— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду. Мессенджер работал во всех четырех садах, и четыре жертвы нашли там свой трагический конец.
— Ты думаешь, он насмехается над нами? Зачем ему публиковать рассказы моей матери и привлекать к себе внимание? Это не имеет смысла.
— Пока не имеет. Когда мы найдем Мессенджера, мы заставим его сказать нам правду. Мы найдем связь, Ева, я обещаю. Ему не удастся выйти сухим из воды после того, что он совершил.
Ева положила ладонь на его руку.
— А теперь кто из нас торопится?
Эш улыбнулся.
— Ты права. Дело в том, что я никогда не верил, что Гарри поплыл один. Там должен был быть еще кто-то, кто помог ему. Смерть Гарри всегда тяжким грузом лежала на моей совести. Я обещал быть там, чтобы присматривать за ним, но вместо этого, — он стиснул руки, — я отправился на скачки с друзьями. Я даже и не задумался о Гарри.
Ева пристально вглядывалась в его лицо. Почти неслышным голосом она призналась:
— Я понимаю, что ты чувствуешь. Именно поэтому я сейчас здесь. Я тоже чувствую вину за смерть мамы, не знаю почему. Возможно, карьер мне подскажет.
Они замолчали и медленно, почти бесцельно двинулись вглубь карьера. Эш останавливался снова и снова, чтобы восхититься особенно прекрасным видом диких растений. Ева оглядывала террасы, словно что-то искала.
— Что ты ищешь, Ева? — не выдержав, поинтересовался Эш.
— М-м-м? О, здесь должны быть ступеньки, вырезанные в голой скале, которые ведут на вершину карьера. Я никогда по ним не взбиралась, мне не разрешали. Но мой отец часто поднимался и спускался по ним, когда навещал нас.
— Ступеньки, ведущие на вершину карьера? — с сомнением спросил Эш.
Ева пожала плечами.
— Они были старыми и не очень надежными. Это дорога — самый короткий путь от дома к деревне.
Они нашли ступеньки немного подальше.
— Здесь есть перила, — заметил Эш. — Ты хочешь подняться на вершину?
Ева вздрогнула и покачала головой.
— Нет. Но ты поднимись, если хочешь. Вот то место, где я нашла маму. Если ты не возражаешь, я хотела бы немного побыть наедине со своими мыслями.
Эш не стал взбираться по ступенькам, но отошел, предоставив ей немного пространства и уединения. Он понимал ее даже слишком хорошо. С тех самых пор, как утонул его брат, и до этого дня он и сам не нуждался ни в чьей компании, погружаясь в воспоминания.
В удобном месте у водопада стояла каменная скамья. Эш сел на нее и с интересом огляделся. Он думал, насколько невероятно, что этот прекрасный, созданный руками человека сад был сотворен из чего-то столь скучного, как каменный карьер.
Эш перевел взгляд на Еву. Она прошла дальше по карьеру и стояла, склонив голову, словно в молитве, крепко стиснув руки перед собой. Прошло пять минут. Эш пообещал себе, что даст ей еще минуту, а затем возвратит ее в настоящее.
Он уже двигался по направлению к Еве, когда та слегка вскрикнула. Он ускорил шаг, увидев, что она дрожит.
— Что такое? — Эш подошел к ней и обнял. — Что с тобой, Ева? — повторил он резким от тревоги голосом.
Ева заморгала, смотря на него невидящим взглядом. Наконец в ее глазах появилось узнавание, и она вздохнула медленно, словно сдерживая себя:
— Теперь я знаю, почему всегда чувствовала вину, вспоминая ночь, когда я нашла маму. Отвези меня домой, Эш. Я хочу домой.
Глава 22
Когда Ева сказала, что хочет домой, то имела в виду не гостиницу «Белый олень», а Лондон. Эш решил отвезти ее в свои комнаты в «Грийоне», а не в Особняк, где она была бы окружена женщинами, суетящимися вокруг нее и задающими вопросы. Эш понимал, что Ева не в том состоянии, чтобы выдержать чье-то общество. Она не больна, ей всего лишь нужно время, чтобы прийти в себя.
Эш сделал все возможное, чтобы во время длительного путешествия из «Белого оленя» Ева чувствовала себя удобно: положил горячие кирпичи к ее ногам и укрыл теплым одеялом. Она проспала большую часть дороги, доверчиво положив голову на его плечо. Когда во внутреннем дворе гостиницы Эш взял ее на руки, Ева была все еще бледна, и он чувствовал, как она дрожит под сложенным в несколько раз одеялом.
— Где мы? — спросила Ева, просыпаясь и сонно моргая глазами.
— В «Грийоне». Когда ты поешь и отдохнешь, я отвезу тебя обратно в Особняк.
Она кивнула, соглашаясь, и запротестовала:
— Я могу идти.
Эш сказал что-то успокаивающее и двинулся к дверям, которые вели на заднюю лестницу. Когда он проходил мимо конюхов и помогавших им мальчишек, те прятали усмешки.
«Почему бы им этого не делать?» — кисло подумал Эш, сильно задетый иронией происходящего. Слуги привыкли наблюдать постоянный поток женщин, проходивших в его комнаты по черной лестнице. Так почему же к этой они должны относиться по-другому?
Но она была особенной, и в следующий раз, когда мисс Ева Диаринг поднимется в его комнаты, она войдет через парадную дверь, и все грумы, конюхи и их помощники должным образом выразят свое почтение леди Денисон.
Эш твердо и решительно намеревался этого добиться.
