— Я не знаю, почему. Просто уверена в этом.
— Наша мисс Клэверли в некотором роде ясновидящая, — пояснила леди Сэйерс. — Она умеет гадать по руке, по заварке и предсказывать судьбу. О, это все очень забавно, но ее рассказы о людях, которым она гадает, удивительно точны. А эти люди — мы, — хихикнула она.
Эш повернул голову и изумленно поднял брови. Послание предназначалось Аманде — шутка, которую поняла бы лишь одна она. Но его взгляд поймала Ева Диаринг. Мгновение они смотрели друг на друга, а потом она отвернулась.
Послеполуденный визит, рассчитанный лишь на полчаса, превратился в девичник. Леди Вальмеде начала вспоминать о прежних днях, и вскоре в дружном согласии дамы отправились в гардеробную леди Сэйерс, чтобы посмотреть на одежду, которую она аккуратно упаковала, желая сохранить приятные воспоминания юности. Эш тем временем остался в музыкальной комнате и бездельничал, ожидая, пока его бабушка и сестра соберутся уехать.
Он заметил записную книжку Евы, взял и начал ее перелистовать. Почти в самом конце он нашел то, что пропустил раньше: карту юго-восточной окраины города вплоть до Дартфорда в Кенте. Она отметила несколько интересующих ее мест. Только минуту спустя он понял, что то были дома и поместья богатых аристократов.
Услышав шаги за дверью, Эш поспешно положил записную книжку на место и подошел к столу с веерами. Дверь открылась. Он безошибочно узнал цветочный аромат.
— Мисс Диаринг, — приветствовал ее Эш, поворачиваясь лицом.
Она не спросила, откуда он узнал ее настоящее имя, да, по большому счету, ей было на это наплевать. Ее разум бурлил ото всех его оскорблений, от того, что он посмел наводнить ее сны и заставил вести себя совершенно несвойственным ей образом. Она проснулась ни свет ни заря вне себя от раздражения, беспокойства и в страхе перед женщиной из своего сна. И вот он тут как тут — мужчина из ее сна, как всегда бодрый и обходительный, а она чувствует себя смущенной, как нашкодившая школьница.
— Так вы знаете мое имя, — заметила она. — И что с того?
— Сколько у вас имен, мисс Диаринг? Два? Три? Больше?
Ева поспешно отступила, увидев перемену в его поведении.
— Я не понимаю, о чем вы толкуете.
— Не прикидывайтесь невинной овечкой! Вы — Анджело! Признайте!
Она широко открыла рот от удивления:
— С чего вы взяли?
— Ваш отец — ландшафтный архитектор, верно? — Эш указал на записную книжку на столике у дивана. — Вы составили карту загородных старинных поместий и садов неподалеку от города и отметили некоторые из них. Это ваши следующие цели? Вы оттуда возьмете следующие истории? Неужели вам все равно, сколько невинных людей пострадает?
Ева, казалось, остолбенела, затем отошла от Эша, схватила записную книжку и повернулась к нему лицом.
— Вы не имеете права… — Ей пришлось замолчать, чтобы глотнуть воздуха. — Эта книжка — частная собственность. Если вы хотели ее почитать, то должны были попросить моего позволения.
— Вы оставили ее на виду, так что любой мог бы ее прочитать. И вы мне не ответили. Зачем вы отметили те поместью в Кенте?
Она подошла к нему на цыпочках, как кошка, подкрадывающаяся к добыче. Сверкая глазами, Ева заявила:
— А теперь слушайте меня, Эш Денисон. Я не Анджело. Свои истории я черпаю не от отца. Никогда не использовала его как источник для своих рассказов и не буду. Во-первых, мы не настолько близки. Да, я отметила сады и поместья в Кенте, которые хотела бы посетить, но лишь потому, что, кажется, была там с матерью. Там неподалеку есть каменоломня. — Она запнулась, а затем продолжила: — Именно ее мы посетили перед самой маминой смертью.
Ева замолчала и крепко сжала губы. В гневе она разболталась и теперь жалела, что не удержала рот на замке. Ева не желала делиться своими сокровенными чувствами с этим человеком. Да и вообще чем-то с ним делится.
Он минуту внимательно смотрел на нее и смущенно улыбнулся:
— Мне очень, очень жаль. Сдается, я ошибся. Нужно было подумать, прежде чем говорить.
Его извинения ее не смягчили.
— Да, следовало, и не только перед тем, как говорить, но и прежде чем начать высмеивать человека таким красноречивым взглядом.
Тот взгляд, что она перехватила — предназначавшийся его кузине, — беспокоил ее, словно воспленная рана. Ева не раз замечала подобное выражение на лицах других людей. Над сумасшедшими Клэверли часто смеялись. Их считали чудиками, место которых на сельской ярмарке.
Эш ответил сдержанно и холодно:
— Объяснитесь, мисс Диаринг.
— Я видела, как вы посмотрели на Аманду, когда моя тетушка заговорила об Анджело. Этот взгляд красноречивее всяких слов. Если бы вы знали нрав моей тетушки, то отнеслись бы к ней с большим уважением. Она очень милая, славная леди, которая ни о ком плохо не подумает.
— Если бы вы знали мой нрав, мисс Диаринг, то поняли бы, что я никого не хотел оскорбить, — ледяным тоном ответил Эш.
