— Да, а это… — Дмитрий показал на меня указательным пальцем, выгнув бровь. Выглядел для своих лет он довольно хорошо: подтянутый, высокий, классическая рубашка и джинсы придавали ему молодости, а кеды на ногах, добавляли мальчишечьей расхлябанности. Взгляд у него был такой выразительный, мужественный, глубокий. И пускай я знала, что Ян с Дмитрием не родные, однако даже в их внешнем виде прослеживались какие-то общие черты.
— Это Ева Исаева, — улыбнувшись, сказала Анна.
— Да вы что? — Старший Вишневский как-то уж больно наигранно удивился, глянув на Яна.
— Па… — демон внезапно тоже улыбнулся, но виновато, что ли.
— Слава богу, госпожа Исаева, вы пришли!
— Папа, слушай…
— Дима, — все семейство вмиг обратило свой взор на мужчину, а я, наоборот, попятилась, правда за спиной оказалась стена, в которую я уперлась лопатками. И опять негативные мысли хлынули в голову сумасшедшим потоком. Если мать Яна меня простила, это же не значит, что простили все.
— Что Дима? — крикнул раздраженно Вишневский старший. — Мне уже порядком надоели эти ночные бродилки, вонь от дешевого спиртного и каждодневное «Ева».
— Папа, не надо, ты это… — некогда уверенный голос Яна сделался совсем податливым, словно он чувствовал за собой вину. Я уже хотела извиниться, собственно, раз пришла, то почему бы и нет, как Дмитрий продолжил свою речь.
— Что значит «не надо»? Ева, — мое имя прозвучало достаточно резко, я даже вытянулась по стойке смирно и подняла голову, пытаясь выдержать удар. — Прошу вас, вы как-то с нашим сыном уже давайте миритесь. Можете хоть к нам жить переезжать, потому что этот вой умирающего лебедя вот где сидит.
— Пап…
— Что пап? Любишь девушку, так скажи ей это, а не с бутылкой целуйся. И мать вас благословит, прости господи.
— Дим, я уже, — Анна улыбнулась, правда кому, я не поняла. — Пойдем, пусть дети поговорят, обнимутся. Ты им мешаешь.
— В смысле мешаю?
— Они бы сейчас могли целоваться, а ты тут устроил. Давай, пойдем к садовнику, деревья обсудим.
— А, так вы планировали целовать? — хмурое лицо Дмитрия вдруг озарилось теплой улыбкой, что окончательно меня смутило. Казалось, вокруг происходит нечто очень странное, нереальное. Ведь разве возможно, чтобы родители Яна сами желали наших с ним отношений?..
— В смысле благословила? — демон, который до этого помалкивал, неожиданно разразился эмоциями, будто до него, наконец, дошло все происходящее. Глаза Вишневского вспыхнули огоньком, а сам он выпрямился, провел рукой по волосам, продолжая взирать на мать с изумлением.
— Мне нравится Ева, — с улыбкой ответила Анна, подхватив Дмитрия под руку.
— Но как же… — откашлявшись, прошептал Ян. Видимо он тоже задумался про мою ошибку, и больницу, приходя в замешательство.
— Сынок, глупость какая, — отмахнулась мать демона, положив голову на плечо мужу. Они походили на молодоженов, влюбленных и счастливых. — То была моя ошибка, отголоски воспитания. Рано или поздно, тайна бы все равно раскрылась. Вы здесь абсолютно не причем. Но ты, конечно, зря рассказал секрет Евы. Так не делается, сынок.
— Что? Я не… постой, что? — Ян перевел взгляд на меня, выгнув бровь. — Я ничего никому не говорил. С чего ты взяла это?
— Потому что… потому что… — я запиналась, сама, не зная, почему. Просто обида тогда укусила, ревность взыграла, глупость женская. И вроде надо признать недальновидность, а вроде и говорить о таком стыдно.
— Ну так? — напирал Ян.
— А не надо было гулять в воскресенье с Кариной, а потом сидеть с ней за одним столиком! — выпалила как на духу я, ощущая, как щеки заливаются румянцем. Хотелось провалиться под землю, накрыться одеялом или вообще исчезнуть.
-Дим, пойдем, — шепнула Анна мужу. Я с благодарностью посмотрела на нее, итак, неловко, а перед взрослыми неловко вдвойне.
— Погоди, может…
— Дима, пошли! — мать Яна практически силой вытолкала Дмитрия из кухни, оставляя, наконец, нас с демоном вдвоем. Впереди предстоял разговор по душам. Тот самый, который должен был случиться еще пять лет назад, но почему-то не состоялся, и я жутко нервничала.
Глава 42
Ян
Я не сразу понял, как Ева оказалась у нас дома. Откровенно говоря, вообще не понял, думал, сплю или от градусов начались галлюцинации. И даже после прохладного душа, Исаева никуда не исчезла. Сидела себе на кухне, вполне реальная, до ужаса красивая. Нет, я заметил, как она осунулась, куда-то пропала былая яркость, даже щеки побледнели. Но все равно Ева была прекрасной, настолько, что мне было тяжело отвести от нее глаз.
Пока не видел ее, казалось, отпускает, а теперь тоска, будто лавиной накрыла, сжала горло, перекрывая подачу кислорода. Сколько можно пытаться убегать от собственных чувств, сколько искать двери в доме, в котором сплошные стены?.. А когда я обнял ее, вдохнул знакомый запах, от шеи вдоль позвонка мурашки прошлись, внутри что-то вспыхнуло, заискрило. Я и не дышал, просто смотрел на свою неземную девочку, и отказывался понимать, почему не могу любить ее.
