Джарек горько рассмеялся.
– Только не надо делать из меня героя. Ральф говорил правду, когда обвинил меня в том, что у меня натура разрушителя.
– Кто такой Ральф?
– Мой приемный отец. Он с женой Лорной спасли нас с Элин из того приюта в Сараеве. Не думаю, что Ральфу нравилась роль отца, потому что он не заботился даже о своем родном сыне, что уж говорить обо мне. Но Лорна была потрясающей матерью для сестры и для меня. Гибель мамы разбила сердце Элин. – Джарек закрыл лицо руками. – Этому чертовому репортеру не нужно было напоминать мне о том, что я виноват в смерти мамы.
– Ты говоришь о том парне, на которого набросился во время пресс-конференции после того, как попал в аварию во время гонок?
– Он обвинил меня в том, что я вел себя безответственно и подвергал опасности других участников гонки, что было неправдой. Потому что у распорядителей гонок не возникло ко мне никаких претензий. Но пресса любит скандалы, и этот журналист откопал историю четырехлетней давности о гибели Лорны. Я вышел из себя, потому что мне стало тошно от напоминания того, что я сделал.
– И что же ты сделал? – мягко спросила Холли.
Ей хотелось обнять его за плечи и сделать так, чтобы из его голоса исчезла боль. Джарек казался таким одиноким, и Холли поняла, что он использовал свой имидж плейбоя и гуляки для того, чтобы скрыть от посторонних свою израненную душу.
Он тяжело вздохнул, словно устал от груза, который таскал на себе слишком долго.
– Это был день рождения мамы, и мы с Элин отвезли ее в ювелирный магазин, чтобы она выбрала себе подарок. Кроме нас, в магазине не было других покупателей, когда туда вошел какой-то мужчина и достал пистолет. Он приказал мне, моей сестре и продавцу лечь на пол и, направив пистолет на Лорну, начал сгребать украшения с витрин. – Джарек замолчал и сжал челюсти. – Я видел, что парень нервничал. Когда он потянул Лорну к двери, я понял, что он хочет взять ее в заложники. Она была напугана и плакала, и он наорал на нее, чтобы она замолчала. Я воспользовался секундным замешательством и попытался сбить его с ног. Но он выстрелил раньше, чем я смог отобрать у него пистолет. Пуля попала маме прямо в сердце, убив ее на месте.
– Джарек, но тут не было твоей вины.
У нее мучительно сжалось сердце, когда она увидела слезу, скатившуюся по его щеке. Глядя на Джарека теперь, сложно был представить его соблазнительную улыбку, и Холли вдруг поняла, что он никогда не улыбался глазами.
Казалось, он не слышал ее.
– Мое легкомыслие погубило ее, – с надрывом продолжил он. – У солдат в Сараеве был такой девиз: «Стреляй первым, или выстрелят в тебя». Но у меня не было пистолета, и мое решение справиться с вооруженным грабителем было ужасно безответственным.
– Ты просто хотел защитить свою приемную мать, – горячо возразила Холли. – Она погибла в результате ужасного преступления, но не ты стрелял в нее, и в том, что случилось, нет твоей вины.
Она положила ладонь ему на руку, надеясь, что физический контакт хоть немного ослабит чувство одиночества, которое, казалось, никогда не покидало его. Холли догадывалась, что Джарек впервые делился своей виной, которую испытывал из-за смерти приемной матери.
– Безответственно ты относишься только к своей собственной жизни. Тот человек мог направить пистолет на тебя, но это не остановило тебя от попытки защитить Лорну. Как я хочу, чтобы ты посмотрел на себя моими глазами. Джарек, ты смелый и хороший человек.
– В таком случае тебе не помешало бы проверить зрение, – насмешливо ответил Джарек, но в его голосе прозвучало что-то очень похожее на отчаяние, когда он взял ее руку и переплел ее пальцы со своими.
Холли чувствовала, что он хотел поверить ей, но не мог позволить себе, потому что считал, что никогда не сможет искупить свою вину.
– Я жалею, что не прислушался к своим инстинктам, когда приехал в клинику. Ты свела меня с ума своей красивой улыбкой до того, как объявила, что будешь моим психотерапевтом, и мы проведем вместе целых шесть недель, – хрипло добавил Джарек. – Ради твоей безопасности и моего рассудка мне следовало сесть на мотоцикл и уехать прочь от тебя.
– Я рада, что ты не сделал этого, – прошептала Холли.
Обезболивающее начало действовать, и ее плечо только немного заныло, когда она встала перед Джареком на колени и обхватила его лицо руками. Холли заверяла себя, что просто хотела утешить его. Но даже небольшого прикосновения к нему хватило, чтобы ее пронзило электрическим током, и она не сдержалась и тихо ахнула.
– Ангел мой, ты играешь с огнем, – хрипло сказал Джарек. – Ты была бы в большей безопасности в горах, чем здесь со мной. Есть вещи, которых ты не знаешь обо мне. Которых не знаю даже я сам.
Его чувственные губы чуть скривились.
– Мне кажется, что когда-то давно я сделал что-то настолько ужасное, что мой мозг заблокировал часть моих воспоминаний. Ты сказала, что такое возможно, – едва слышно добавил он, когда Холли мягко провела пальцами по жесткой щетине на его подбородке. – Я могу быть монстром… или убийцей… – Джарек глянул на Холли, которая не собиралась отодвигаться от него. – Я не знаю, что представляю собой, – мрачно заметил он, – но я знаю, что я не принесу тебе добра.
