Романова еще долго лежала и смотрела в одну точку, всецело погрузившись во внутренние переживания. Когда слезы наконец высохли, она поняла, что полностью опустошена, все чувства будто высосали. Эмоциональный вакуум полностью поглотил ее, даруя долгожданное успокоение.
Очнувшись, Ирина села на кровати, пряча лицо в коленях. Она не знала, сколько времени пролежала вот так, без движения, но мышцы предательски ныли, даже те, о существовании которых она не подозревала. Собравшись с силами, Ира заставила себя встать и пойти в душ, чтобы смыть весь этот кошмар.
Она подошла к зеркалу и, посмотрев на свое лицо, ужаснулась. Впалые щеки и темные круги под глазами не добавляли ей привлекательности. Ирина давно заметила, что похудела, но не знала, что настолько. Сняв халат, она нервно сглотнула и взглянула на свое отражение. Действительно, сильно похудела, но не мудрено, ведь она почти ничего не ест. Внимательно осмотрев свое тело, не обнаружила никаких синяков. Ее удивил тот факт, что Громов был аккуратен и не причинял ей боли. Он будто старался быть нежным с ней. Ухмыльнувшись бредовости своих мыслей, Ира включила воду и шагнула в душевую кабину, отдаваясь горячим струям.
Тепло разливалось по коже, помогая снять напряжение с уставших мышц. Смывая с себя остатки мыльной пены, Романова старалась больше не думать ни о Громове, ни о случившемся.
От звука хлопнувшей двери Ирина вздрогнула. Сердце, как бешеное, забилось в груди. Подумав, что это опять Тимур, она выключила воду и судорожно принялась вытирать себя полотенцем, не желая встречаться с ним в такой обстановке.
— Судья, ты где? — голос Андрея гулко разнесся по ванной, и в соседней комнате послышались его тяжелые шаги. Очнувшись от первого шока, Ира забыла, как дышать. Холодный пот выступил на ее коже, а к горлу подступила тошнота. Трясущимися руками она лихорадочно натягивала одежду на свое еще влажное тело, пытаясь придумать хоть что-то, чтобы не встречаться с Гриневым. Романова понимала, что спрятаться ей негде и помощи ждать неоткуда.
— Я все равно тебя найду! — пообещал Андрей, подходя к ванной.
Ира в ужасе прижимала руки к груди и, как завороженная, следила за медленно опускающейся ручкой двери в надежде на то, что она не откроется. Липкий страх сковал ее тело, не давая возможности пошевелиться, а в душу прокралась безысходность, заставляя сердце болезненно сжиматься.
— Вот ты где, — удовлетворенно воскликнул Гринев, открыв дверь, и остановился на пороге, окидывая Ирину жадным пожирающим взглядом. Все его пошлые мысли были написаны на лице.
Увидев его звериный оскал, Ира нервно сглотнула, прекрасно осознавая, что он пришел не для того, чтобы вести светские беседы. Прикинув, что шансов справиться с Андреем в ванной у нее практически нет, она попыталась схитрить, проскользнув мимо него, но он разгадал ее маневр и, схватив за волосы, тут же привлек к себе.
— В этот раз не убежишь, — злорадно проговорил мужчина практически на ухо, обдавая лицо зловонным дыханием. — Долго же я ждал своей очереди, Громов остался доволен, надеюсь, и меня ты не разочаруешь.
Услышав его слова, Ирина будто оцепенела, руки безвольно повисли вдоль тела. Сил сопротивляться совершенно не осталось, да и зачем, если теперь каждый, кто захочет, может прийти и развлечься с ней. Не проще ли потерпеть?
Тимур оказался еще хуже, чем Ира себе представляла. Как же он мог так с ней поступить? Развлекся сам и передал другому, как переходящее знамя. Очередное разочарование болью отдалось в груди, и Романова глубоко вдохнула, стараясь справиться с собой, чтобы в которой раз не разреветься.
Довольный тем, что судья не вырывается, Гринев потянул ее за волосы вниз, вынуждая встать перед ним на колени. Ира, как безвольная кукла, подчинилась. Она была уверена, что Громов уничтожил ее душу, растоптал все живое ради своего минутного удовольствия. И какая теперь разница, что будет с телом, если он сам отдал ее на поругание своим друзьям?
— Обслужи-ка сначала моего дружка, а дальше посмотрим, на что еще ты сгодишься, — сказал Андрей, расстегнув ширинку, достал свой вялый член и резко притянул Иру к своему паху.
Увидев перед собой мужскую плоть, покрытую липкой слизью, Романова будто опомнилась. Едкий отвратительный запах ударил в нос, отчего она инстинктивно зажмурилась и попыталась отвернуться, но сильные руки уверенно зафиксировали ее голову. Внезапный приступ тошноты накатил мгновенно, но она сдержалась. Конечности моментально похолодели, а лицо стало ужасно бледным. Она старалась не дышать и даже представить боялась, что с ней случится, если его грязный член окажется у нее во рту. Мерзко. Противно. До жути омерзительно. Нет, ни за что на свете Ира не сделает этого. Еще секунду назад ей казалось, что терять нечего и нет смысла бороться, она была готова к тому, что ее телом снова воспользуются для утоления своих потребностей, но сейчас вдруг осознала, что не сможет переступить через себя и не позволит Гриневу осуществить задуманное.
