естом подозвав бармена, привычно заказал себе рюмку водки.
— Ну что, похоже, старый хрыч забрал себе нашу судью, — ухмыльнувшись, сказал Гринев и, подняв стопку, предложил: — Ну так, за нее и выпьем?
Громов неприятно поморщился — настроение совсем не располагало к общению, тем более, на болезненную тему. Но и проигнорировать произнесенные слова было бы совершенно неправильно.
— Может, и забрал, мне не доложился, — сухо ответил Тимур, надеясь на то, что это остудит пыл Андрея, и он наконец отстанет.
— Как же она была хороша-то, а… Вот уж я бы ей вдул… — протянул тот, мечтательно закатив глаза.
Все больше предаваясь фантазиям, Гринев не обращал никакого внимания на агрессию, исходящую от Тима.
Громов молча пил свое пиво, изо всех сил стараясь не сорваться — учинить скандал сейчас было бы совсем некстати. Но Андрей, словно специально, ковырял незажившую, кровоточащую рану.
— Как думаешь, если я поменяюсь с Васьком на следующую пятницу, я смогу купить ее на ночь? Это же не запрещено правилами? — сыпал вопросами он, потирая вспотевшие ладони. Гринев не мог больше думать ни о чем, кроме Романовой в этом потрясающем воображение платье.
Тимура уже потряхивало от негодования, но он терпел. Собрав всю волю в кулак, продолжал отгонять посещавшие его назойливые варианты расправы над Андреем. Но, как только услышал последнюю фразу, злость достигла апогея. В несколько глотков осушив кружку, Громов громко опустил ее на барную стойку и встал.
— Посиди за меня, я скоро вернусь, — приказал он и, не оглядываясь, направился к выходу.
Тим не знал, куда идет и зачем. Нервы натянулись до предела, и ему срочно требовалась передышка. Просто побыть в одиночестве, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться.
Громов решил выйти на улицу, подышать свежим воздухом, но голоса, раздавшиеся где-то рядом, заставили сменить направление. Свернул за угол и увидел Бушина с Романовой. Стараясь оставаться незамеченным, прислонился боком к стене и скрестил руки на груди. Он не слышал, о чем они говорят, но видел, как напряженно Ира осматривается по сторонам.
Московская область. БО «Васильки»
Золотов, как завороженный, следил за грациозными движениями девушки. Ее изящные бедра плавно покачивались в такт музыке, распаляя огонь его страсти. Он хотел ее, с каждой секундой все больше, но намеренно растягивал предвкушение, ждал, когда все чувства достигнут максимума, чтобы испытать наивысшее удовольствие.
Мирослава была рада этой небольшой передышке, позволившей ей собраться с силами. Как ни пыталась она представить, что будет дальше, ничего не получалось. Все ее познания о сексе были скудны — Мира почему-то никогда не интересовалась этим таинством между мужчиной и женщиной. Конечно, она знала, откуда берутся дети, но никогда не рассматривала эту тему подробно. Для нормальной жизни в социуме ей вполне хватало информации из школьного курса биологии, но сейчас девушка очень жалела, что не изучила этот предмет детальнее.
Инга рассказала, что в первый раз больно будет в любом случае, но насколько — оставалось загадкой. Она же дала обезболивающую гель-смазку, которой Мирослава воспользовалась заранее, однако, сработает это или нет, никто не знал.
Еле живая от страха, она танцевала, как могла. Практически не слыша мелодию, Мира сбивалась с ритма и путалась в ногах, но ей было все равно — она не преследовала цель понравиться своему мучителю.
Налив очередную порцию алкоголя, Максим присел в кресло.
— Сними платье, — спокойно проговорил он и отпил из бокала янтарную жидкость. Девушка остановилась и умоляюще посмотрела на него. Макс с легкостью выдержал ее взгляд и твердо повторил: — Снимай.
Облокотившись на спинку, уютно вытянул ноги и продолжил просмотр своего индивидуального шоу.
Несколько долгих секунд Мирослава сражалась с собой. Щеки ее моментально вспыхнули от смущения: она стеснялась раздеваться даже при маме, не то что при незнакомом мужчине. Но хищный взгляд Золотова не давал надежды на спасение. Трясущимися руками Мира расстегнула молнию на платье и поочередно стянула рукава, стараясь прикрыть полуобнаженную грудь, затем нерешительно подтолкнула ткань вниз, позволив ей упасть к ногам. Оставшись в одном нижнем белье, она чувствовала себя очень неуютно, но это никого не волновало.
Максим глазами ощупывал ее безупречное тело, представлял, как будет ласкать ее, как она будет извиваться под ним и приходил в неописуемый восторг. Отставив недопитый стакан, он расстегнул свою рубашку и, жестом подозвав девушку ближе, поднялся с кресла.
Мельком взглянув на его обнаженный торс, Мирослава отвернула голову. Золотов стоял непозволительно близко, бесцеремонно нарушая границы ее личного пространства. Она всячески боролась с острым желанием отойти на несколько шагов, а лучше — убежать из этой комнаты подальше.
Резкий аромат его парфюма, терпкий и насыщенный, смешавшись с запахом алкоголя и табака, обволакивал ее густым облаком, проникая внутрь через поры. Мира отчаянно хотела вырваться из мучительного плена, но не смела даже пошевелиться, безвольно опустив руки вниз.
