На ее губах застыла горькая улыбка. Конечно, это было бы слишком хорошо, чтобы стать реальностью. И все по вине ее проклятых братцев и их неожиданного предательства. Впрочем, не такого уж неожиданного, ведь они-то, видно, и выдали Риса вербовщикам, а теперь втягивали ее в самое ужасное из сражений.
Джулиана закрыла глаза и усилием воли заставила себя не думать о том, что все время точило ее душу изнутри. Почему Дарси так оболгал ее перед Рисом? Она могла понять, зачем он солгал Рису в первый раз. Тогда ему нужно было разлучить их. Можно понять и то, зачем он солгал ей о смерти Риса. Ему очень хотелось, чтобы она вышла замуж за Стивена. Но Рис вернулся, и Дарси вновь оговорил ее. Зачем?
И вообще, все случившееся той роковой ночью не вязалось одно с другим в ее голове. Как братья могли оказаться причастны к вербовке, если они появились в гостинице уже после того, как вербовщики схватили Риса?
Джулиана вздохнула. Видно, и это тоже ложь: Рис сказал, что его взяли среди ночи, значит, Дарси и Оувертон должны были прийти в трактир раньше. Но откуда они узнали, где ее искать? Она что-то силилась вспомнить, что-то случившееся той ночью, но тщетно… Шесть лет все же немалый срок.
Итак, Дарси явился в трактир, затем наврал и ей, и Рису о том, каким образом он ее нашел, рассказав обоим совершенно разные истории. И проклятый трактирщик подтвердил лживые россказни брата. Без сомнения, Дарси подкупил его.
Но это все же не объясняло, как на самом деле ему удалось разыскать их той ночью. И почему Дарси так упорно скрывал правду даже теперь? Вот если бы ей удалось выскользнуть отсюда, вернуться в Нортклифф-Холл и расспросить братца как следует! Иначе она просто сойдет с ума, теряясь в догадках, зачем и как Дарси все это подстроил.
Старший брат всегда был непомерно честолюбив, надменен и суров, но порой он умел быть и добрым. Грустная улыбка тронула ее губы. Джулиана вспомнила, как однажды ее, шестилетнюю, он целый день прятал от отца. Тогда она разрисовала чернилами какие-то важные бумаги, чем привела отца в настоящее бешенство. Дарси же клялся, что не видел проказницы, между тем как Джулиана преспокойно сидела у него в шкафу. Он всегда о ней заботился. Не исключено, что, добившись ареста Риса, он твердо верил, что делает это лишь ей во благо.
Но прошлой ночью… Слезы навернулись ей на глаза. Прошлой ночью Дарси, казалось, совершенно не было до нее никакого дела. С чудовищным хладнокровием он лгал Рису, зная, что весь гнев мужа обрушится на нее. Почему Дарси был столь безжалостен? Джулиана инстинктивно чувствовала, что брат что-то скрывает от нее. Она должна выяснить. Приняв решение, Джулиана почувствовала себя лучше и села на кровати. И тут она заметила Риса.
До этого Джулиана не могла его видеть, поскольку лежала спиной к двери. Рис стоял в дверях и пристально наблюдал за ней. Босой, в узких штанах и рубашке с расстегнутым воротом, он был больше похож на пирата, чем на сквайра, особенно когда вот так странно смотрел на нее. У нее перехватило дыхание. Давно ли он за ней наблюдает? Он, видимо, еще не заметил, что она проснулась. Но когда же он вошел?
Молчание затягивалось. Потом Воган ровным голосом произнес:
— Я пришел взглянуть, проснулась ли ты. Твоя мать прислала платья, я их сейчас принесу. Мы скоро уезжаем. Ты, наверное, хотела бы позавтракать?
Он говорил отрывисто, не глядя ей в глаза, его взгляд был устремлен вниз. Слишком поздно Джулиана сообразила, что тонкая сорочка ничуть не скрывает ее обнаженную грудь. Румянец стыда обжег ей щеки, и Джулиана торопливо натянула на себя простыню.
— Как… как долго ты здесь стоял?
— Совсем недолго.
Внезапно она вспомнила разбудившие ее звуки. То был щелчок ключа в замке, и стук двери, отворенной и осторожно прикрытой. Значит, все это время он наблюдал за ней.
— Почему ты не постучал?
— Это моя спальня, если ты помнишь. Почему я должен стучаться в собственную спальню?
— Может быть, из вежливости, — огрызнулась она. — Ты еще помнишь, что это такое?
Ее смелость, казалось, удивила его. Затем мрачная улыбка тронула его губы.
— Я помню о многом. Хотя бы о том, как соблазнительно ты выглядела, свернувшись в своей кроватке в Нортклифф-Холле. Вот я и пришел проверить, не обманывает ли меня моя память.
Эти нежные слова обезоружили Джулиану. Мысль о том, что Рис любовался ею во время сна, взволновала и согрела ее.
— Ну и что же… обманывает?
— Обманывает. — Он шагнул вперед, пожирая ее жадным взглядом. — Ты гораздо соблазнительнее, чем мне запомнилась.
Джулиану тревожил его пристальный взгляд. Ей вовсе не хотелось повторения событий прошлой ночи. Она пыталась найти какие-то слова, которые отвлекли бы его от острого желания обладать ею.
— Я… я слышала голоса в коридоре этой ночью. У тебя был гость?
Лицо Риса мгновенно стало замкнутым.
— Да. Приходил Морган, рассказывал, как он был у Летиции.
— Он вернулся вместе с тобой? Это же чудесно! Летиция, наверное, в восторге! — Взгляд Джулианы мгновенно просветлел, но тут она вспомнила, что Летиция нынче — любовница ее брата и у нее от него ребенок. — Я… я думаю, она должна быть рада, что Морган выжил. Но теперь у них, верно, все будет по-другому.