Значит, он пытался защитить ее от самого себя, потому что считал себя монстром.
– Я не сомневаюсь, что с тобой случилось что-то ужасное, когда ты был еще маленьким ребенком, но я ни на секунду не поверю, что ты плохой человек. Кроме того, – дерзко улыбнулась Холли, – я не предлагаю согласовывать наши расписания на ближайшие несколько месяцев.
Джарек удивленно приподнял бровь, когда она в точности повторила его слова, сказанные им после того головокружительного поцелуя в его спальне. Холли ощутила, что напряжение покинуло его, и теперь на его губах появилась ленивая улыбка, которая вызывала у нее не меньшее волнение, чем хищный блеск его глаз.
– Тогда что же ты предлагаешь? – К Джареку снова вернулась его мужская самоуверенность.
Холли не могла понять, что с ней творилось. Возможно, близкое столкновение со смертью послужило причиной вспыхнувшей в ней страсти и заставило задуматься, как она могла до сих пор противиться ему.
– Это, – прошептала Холли и прильнула к его губам.
Джарек сначала замер, и у нее сердце ушло в пятки от страха, что он может оттолкнуть ее. Но потом он хрипло застонал и, крепко сжав Холли в своих объятиях, запустил пальцы в ее волосы и скользнул языком в ее рот, перехватив инициативу и целуя Холли с таким пылом, что у нее закружилась голова.
Ему следовало остановиться, пока сладкие губы Холли не вызвали у него зависимость, от которой он никогда не сможет избавиться.
Она считала его хорошим человеком, но, к сожалению, она ошибалась. Если бы в нем была хотя бы крупица добра, он бы не уложил ее на стопку одеял у камина и не растянулся рядом. Он не удерживал бы ее за подбородок, жадно набросившись на ее чувственный рот. И он бы не приходил в такой восторг от тихого вздоха Холли, когда она уступила ему и позволила расстегнуть рубашку и ласкать свою грудь.
Ее соски набухли в ожидании его прикосновения, и она тихо вскрикнула, когда он обвел один из них языком, а потом жадно пососал. Ее стоны стали еще более страстными, когда Джарек переключился на другую грудь, и Холли приподняла бедра, посылая ему приглашение, от которого он не собирался отказываться.
Свет от камина падал на ее тело, и Джарек провел языком по полоске мерцающего отблеска пламени, исследуя каждую впадинку и изгиб… округлую грудь, живот и атласную кожу внутренней стороны ее бедер. Он тихо рассмеялся, услышав ее наполовину протест, наполовину мольбу, когда он взялся за край ее трусиков и стянул их вниз.
Холли оказалась настолько чувственной натурой, что Джарек едва сдерживался. Он никогда в жизни не был так сильно возбужден. Ему хотелось прижать ее к полу и, раздвинув ее молочнобелые бедра, погрузиться в ее жаркую сердцевину, чтобы насладиться той безумной страстью, которая, казалось, снедала их целую вечность, хотя прошла всего одна неделя. Джарек подумал, что шесть недель рядом с этой женщиной убьют его. Что еще хуже, он может поддаться искушению и рассказать ей то, что видел в своих кошмарных снах. И тогда Холли точно поймет, что от него не стоило ждать ничего хорошего.
Но у них не будет этих шести недель – только эта ночь, потому что Джарек знал, что если он не уйдет, то погубит Холли точно так же, как погубил свою маму.
Он ощутил, как задрожала Холли, когда он начал покрывать поцелуями ее живот. Но когда он раздвинул ее ноги и встал перед ней на колени, она застыла.
– Ты ведь не будешь… – едва слышно прошептала потрясенная Холли, вызвав у него улыбку.
– Еще как буду, ангел мой.
Его ноздри задрожали, когда он уловил сладкий запах ее страсти, и у него больше не было сил сдерживаться. Джарек обхватил руками ее ягодицы и чуть приподнял ее. Он с восторгом смотрел на открывшуюся перед ним картину и не мог дождаться, чтобы одарить Холли самыми интимными из всех ласк.
Она сдавленно ахнула, словно с ней впервые проделывали такие вещи, и схватила его за волосы. Когда Джарек обхватил губами ее клитор, она резко вскрикнула, и ее тело содрогнулось от оргазма.
Он не знал, откуда у него брались силы не обращать внимания на собственное возбуждение, особенно когда Холли попыталась забраться рукой под его брюки. Но она пережила шок и была напугана произошедшим в горах, и Джарек знал, что если воспользуется ее беззащитностью, то будет ненавидеть себя еще больше.
Но он еще не закончил с ней. И пока Холли тяжело дышала и ловила ртом воздух после первого оргазма, Джарек еще раз прильнул губами к ее разгоряченной сердцевине и ласкал ее так умело, что она со стоном выкрикнула его имя, и ее накрыла повторная волна наслаждения.
После этого он притянул ее дрожащее тело к себе и прижал к своей груди – к своему сердцу, которое мучительно ныло, когда она уснула в его объятиях, а он присматривал за ней до самого утра, чтобы она чувствовала себя в безопасности.