Приблизившись вплотную, Макс приподнял ее лицо за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. Он читал все ее эмоции и упиваться ими. Жар ее кожи обжигал, от осознания реальности происходящего кружилась голова. Как ненормальный, вдыхал ее запах, заполняя легкие до предела, и никак не мог надышаться. Чуть наклонившись, завладел ее губами, жадно и настойчиво требуя ответной ласки. Руками принялся исследовать соблазнительные изгибы, едва ощутимо провел по плечам, погладил тонкую талию и скользнул по спине вверх, с удовольствием отмечая, как девушка трепещет в его объятиях.
Мирославу трясло от страха неизвестности, каждое мгновение она ждала чего-то ужасного и не понимала, что нужно клиенту, почему он злится, ведь она совсем не сопротивляется ему. Горячий язык дерзко и властно кружил в ее рту, а крепкие ладони хаотично бродили по телу. Прикосновения Максима не были грубыми, но, тем не менее, не вызывали никакого приятного отклика. Мире категорически не нравилось, что ее так развязно лапают, но приходилось терпеть.
Не прерывая поцелуй, Золотов нашел застежку бюстгальтера и, расстегнув несколько маленьких крючков, скинул ненужную вещь с хрупких плеч. Девушка судорожно вздохнула и замерла, тысячи мурашек мигом рассыпались по коже. Продолжая неспешно поглаживать спину, Макс лишь крепче прижал ее к себе и сразу почувствовал, как ее затвердевшие соски коснулись его мощной груди.
Он истолковал ее реакцию по-своему и, накрыв два упругих полушария руками, несильно сжал их. Мирослава вскрикнула от неожиданности и резко отшатнулась, но Золотов надежно держал ее.
Она билась в его руках, не зная, как себя вести, как прекратить эти издевательства. Мира была уверена, что Максим — извращенец и вытворяет с ней какие-то ненормальные вещи. Ощутив, как его пальцы сдавили ее сосок, она нервно закусила губу, чтобы не разрыдаться.
Золотов, находясь под действием алкоголя, не замечал ничего вокруг. Он даже не сомневался в том, что Мирослава хочет его не меньше, чем он ее. Наконец, вдоволь наигравшись с ее телом, Макс выпустил свою жертву из объятий и, вернувшись к креслу, взял бокал.
Московская область. БО «Васильки»
Заметив Громова, Ирина замерла и внутренне содрогнулась — столько презрения и брезгливости выражал его взгляд. Единственным желанием было накричать на Тимура, сказать, что он не имеет права так на нее смотреть, но Романова быстро взяла эмоции под контроль и приняла единственно правильное для себя решение.
— Я не против, — ответила она и сразу же ощутила, как рука управляющего скользнула по ее шее.
В следующую секунду он прижался к ее приоткрытым теплым губам, ласково поглаживая и постепенно углубляя поцелуй. Ирина знала, что Громов смотрит, нутром чувствовала его прожигающий насквозь взгляд. И именно это толкало ее вперед: злость на Тимура и желание больнее ужалить его заставляли отвечать на безвкусный поцелуй.
Романова расслабилась, разрешив Бушину полностью завладеть ее волей, перехватить инициативу. Но он не спешил, трепетно наслаждался ее нежными губами. Наконец получив то, чего так страстно желал, Гитлер не был разочарован, давно забытые ощущения просыпались в нем с новой силой. Он не питал пустых надежд в отношении Ирины, но сейчас она дарила ему настоящее блаженство. На пару минут он стал обычным человеком, просто мужчиной, и в его руках была просто женщина, живая и желанная. Адольф не стремился сломить ее своей страстью и напором, наоборот, ласкал медленно и нежно, словно преподавал урок. Его язык бережно переплетался с ее языком, ненадолго выскальзывал и вновь проникал внутрь, продолжая двигаться в понятном только ему направлении. Слегка массируя затылок ладонью, второй рукой гладил спину, медленно спускаясь вниз.
Бушин умел целоваться и отлично знал, как сделать женщине приятно, но Ира не испытывала абсолютно никаких эмоций, ей не было противно, но и удовольствия она не получала. Романова честно пыталась отдаться ему, забыться в его руках, но тело отказывалось подчиняться новому хозяину, отчаянно протестуя против чужих прикосновений. Душа билась раненой птицей, изнывая под гнетом несправедливости. Невольно сравнив этот поцелуй с тем, как ласкал ее Громов, Ирина готова была завыть. Она так упорно стремилась стереть его из памяти, заменить другим, думала, что это просто, а на деле оказалось невыносимо. Кожа вспыхнула огнем, а губы будто онемели. Горечь измены, ее измены, проникала в каждую клеточку тела.
Неужели нужно было опуститься на самое дно, чтобы осознать, что она не сможет переступить через себя и забыть Тимура, что принадлежит только ему, и ничто не в силах изменить это. Ира будто прозрела, попробовала отстраниться. Бушин не держал ее и с легкостью выпустил из своих объятий. Романова поспешила заглянуть ему за спину, туда, где несколько минут назад стоял Громов, но коридор был пуст. Тупая боль сдавила грудь, сейчас она отдала бы что угодно, лишь бы он не видел этого.