С понимающими ухмылками справиться было легко. Убийственного взгляда из-под бровей, тяжелого как камень, оказалось достаточно, чтобы заставить слуг заняться своими позабытыми либо только что придуманными делами.
Войдя в номер, Эш отнес Еву в гостиную и усадил в кресло у камина. Они были здесь только вдвоем, поскольку Риппер и Хокинс все еще оставались в Особняке. Эш мог позвонить лакею или горничной, но не хотел, чтобы кто-нибудь видел Еву. Он не желал ни смутить ее, ни скомпрометировать. Кроме того, Эшу не хотелось, чтобы о Еве заботился кто-то, кроме него.
Первое, что он сделал, — это развел огонь в камине. Было еще достаточно светло, но на город уже спускались сумерки, поэтому Эш зажег в комнате несколько свечей. Он налил два стакана бренди и один дал ей.
— Выпей это, — сказал он, — потом я закажу на кухне бульон и сэндвичи. За сегодняшний день ты ни крошки не съела.
Эш поднес стакан к губам Евы.
Она послушно сделала глоток и закашлялась. Оттолкнула его руку и с трудом произнесла, задыхаясь:
— Мне бы хватило и чашки чаю.
Эш ухмыльнулся.
— Ну вот, теперь ты говоришь уже больше похоже на себя.
Ева героически улыбнулась. Пусть слабая, но все же это была улыбка.
— Подожди здесь, — велел Эш. — Я пойду поищу что-нибудь поесть. — Потом он деликатно добавил: — Дамская комната находится в конце коридора, если тебе, хм…, захочется освежиться.
— Спасибо, — нисколько не смутившись, ответила Ева.
Эш задумался, хороший это знак или наоборот.
Ему понадобилось несколько минут, чтобы найти лакея и отправить его за едой. Когда он вернулся в гостиную, Ева была уже на ногах и разглядывала комнату, ни на чем не останавливая взгляда. Она сняла шляпку и мантилью, и вид ее простого саржевого платья с длинными рукавами стер улыбку с лица Эша. Он вспомнил о тех, других женщинах, развлекавших его в этой комнате. Платья, которые они носили, не оставляли никакого простора воображению. И то, что именно Ева оказалась единственной, кто смог захватить в плен его сердце, больше не удивляло Эша. До встречи с ней он не знал, что такое близкие отношения. Был приятелем каждому, но не доверял никому. Пока не появилась Ева. Они знакомы совсем недолго, но кажется, что он знал ее всю жизнь.
Когда Ева взглянула на него с насмешливой улыбкой, Эш почувствовал, как тяжесть свалилась с его плеч. Печаль ушла, и девушка была больше похожа на себя.
— Ты очень гордишься собой, правда? — насмешливо спросила Ева.
— Что?
Она подняла свой стакан с бренди.
— Хрусталь от Уотерфорда. Фарфор — севрский. Подсвечники — серебряные. Или это отель предоставляет гостям все самое лучшее?
— Мне нравятся красивые вещи, — ответил Эш, подходя ближе, — и лучшее и прекраснейшее стоит прямо передо мной.
Она посмотрела на него с недоумением, что вовсе его не удивило. Комплимент прозвучал льстивой речью завзятого сердцееда. Уже другим голосом Эш продолжил:
— Мой отец имел пристрастие к дорогим вещам. Когда он умер, я унаследовал все его имущество.
Эш хотел сказать, что когда они поженятся, она сможет изменить в его доме в Ричмонде все по своему вкусу. Его вовсе не заботило, придется ли пить из хрустальных бокалов или из деревянных кружек, главное, чтобы Ева сидела во главе стола. Но он не стал говорить ей всего этого, поскольку душевное равновесие любимой было хрупким, слишком хрупким для того, чтобы воспользоваться моментом ее слабости.
Эш указал на камин.
— Подойди и сядь поближе к огню. На твои щеки вернулся румянец, и ты перестала дрожать. Это уже что-то. На какое-то мгновение ты меня испугала, Ева. Что произошло в карьере? Я хотел бы узнать это, если ты чувствуешь себя достаточно хорошо для рассказа.
Ева снова села в кресло, устремив взгляд на огонь, языки которого лизали угли в камине. Эш подтянул свое кресло поближе и стал ждать, когда она заговорит.
После нескольких минут молчания он нежно напомнил:
— Ты сказала, что теперь знаешь, почему всегда чувствовала свою вину, вспоминая о той ночи.
Ева откинула голову на спинку кресла.
— Меня всегда интересовало, — начала она, — почему в ту ночь мама вышла из дома. Ну что ж, теперь я это знаю. — Ева слегка повернула голову, чтобы взглянуть на Эша. — Я сказала ей, что мистер Мессенджер собирается убить моего отца.
Эш не прерывал возникшую паузу, не желая нарушить ход ее мыслей.
— Я вспомнила это, когда мы находились в столовой «Белого оленя». Мне было двенадцать лет, и я не знала, что могу читать его мысли. Мистера Мессенджера, я имею в виду. Он вместе со своей семьей сидел за столиком в углу, и я могла слышать, как он бушует и неистовствует в моей голове. Ему не полагалось там быть. Этого никогда не должно было случиться.
Ева вопросительно взглянула на Эша, и когда он не ответил на ее взгляд, продолжила:
— Мне следовало рассказать маме все прямо там. Я знала, что она его не слышала. Ее дар был особенным, но даже она не могла читать мысли любого, кого захочет. В роду Клэверли говорят: «Не Клэверли выбирают человека, чьи мысли услышать. Это человек выбирает их».