— Я знаю о вашем нраве ровно столько, сколько нужно. Вы любимец общества. Вы умеете одевать дам. — Бессонные часы, которые она провела в беспокойстве, очнувшись ото сна, сделали ее честной, но не умной. — Вам приятнее в обществе полусвета, чем с благовоспитанными людьми. Вы хотите лишь волочиться за женщинами или получать как можно больше удовольствия от каждого нового приключения, встретившегося на пути. — Ева пыталась подобрать слова. И как только она запуталась в этой паутине? — В жизни есть не только это.
Услышав его грудной смех, она задрала подбородок. Эш, склонив голову на бок, пристально изучал ее.
— Так это вы следили за мной из окна экипажа прошлой ночью.
Она задохнулась от возмущения:
— Я ничем подобным не занималась! Вы сами устроили представление в общественном месте. И разве я виновата, что видела вас?
Он поскреб подбородок.
— И вы составили мнение о моем нраве, учитывая лишь один легкомысленный поцелуй? Может, вы и писательница, но вам еще многое предстоит узнать о мужчинах и об удовольствии.
То был легкомысленный поцелуй? Она задумалась, каким же будет страстный — серьезный — поцелуй и невольно остановила взгляд на его губах. Когда уголки этого созданного для поцелуев рта поднялись вверх, Ева вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Я знаю о мужчинах столько, сколько надо для написания романов, — ответила она.
— Разумеется. А я и забыл. Ваши герои лишь аксессуары, не так ли?
Не услышав ответа, Эш придвинулся поближе.
— Если бы на симпозиуме я похвалил ваши книги, вместо того чтобы указать на несколько очевидных изъянов, интересно, вы бы меня так же невзлюбили? Или, возможно, это вы себя не любите, а не меня. — Его глаза весело заблестели. — Вы меня не обманете. В вас скрыто намного больше, чем видно невооруженному глазу. И этого нечего стыдиться. Доверьтесь мне, Ева, и я научу вас удовольствию. Вы же этого хотите, не правда ли?
Ее глаза стали круглыми как блюдца.
— Что вы сказали? — хрипло спросила она.
Эш нахмурился, заметив в ней перемену. Она, казалось, была в страшном смятении.
— Это всего лишь игра, — пояснил он. — Я не пытаюсь вас соблазнить. Слово чести.
Указав на столик позади него, Ева дрожащим голосом произнесла:
— Леди Сэйерс попросила принести веера. Вы позволите?
Он и не подумал пошевелиться, а продолжал стоять, расставив ноги и пристально глядя на нее.
— Что происходит, Ева?
За дверью послышались шаги. Когда вошла Аманда, Ева быстро отступила. Эш выругался себе под нос.
Казалось, Аманда не заметила напряженную обстановку. Подойдя к Эшу, она спросила:
— У тебя случайно нет с собой табакерки?
Эш ответил совсем не так учтиво, как обычно.
— Есть. А зачем?
У Аманды в глазах плясали чертики.
— Бабушка хочет показать нам, как нюхать табак. — Обратившись к Еве, Аманда пояснила:
— Я и понятия не имела, что бабушка была такой удалой леди в дни своей юности. Я думаю, что она была кокеткой. Сейчас же настал ее звездный час, и она не желает, чтобы он заканчивался. Мы все приглашены в субботу на открытие Воксхолл-Гарденз.
Передавая Аманде табакерку, Эш испытующе посмотрел на Еву. Она же собирала веера, продолжая избегать его взгляда. Ева никак не могла перестать думать о его словах — тех же, что и в ее сне.
Аманда оживленно продолжала:
— На открытии будет маскарад, и бабушка с леди Сэйерс предложили одолжить каждой даме по одному из своих сохранившихся нарядов. Я всегда хотела примерить платье с обручами или кринолином. В любом случае я еще не видела такого оживления. Бабушка и леди Сэйерс ведут себя как… ну… школьницы. — И, обращаясь к Еве, многозначительно добавила: — И мы пропускаем все веселье.
Они с Евой подошли к двери. Оглянувшись через плечо, Аманда сказала напоследок:
— Чуть не забыла. Бабушка передала, что ты можешь ехать, Эш. Леди Сэйерс пообещала отправить нас домой в ее экипаже.
Ева присела перед ним в реверансе.
— Прощайте, лорд Денисон.
И больше ничего.
Как только они вышли за дверь, Аманда спросила:
— Что все это значит? Зайдя в музыкальную комнату, я решила, что какое-то божество превратило вас обоих в статуи.
Ева не знала, с чего начать. В голове у нее царил хаос, чувства были в расстройстве. Ей очень нравилась Аманда, но они были не настолько близки, чтобы Ева смогла ей довериться.
Аманда продолжила расспросы:
— Это из-за мисс Клэверли, верно? Вы увидели страдальческий взгляд Эша, когда она заговорила об Анджело? Не будьте к нему так суровы. Он не рассказывал о нашей тете Агате?
Ева покачала головой.
— Эш ее очень любит, но испытывает естественное мужское недоверие к тому, что он называет «шарлатанство и колдовство». Скорее всего, он прав в отношении тети Агаты. Она в самом деле считает, что может связываться с душами усопших, и все время проводит у себя дома спиритические сеансы. Если честно, то у меня от этого мурашки по коже. А вот мисс Клэверли очень забавная. Я убеждена, что она не ждет, что мы воспримем ее всерьез, — Аманда пожала красивыми плечами.