Слова матери, конечно, поразили. С какой легкостью она заявила, что одобряет наши отношения, что ей нравится Ева. Пять долгих лет я жил с одной единственной мыслью — глубокой вины. Мне казалось, мать ненавидит Исаеву, злится на меня, казалось, она никогда не простит нам ошибок детства. А мама просто отступила, улыбнулась и позволила самостоятельно решать свою судьбу.
Сказать, что я прибывал в шоке — ничего не сказать. Мне хотелось переспросить у матери, уточнить, правильно ли она поняла, и не постигла ли ее амнезия, а может все дело в таблетках, которые прописали врачи. Однако теплота в глазах мамы, ее ангельская улыбка и эти нравоучения отца, окончательно выбили почву из-под ног.
Я подошел к Еве, нерешительно взглянул на нее, а она поспешила отвести взгляд, словно правда смущала девчонку. Нам нужно было поговорить, только, как начать разговор я понятия не имел, да и, откровенно говоря, не на кухне же раскрывать души. Поэтому взял Исаеву за руку, и потянул за собой в спальню. Она вздрогнула, как только я переплел наши пальцы, однако не оттолкнула. Я и сам дрожал от столь пьянящей близости, терял рассудок. Хотел послать к черту все разговоры, развернуться и впиться губами в ее губы. Тоска и без того разрывала сердце. Но если мать дала зеленый свет, не значит, что я и Ева готовы на него проехать. Мне все еще требовалось понять, что все происходит наяву, а не во сне.
До комнаты мы поднялись быстро, а вот когда переступили порог спальни, я окинул взглядом свой бардак и мысленно отругал себя: лучше бы остались на кухне. Два последних дня не пускал сюда никого, старательно создавая вокруг хаос: майки, разбросанные на полу, спертый запах, стены словно пропитались перегаром.
— Момент, — откашлявшись, виновато произнес я. Отпустил руку Исаевой и подошел к балкону, раскрыв дверь и окно. Прохладный воздух моментально наполнил комнату дождливыми ароматами, заставляя занавеси взлетать и медленно опускаться. Пока помещение проветривалось, я быстренько накинул на кровать накидку, подбив подушки, скомкал майки и кинул их в шкаф.
Исаева продолжала скромно стоять у дверей, скрестив ладони перед собой. Она следила за моими движениями, и мне сделалось отчего-то неловко. Подумает еще, что я неряха.
— Прости, немного… — и слов-то подобрать не получалось, немного что? Закопался в себе, что забыл про элементарные правила чистоты?..
— Да ничего, все нормально, можешь не убирать, — Ева улыбнулась, притупив взгляд. Она выглядела такой скромной, хрупкой, словно хрустальная статуэтка. За окном запели птички, и не смутила их промозглая погода. А может они запели у меня в груди.
Я плюхнулся на кровать, и жестом показал, чтобы Исаева тоже садилась. Она нерешительно подошла, потопталась пару секунд, затем все же села на достаточном расстоянии, словно мы были чужими. Внутри болезненно кольнуло, но я виду не подал, в конце концов, Ева имела полное право злиться.
Между нами повисла неловкая пауза. Часы на тумбе громко тикали, цифры сменялись одна на другую, прохладный ветер продолжал играться с занавеской, а мы отчего-то не могли заговорить. Кто-то должен быть первым. Ева, итак, пришла в мой дом, уверен, ей нелегко дался этот шаг.
— Так… — я прочистил горло и повернулся к Исаевой. Она сглотнула, не сводя глаз со своих скреплённых в замок рук. — Ты решила, что я всем раскрыл твой секрет?
— Угу.
— Но почему?
— Я ведь уже сказала, — тихо прошептала Ева. Она вся сжалась, будто тело сковало от напряжения. Мне и самому было немного не по себе, все-таки я поступил некрасиво, когда начал играть в игнор. Должен был подойти, поговорить, а не сбегать, трусливо поджимая хвост. Наверняка Еве было тяжело принять мое поведение, приходить на занятия, видеть меня в компании Карины. Изначально казалось, я веду себя не очень хорошо, а сейчас, чувствую, слово «мудак» идеально подходит мне. Но заниматься самокопанием можно и позже, в конце концов, для каких-то целей Исаева же пришла в мой дом, о чем-то поговорила с мамой, значит, не все потеряно. Наверное…
— Давай начнем сначала, — я чуть придвинулся, но все же оставил небольшое расстояние, между нами. — Я ни в детстве, ни позже, не планировал никому ничего рассказывать о тебе. И дело было даже не в тайне, а том, что… — я помялся, громко вздохнув.
— А в том, что?.. — Ева резко повернулась ко мне, припечатав взглядом. Ее грудь слишком часто поднималась и опускалась, выдавая волнение девчонки.
— В том, что я никогда не считал твой секрет чем-то странным.
— В смысле?
— Ева, блин, — я провел пальцем вдоль бровей, затем снова повернулся, и осмелился коснуться рук Исаевой. Осторожно положил сверху ладони, и постарался улыбнуться. — Я же говорил тебе, я не считаю тебя странной. Ты — нормальная. Ну да, со своими тараканами, но покажи мне хоть одного абсолютно нормального человека?