Эш кивнул.
— Да, это так.
Он внимательно изучал собеседника и быстро пришел к выводу, что Диаринг не похож на человека, этим утром страдающим от дозы лауданума. Его глаза были ясными, взгляд не рассеянным. Отец Евы просто лучился здоровьем.
Диаринг продолжил:
— Я не знаю, кто этот Анжело, но он не писал этих историй. Это сделала Антония — моя покойная жена, понимаете?
— Что? — ошеломленно спросила Ева. — Их написала мама?
— Вы уверены, мистер Диаринг? — Эш уставился на вырезки. — Почему же тогда Анжело объявил себя их автором, хотя в действительности им не являлся?
— Понятия не имею. Но я совершенно уверен, что все эти истории написаны Антонией. Мы о них говорили, знаете ли. Вся эта суеверная чепуха о приведениях встала у меня поперек горла. Ты прости меня за такую прямоту, Ева, но, как ты хорошо знаешь, у твоей матери было чрезмерное воображение.
Эш скорее почувствовал, чем увидел, как оцепенела Ева, и быстро вклинился в беседу:
— Но как тогда рассказы Антонии попали к Анжело?
Диаринг пожал плечами.
— Я только знаю, что они записывала их в блокнотах, тех самых, о которых ты, Ева, спрашивала. Насколько мне известно, их не было в коробках Антонии, когда я заставил себя их разобрать. Я не думал, что это важно. Антония никогда не намеревалась публиковать свои рассказы. Это было просто хобби, то, что она записывала после посещения различных садов. — Он криво улыбнулся дочери. — Так что нет ничего удивительного в том, что ты стала писательницей, Ева. Этот талант ты унаследовала от своей матери.
Ева разгладила вырезки и, хмурясь, стала быстро их проглядывать.
Эш спросил:
— Вы хотите сказать, что знаете сады, описанные в этих историях, мистер Диаринг?
Тот кивнул.
— В разное время я претендовал на то, чтобы оформлять эти сады, но каждый раз выбирали другого человека, того самого садового архитектора, о котором я вам говорил, Томаса Мессенджера. Он был блестящим специалистом, но не слишком надежным. Я упоминал о том, что Мессенджер слишком много пил и не всегда был вежлив со своими нанимателями? Такое случалось постоянно, знаете ли, но трезвым он был совершенно очарователен, и все хотели дать ему еще шанс. Все эти сады проектировал он.
— И парк в Ричмонде? — спросил Эш. — Это мое имение, но я не припоминаю такого имени.
— Это была незначительная работа. Насколько я помню, лорд Денисон хотел террасированный сад, который бы тянулся вдоль реки.
Эш кивнул.
— Он все еще такой. Продолжайте, мистер Диаринг.
— Во всяком случае, сначала я не был уверен, что это те же самые сады, но когда узнал героев этих рассказов, все стало совершенно ясно.
— Героев?
— Служанку, упавшую в колодец, лакея, свалившегося с лестницы, утонувшего мальчика. Это трагические события, и люди все еще рассказывают о них любому чужаку, появившемуся в их местности. Вот Антония и услышала эти истории, когда посещала те сады.
Голова Евы закружилась от вопросов.
— А где была я, папа? Я спрашиваю об этом, потому что совсем не помню этих случаев.
— Я и надеялся, что ты об этом не помнишь! — с жаром воскликнул Диаринг. — Антония прекрасно понимала, что не стоит забивать тебе голову всякими историями о привидениях. Ты была совсем юной, а эти события слишком трагичны. Я рад, что твоя мать оградила тебя от страшных подробностей. — Он вздохнул. — Была б моя воля, Антония вообще не написала бы этих рассказов, но ведь она и не подумала спросить мое мнение.
Ева знала, почему. Ее мать никогда не смогла бы поговорить с мужем о присущем ей даре Клэверли. Если бы он прочел те рассказы, то по случайности мог бы и догадаться об этом.
— Так я была с мамой, когда она посещала эти сады?
— О да. Ты была еще очень маленькой. Я думаю, это было летом 1805 года. Я работал на севере. Не могу вспомнить, почему вы не присоединились ко мне, но вы с Антонией устроили себе каникулы, посещая некоторые выдающиеся сады в Лондоне и окрестностях.
— Это было за год до того, как мама умерла, — сказала Ева. Ее голос был странно невыразительным. — За год до того, как она упала с вершины карьера.
Диаринг полез в карман и вытащил носовой платок. Высморкавшись, он прочистил горло.
— Я полагал, что где-то здесь мог бы быть и рассказ о саде, созданном на месте выработанного карьера, но, конечно, Антонии уже не было в живых, чтобы написать об этом.
— Сад на месте карьера? — спросила Ева. — Я его не помню.
— Его тогда еще не было, — ответил ее отец. — Он только планировался.
Для Эша он объяснил:
— Томас получил заказ на проектирование сада на месте выработанного карьера. Понимаете, были длительные периоды, когда он брал себя в руки и у него все превосходно получалось. И в это время как раз случился один из таких моментов. Однако долго он не продлился. Томас вернулся к бутылке, и начались всяческие неприятности. Он оскорблял владельцев, бил окна и все такое. — Диаринг покачал головой. — Никто не мог с ним справиться. Поэтому владельцы уволили его и пригласили меня закончить работу.