— А вот Морган так не думает, — фыркнул Рис. — Он собирается продолжить с того момента, как они расстались. Этот ее дурацкий ребенок целиком завладел его чувствами!
Что она могла на это ответить? Ясно, что Рис не одобряет намерений Моргана остаться с Летицией. Он, наверное, полагает, будто Морган, как и он сам, должен мстить своей бывшей подружке за связь с другим мужчиной.
Джулиана отвела взгляд. Сквозь задвинутые занавески в окно проникал слабый дневной свет, и это напомнило ей, что мир существует и вне этой комнаты, и помимо Риса. И это привнесло покой в ее душу.
Она долго глядела на лучики, пробивавшиеся в комнату сквозь занавески, пока не услышала вздох Риса.
— Я хочу кое о чем спросить тебя…
— Да?
— А у тебя… был тогда… — Он остановился, с трудом подбирая слова. — У нас тоже был ребенок?
Непонятно почему, но вопрос возмутил ее. Может, потому, что Рис не задал его раньше. Или просто потому, что в голосе мужа ей послышалась явная враждебность, такая же, как в прошлую ночь? Как бы там ни было, ей вряд ли достанет сил вспоминать о тех ужасных днях, когда Риса отобрали у нее. Джулиана отрицательно покачала головой.
Тяжело дыша, он решил не отступать.
— Мне нужна правда, Джулиана. Об этом ты не имеешь права солгать. Если у нас был ребенок, скажи мне.
Ее сердце сжалось от острой боли.
— Я ни в чем тебе не лгала, Рис. И уж, конечно, не стала бы лгать и в этом. Разве кто-нибудь упоминал о ребенке, когда ты вчера уводил меня из семьи? Ты думаешь, мои родные смолчали бы?
— Возможно, ты отдала ребенка кому-нибудь на воспитание. — Но, увидев, как ее лицо исказилось от гнева, поспешно добавил: — Если ты это сделала, я тебя не виню, просто хочу знать правду, хочу вернуть своего ребенка, вот и все.
— Правду? Ты не хочешь знать никакой правды. Ты готов обвинить меня во всех смертных грехах. — Ее голос перешел на шепот: — Неужели у тебя не сохранилось никаких теплых воспоминаний о той нашей с тобой жизни? Неужели море совершенно смыло их, и ты мог допустить, что я отдам своего ребенка чужим людям?
Пожав плечами, он с горечью сказал:
— Но ведь ты держала наш брак в тайне! Я не ожидал от тебя такого. Скрывая наш брак, ты могла бы скрыть и нашего ребенка.
Джулиана откинула простыню и выпрыгнула из постели, не заботясь более о своей наготе.
— Будь у меня ребенок, я бы не скрывала наш брак! Я бы кричала о нем на каждом углу, дурень ты этакий!
— Это можно было делать и не имея ребенка! — Он с вызовом посмотрел на жену. — Именно так тебе и следовало поступить — рассказать всем правду о нас и не притворяться, будто ничего не было!
— Если бы я притворялась, я бы просто аннулировала наш брак! — Джулиана едва могла справиться с переполнявшими ее чувствами.
— Как ты могла это сделать, не имея на руках брачного свидетельства и не заручившись разрешением епископа, моего крестного. А он бы этого не допустил, пока был жив.
— Ты недооцениваешь моего отца. У него было достаточно власти, чтобы заставить епископа подчиниться своей воле, со свидетельством или без оного. Как же ему хотелось уничтожить наш брак! И немедленно! — Она больше не могла справиться с волнением. — Это я, я его удержала! — Она яростно ткнула пальцем себя в грудь. — Я пригрозила ему, что расскажу всей округе о нашем бегстве, если он попытается добиться аннулирования!
— Ты должна была сделать это в любом случае! — В его голосе прозвучала обида. — Ты была моей законной женой, но не обмолвилась об этом ни одной живой душе! Ты скрывала это, будто какую-то постыдную тайну!
— Да, правда. Я это скрывала.
Как бы сложилась ее жизнь, поступи она тогда иначе?
— Но подумай, Рис, ведь я была так молода. Мне было всего восемнадцать. И я была замужем всего одну ночь. А потом мне сообщили, что муж мой потерян для меня на долгие годы, может быть, навеки. Я узнала, что тебя завербовали во флот. — Ее голос прервался. — И что бы они тебе там ни наговорили обо мне, я точно знала, чем грозит эта каторжная служба на корабле. Они даже стали уверять меня, будто ты не вынесешь ее и погибнешь. Джулиана отвернулась, не смея посмотреть на мужа, боясь прочесть осуждение в его глазах. Она подошла к окну и, раздвинув занавески, выглянула на кишащую торговым людом улицу, ведущую к рынку.
— Мне так трудно было устоять одной против всех и не дать им расторгнуть наш брак! А тебя не было рядом, чтобы придать мне сил, защитить от моей семьи. Поэтому, когда Дарси предложил…
Ей отчетливо вспомнился тот день. Внезапно осознав истину, Джулиана опустила руки. Она уже успела позабыть, как много значило для нее в те дни участие Дарси. Он так ловко дирижировал всем, что она, сходя с ума от горя и неуверенности, легко согласилась со всеми его планами! Это ведь он требовал от нее молчания, это он хотел, чтобы больше никто и никогда не узнал об их браке. Негодяй! Он был так уверен, что Рис исчез для нее навсегда! И сумел положить конец всем ее надеждам, подкупив лжесвидетеля. Дарси хладнокровно ее предал, а она даже не поняла этого. Сердце ее сжалось.