— Что? — недоуменно воскликнул Тим, совершенно не заботясь о том, что выдает себя с потрохами. Волна негодования резко прокатила по телу, заставив кулаки непроизвольно сжаться.
— Я что-то не пойму, у меня с дикцией проблемы или у тебя со слухом? — съязвил управляющий. Он абсолютно верно считал реакцию Тимура, а значит, оказался прав. Впрочем, как всегда.
— Нет, все хорошо.
— Приведи мне на ночь судью! — фраза прозвучала настолько жестко, что любое возражение повлекло бы за собой суровое наказание.
Бушин чувствовал, как Громов прожигает его злобным взглядом, и питался его эмоциями, как вампир, морально ломал, испытывая при этом нарастающий трепет. Осознавал, что Тим ни за что не решится пойти против, он уже неоднократно доказывал свою преданность, а судья — всего лишь красивая шлюха.
— Я понял, — спокойно отозвался Тимур, чем вновь вызвал самодовольную ухмылку управляющего.
— Ну и отлично, можешь идти.
Адольф не сомневался в своей победе. Каким бы сильным соперником ни являлся Громов, у него априори не было шансов.
Мысли плавно перетекли к Ирине. Наконец он получит то, чего так давно хотел: заставит ее стонать и извиваться в его руках. Существует множество способов добиться взаимности от женщины, Бушин намеревался испробовать их все и завтра утром, как и остальных предшественниц, отправить Иру к свиньям.
Улыбнувшись своим мечтам, он размял пальцы и вернулся за стол — до вечера нужно было хорошенько поработать.
Покинув кабинет управляющего, Тимур прислонился спиной к стене и прикрыл глаза, смиряя бушующие эмоции. С каждым новым вдохом грудь сдавливало все теснее, он задыхался от безысходности, будто попал в комнату с опускающимся потолком, изо всех сил пытался держать его руками, но тщетно — рано или поздно эта плита раздавит его.
«Ну вот и все, это конец», — подумал Громов и больно ударился затылком о стену, так, что искры посыпались из глаз. Это немного отрезвило сознание, и он смог взять себя в руки. Впереди было еще несколько часов, чтобы найти выход.
Москва. Квартира Зиминой
Лена проснулась от сигнала будильника и, дотянувшись рукой до тумбочки, отключила звук. Открывать глаза совершенно не хотелось, веки были тяжелыми, будто она не спала всю ночь. Заснуть и правда ей удалось с трудом, Хабаров так и не объявился, и, как ни пыталась она отвлечься от назойливых мыслей — они все равно проникали в сознание, буквально въедались в него, вытягивая из омута памяти события последнего месяца.
Случайное знакомство, казалось бы, не самые приятные обстоятельства, но Алексей сумел обернуть ситуацию так, что она, наслаждаясь легкой и непринужденной беседой, напрочь забыла и об аварии, и о своей машине.
Первое свидание… Свечи, вино… Страстный поцелуй и умопомрачительный секс… Тогда Елена даже не предполагала, во что превратятся внезапно вспыхнувшие чувства. Старалась не питать ложных надежд, постоянно одергивала себя за недопустимые мысли, потому что прекрасно знала, чем это все может закончиться. Она дала себе четкую установку: не сближаться, не впускать в душу. Впустила. В очередной раз сдалась напору глупого сердца. И что из этого вышло?
Оправдывать себя можно было как угодно: «надежда умирает последней», «а вдруг в этот раз все будет иначе?», «чувства не могут обмануть» и, конечно же, «сердцу не прикажешь». Лена действительно поверила, позволила себе стереть границы и разрушить барьеры. В конце концов, почему всегда должно быть несерьезно? Почему нельзя окунуться в омут с головой, если чувствуешь, что это взаимно, что это точно твое?
Знакомство с его дочерью… Милое и трогательное, при воспоминании о котором слезы наворачивались на глаза. Зимина сразу привязалась к девочке, влюбилась в ее искренность и непосредственность.
Потом это кольцо… Новый уровень отношений… На самом деле это был завуалированный эгоизм, проявление собственничества со стороны Хабарова. Но именно в тот момент он убедил ее в серьезности своих намерений. Глубокое чувство росло на благодатной почве души, пускало корни, и Лена больше этому не сопротивлялась. Высказала то, о чем не могла молчать, а в ответ…
Конечно, Алексей поступил очень некрасиво, трусливо сбежав от ответственности, но и ей было, в чем себя упрекнуть — она так и не набралась смелости, чтобы выложить всю правду о своей настоящей профессии, и именно из-за нее эти отношения начались со лжи. Искать виноватых уже не имело никакого смысла, нужно просто принять ситуацию такой, какая она есть, хотя бы потому, что изменить ничего нельзя.
Нехотя встав с кровати, Зимина наскоро умылась и прошла на кухню.
— Ма, у меня уже все готово, — довольно произнес Саша, раскладывая яичницу по тарелкам.
— В чем подвох? Опять что-то натворил?
Обычно Лена сама поднимала сына по утрам, и то с трудом, а потом шла готовить завтрак. Бывали, конечно, исключения, но только тогда, когда Саша чувствовал за собой вину или хотел о чем-то попросить.
— Почему сразу натворил? — возмутился он, присаживаясь за стол.
— Потому что я слишком хорошо тебя знаю.