Когда пожилой мужчина остановился, Эш отметил:
— Какое странное совпадение.
Он думал о том, что Мессенджер был во всех четырех садах, где произошли несчастные случаи, и колесики в его мозгу яростно крутились.
— Что бы там ни было, — продолжил Диаринг, — это обернулось катастрофой. Я приступил к работе, а Антония и Ева жили неподалеку. Еще я знаю, что Мессенджер отправил своих жену и детей просить владельцев дать ему еще один шанс. Их то ли прогнали, то ли спустили на них собак. Ситуация была тем более неловкой, что Мессенджер и его семья остановились в той же гостинице, где и Ева с Антонией.
Его голос вдруг изменился, и Диаринг горячо сказал:
— Мне жаль, что я вообще взялся за эту работу. Конечно, было заманчиво превратить этот карьер в нечто прекрасное, но после смерти Антонии мне совсем не хотелось туда возвращаться. Я слышал, там красиво, но я не хочу видеть эти сады. Я не смог бы вынести их вида.
— Где находится это место? — спросил Эш.
Диаринг сначала посмотрел на Еву, затем перевел взгляд на Эша.
— Не хотелось бы, чтобы Ева туда возвращалась. Она временами может быть болезненно впечатлительной. Это еще одна черта, унаследованная ею от матери.
— Все в порядке, папа, — ответила Ева. — Кажется, я знаю, где может быть этот карьер. Я похожа на тебя. И тоже не смогла бы перенести возвращения туда. Сейчас все изменилось.
Повисла продолжительная тишина. Затем Эш спросил:
— А где сейчас Мессенджер?
Прежде чем ответить, Диаринг сделал глоток кофе.
— Я знаю, что после потери того заказа он больше не работал над большими проектами, но мог самостоятельно выполнять более мелкие работы. С другой стороны, я бы не удивился, узнав, что он умер с бутылкой в руке. Точно я не знаю.
— О, — заметил Эш, — вполне возможно, что он сохранил записи Антонии, а когда спустя годы готические романы вошли в моду, решил их опубликовать.
Мистер Диаринг был очень удивлен. Такая идея, очевидно, не приходила ему в голову.
— Но зачем ему это делать?
— Мы не знаем. Именно это и пытаемся выяснить. Было бы неплохо, если бы мы могли посетить карьер и гостиницу, где останавливалась ваша жена. Может быть, кто-нибудь его вспомнит. Как называется гостиница?
— «Белый олень», — мрачно ответил Диаринг, его голос был полон печали.
Ева взглянула на отца и почувствовала удивление, смешанное с каким-то острым чувством, от которого у нее защипало в глазах.
— Я думала, ты его забыл.
— Нет. Я все помню. Когда твоя мама умерла, я думал, что хорошо бы и мне тоже умереть. Несмотря на то, что мы были очень разными, я любил ее всем сердцем. Конечно, я все помню о той ночи, каждую маленькую деталь.
Ева не смогла скрыть горьких ноток, звеневших в ее голосе.
— Но все же через год ты женился на Марте.
— Только для того, чтобы у тебя была семья! — воскликнул он. — Я думал, Марта будет за тобой присматривать. У нее не было своих детей, и она казалась здравомыслящей, понимающей женщиной. Я полагал, что твоя тетя не самый подходящий человек для того, чтобы воспитывать маленькую впечатлительную девочку. В ней было слишком много от Клэверли. — Он снова вытащил носовой платок и высморкался. — Я все делал из лучших побуждений.
— О, папа… — Ева покачала головой.
Последовавшая за этим тишина не нравилась Эшу, поэтому он перевел разговор в менее эмоциональное русло.
— Мистер Диаринг, мне кажется, вы собирались сообщить, где находится этот карьер.
— Недалеко отсюда, вблизи местечка Пенсхерст.
— Усадьба Сиднеев? — спросил Эш.
Диаринг покачал головой.
— Ни я, ни Томас не работали над великолепными симметричными садами Пенсхерста. Они были разбиты задолго до нас. Но на этой земле есть другой прекрасный дом, Хэзлтон Хаус. Там я и находился в ту ночь, когда погибла Антония. Всю ночь работал над проектом, — горько добавил он.
— Пенсхерст, — сказал Эш. — Это довольно далеко от Брайтонской дороги. Мы не вернемся обратно в город до наступления ночи. Вы не хотели бы поехать с нами, сэр? Мой экипаж слишком мал, но мы можем нанять почтовую карету и отправиться вместе.
— Спасибо, — ответил Диаринг. — Но думаю, если я поеду туда, то предпочту быть там один, с Антонией и моими воспоминаниями.
Они покинули гостиницу вместе. Когда отец Евы направился к своей карете, Эш попросил:
— Если вы что-нибудь услышите о Мессенджере или что-нибудь придет на ум, вы дадите мне знать?
Пожилой мужчина выглядел удивленным.
— Это так важно?
— Может быть, — ответил Эш. — Я пока не могу сказать.
Диаринг кивнул.
— Посмотрю, что смогу разузнать.
Пенсхерст был симпатичной деревушкой с возвышавшейся над ней церковью, которая к тому же выглядела как страж ворот прекрасной усадьбы древней семьи Сидней. На Еву нахлынули давно забытые воспоминания. Вся усадьба казалась частью истории, а сад на месте карьера, который и был целью нынешней поездки, интересовал Антонию меньше всего.