет.
— Значит ты мне не нужен.
Я прижал дуло пистолета ему меж глаз.
— Думаешь Стас был главной целью? — закричал, а затем захныкал от боли, причиненной его потенциально сломанным ребрам. — Насколько я знаю Иван тоже тебе дорого.
Я не думал о Иване до тех пор, пока не успокоился, убедив себя, что предчувствий не существует, это просто мимолетный испуг.
Как только его имя прозвучало в моем сознании, я с полной уверенностью понял, что что-то случилось.
Когти, раздирающие мое нутро, превращая мои внутренности в фарш, говорили, что Ивана не просто так убить или причинить ещё больше боли.
— Ворон…
Я обернулся на голос брата, который одной рукой держался за стену, а вторую держал у груди. Он был бледным, каждый шаг в подвал достался ему с трудом.
— Это моя вина…
— Что? Какого хрена ты припёрся сюда.
Ярость, какой я не знал уже много лет, кипела в моей крови, уничтожая все на своем пути, пока я не превратился в чистое пламя, запертое в человеческой плоти.
— Машина Павла съехала в кювет и взорвалась. С ними была Полина…
Я набрал номер Ивана, меня тут же перенесли на автоответчик, с телефоном Полины и Павла так же.
Корпус моего телефона заскрипел, а затем резко треснул в руке, когда я сжал его в ярости.
Я навел пистолет в голову парня.
— Вы совершили большую ошибку, напав на мою семью.
— Подожди…
Он не успел закончить ту ложь, которую собирался извергнуть.
Один за другим три выстрела прорезали воздух, как нож.
Глава 18
Фил
— Собрать всех! — кричал на охрану — Из под земли достать всех, кто напал на мою семью.
Все кивнули и выбежали из подвала, кроме Антона, который зажал губы между зубами, задерживаясь в дверях.
— Только один остался в живых из прошлого Ворон.
Я бросил на него нетерпеливый взгляд.
— Тульский…
Затем я сделал то, чего не делал за всю историю моего управления. Открыв дверь в конце коридора, увидел Тульского, который был привязан цепью к стене. Навёл пистолет в его грудь.
— Мне нужна твоя помощь.
Отец Полины поднял бровь, он не выглядел обеспокоенным. Совсем. Это делало его либо очень храбрым, либо очень безрассудным.
— Странно ты это показываешь. Убери свою пукалку. Меня этим не напугать.
Мои отношения с ним какое-то время были плохими, особенно в подростковом возрасте, но мы миновали этот период, даже если иногда и ссорились.
— Ты должен помнить с кем работал мой отец. Только тебе он доверял.
Его глаза сузились так, что почти скрылись под его бровями.
— Ты издеваешься надо мной, Филипп? Нужно быть идиотом, сначала привязал меня, а теперь просишь то, что я забыл уже.
Я невинно моргнул. Что дочь, что отец. Оба называют меня по имени. В принципе, чему я удивляюсь.
— Говори! Я много кем был, но идиотом не являюсь уже много лет.
— Я не знаю. Насколько мне известно ты всех перебил. И ты не думаешь, что это не моя проблема. Ты у нас теперь главный, вот и решай свои проблемы сам.
Я глубоко вдохнул через нос, руки дрожали от желания вцепиться в его мясистую шею.
— Скоро ты поменяешь свое решение старик, и это будет и твоя проблема тоже. Кто то напал на мою семью, Иван был вместе с Полиной. И теперь они пропали.
Он пристально смотрел на меня, ярость кипела в глубине его темных глаз. Его дыхание было тяжелым.
За тридцать два года опасной жизни еще никому не удавалось взять надо мной верх.
Поэтому я улыбнулся ему в лицо, и это выражение разрезало мое лицо надвое, как острие клинка.