Елена насыпала кофе в чашку и достала из холодильника молоко.
— А помнишь, дядь Леша на даче говорил про футбол?
Его имя полоснуло сердце острым ножом. Она вздрогнула и, поморщившись от боли, уставилась в одну точку.
— Мам, ты чего? Прольешь же! Мам!
Голос сына проникал в сознание, как сквозь вату, и наконец заставил очнуться. Кипяток, льющийся из чайника, заполнил чашку до краев и уже выплескивался наружу.
— Черт! — выругалась Зимина и, убрав чайник, принялась вытирать столешницу.
— Мам, ты меня слышишь?
— Да, Саш.
— Ну, когда мы пойдем?
— Не знаю, — еле выдавила она и, поставив чашку в раковину, ушла в ванную. Не хотела, чтобы сын видел ее слезы.
Московская область. БО «Васильки»
Глубоко вдохнув и шумно выдохнув, Громов уверенно вошел в комнату. Мирослава сидела на кровати и что-то рисовала, но, увидев его, отложила свое занятие и встала.
— Привет, как ты? — осведомился Тимур.
— Привет, как видишь…
— Освоилась?
— Ну, вроде как, да… Ты давно не приходил, — в голосе слышались нотки укора.
В последнее время Мира мало с кем общалась, только Инга проявляла интерес к ее персоне, а сама она была слишком робкой, чтобы заводить новые знакомства. Но девушка не унывала и развлекала себя, как могла.
— Времени совсем нет, я и сейчас по делу, — устало проговорил Громов и взглянул на часы. Минуты летели со скоростью света, а решение для Иры так и не нашлось.
— По какому?
— Неприятному, — Тим поморщился, зная, что причинит боль своими словами. Мирослава же совсем ребенок, маленький и беззащитный… Но выбора не было — приказ есть приказ. Набрав в легкие побольше воздуха, выпалил он без предисловий: — Тебя велено перевести к другому сутенеру.
— Почему? Что я сделала? — Мира непонимающе хлопала ресницами.
— Ничего ты не сделала, просто Золотов твой больше не приедет, — Тимур готов был провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть страх и смятение в ее глазах.
— Как не приедет? И что со мной теперь будет? — сыпала вопросами девушка, громко всхлипывая.
— Как и все, в выходные выйдешь к клиентам, — твердо сказал Громов, не давая ложных надежд.
— Нет-нет-нет, я не хочу! — Мирослава резко замотала головой, переходя почти на крик, и Тиму ничего больше не оставалось, как подойти и обнять ее.
— Мир, перестань, — он старался говорить, как можно мягче и спокойнее, ему тоже было непросто, но мысли об Ирине перебивали все. Слишком переживал, чтобы отвлекаться на что-то еще. — Этот вопрос решенный, и от твоего желания ничего не зависит. Возьми себя в руки и готовься к переезду, вечером за тобой придут.
Отстранившись, он направился к выходу.
— Тимур, подожди, — умоляла Мира. Она так хотела поговорить, почувствовать тепло и поддержку.
— Мир, пожалуйста, я очень занят.
Громов уже решил, что поможет ей, просто не мог озвучить это на камеру. Сейчас для него на первом месте была Ирина, а к вопросу о Мирославе он собирался вернуться позже — договориться с управляющим или снять на ночь для себя.
— Но… — предприняла она еще одну попытку, но снова безуспешную.
— Извини, я спешу, позже зайду, — перебил ее Тим и вышел за дверь.
— Хорошо…
Мира сползла на пол и залилась слезами.
Звук шагов эхом раздавался в пустом коридоре, монотонно отстукивая в усталом мозгу, будто стрелки часов. Время на раздумье стремительно утекало, а четкий план до сих пор не появился.
Войдя в свою комнату, Громов громко хлопнул дверью и, грузно опустившись в кресло, прикрыл глаза. Весь день он пытался найти выход, перебирал разные варианты развития событий, но спасти всех не получалось при любом исходе. И чем больше Тимур думал, тем чаще ловил себя на мысли, что не просто ищет решение, а планирует убийство. Он представлял какие-то детали — что скажет, когда войдет, как нанесет первый удар, с каким удовольствием добьет дергающееся в предсмертных конвульсиях тело управляющего — и приходил в ужас от собственных мыслей. Неужели точка невозврата пройдена, и вскоре он сам станет драконом? Все еще сопротивляясь своим инстинктам, Громов силился придумать хоть что-то, но, увы, при всех раскладах его выбор склонялся в пользу любимой женщины.
Почувствовав легкие касания на своей голове, Тим вздрогнул и, распахнув веки, вернулся в реальность.
— Тимур, ты чего? Я тебя звала, ты даже не повернулся, — встревоженно произнесла Ирина, нежно проведя ладонью по его волосам, и опустилась на колени, чтобы быть с ним на одном уровне.
— Извини, не слышал.
— Все хорошо? Ты какой-то не такой…
— Да все нормально, просто очень много дел, — соврал Громов и, чтобы не встречаться с Ирой взглядом, отошел к окну. Весь день он старательно избегал ее, не хотел рассказывать о приказе Бушина. Изначально решив не отдавать свою женщину управляющему, Тим не видел смысла пугать ее лишней информацией. Это была только его битва, и он ни капли не сомневался в том, что выиграет ее, не взира