— Ну же, давай, шлюха, Громову отсосала и мне отсосешь, — самодовольно произнес Андрей и уже намеревался зажать ей нос, чтобы проникнуть в ее рот силой. Но Ира, находясь буквально в паре сантиметров от его плоти, резко уперлась ладонями в бедра и, приложив все свои усилия, предприняла еще одну попытку отстраниться, завертев головой в разные стороны и морщась от неприятного запаха. Ощутив, как головка члена коснулась ее подбородка, она уже не могла себя сдерживать. Гадкое острое чувство пронзило Ирину насквозь, и она нервно передернула плечами.
Желудок нещадно сводило, и горькая противная жидкость быстро поднималась по пищеводу. Романова была не в силах остановить естественную реакцию организма — и рвотная масса вмиг выплеснулась наружу, окатив джинсы Гринева. Он тут же выпустил ее волосы и резко отпрянул, окинув презрительным взглядом Ирину.
— Ты че, сука, брезгуешь? — зло спросил он и, залепив ей звонкую пощечину, застегнул ширинку. Ирина упала на руки и почувствовала, как горячая кровь тонкой струйкой льется из ее носа. Кожа на щеке горела огнем, приложив пальцы к лицу, она пыталась хоть как-то остановить кровотечение. Решив, что лучше сдохнуть, чем подчиниться этому ублюдку, Романова собрала последние силы и, гордо вскинув голову, посмотрела на Андрея.
— Господи, какое же ты ничтожество, — тихо сказала она и заметила, как гневно сверкнули его глаза. — Урод, самоутверждающийся за счет более слабых. Как такого выродка земля только носит…
— Заткнись, — предупредил Гринев.
— А то что? — усмехнулась Ира, намеренно провоцируя его. Ей казалось, что теперь терять точно нечего.
— Пиздец тебе, сука, — пообещал Андрей и, вытащив ремень из джинсов, намотал его на свою руку.
Ира внутренне сжалась, знакомое чувство страха опутало, как паутина. Тяжело дыша, она наблюдала за действиями Гринева, замерев в тревожном ожидании. Замахнувшись, он ударил ее ремнем, бляшка больно впечаталась в руку Ирины, которой она едва успела прикрыть лицо. Ира не сдержалась и закричала от боли, почувствовав новый удар на своем плече. Нежная кожа, не привыкшая к такому обращению, моментально краснела. Прижав голову к коленям и накрыв ее руками, она инстинктивно пыталась защититься. Как могла, уворачивалась от его ремня, но тщетно, Андрей, обезумев, лупил ее сильнее и сильнее, оставляя бляшкой все новые отметины на теле. Ира визжала и звала на помощь, хоть и понимала, что это бесполезно. Она уже практически не чувствовала своего тела, все оно превратилось в один сгусток боли.
Москва. Управление уголовного розыска
После ухода Тани Дымов с головой окунулся в работу: заполнял текущую документацию, просматривал отчеты сотрудников, стараясь не вспоминать о той жаркой сцене, что происходила в его кабинете сегодня днем, словно ее вовсе и не было. Стас не придавал особого значения сексуальным связям с женщинами, и, если бы не вошедший не вовремя сотрудник, он просто напросто удовлетворил бы своих физиологические потребности — не более.
Куликова возбуждала в нем мужские инстинкты, как, наверно, и любая другая симпатичная представительница женского пола. Но было в ней что-то особенное, а что именно, Дымов понять не мог, да и не пытался даже — он не заморачивался по пустякам. Тем не менее, факт оставался фактом — Стас никогда и никому не позволял так с собой разговаривать, но на эмоциональные выпады Татьяны почему-то закрывал глаза.
Он привык к тому, что подчиненные его боятся и уважают, ни один из них не смел ему возражать, а если и пытался, то непременно об этом жалел. Приказы Дымова всегда исполнялись беспрекословно, повторять не приходилось. И даже разговор с начальством он строил так, что выглядел доминирующим.
Но поведение Тани выбивалось из шаблонов. Бойкая, смелая, она перла, как танк, будто не замечая никаких преград на своем пути. Казалось, она не боится вообще ничего — ни пронзительные взгляды, ни колкие фразы Стаса не могли пошатнуть ее уверенность в себе. Куликова, не смущаясь, находила, что ответить, и даже смела в чем-то упрекать Дымова. Упрекать. Дымова!
Именно своим характером, этой непохожестью на остальных Таня его и зацепила. Но Стас, будучи человеком скупым на эмоции, старался не замечать в себе внезапных изменений. Обычная баба, со своими проблемами и тараканами в голове, ничего особенного. Ничего. И уж тем более, она не заслуживает того, чтобы Дымов о ней вспоминал. Но, блядь, вспоминал же. Какого-то хера она появлялась в его фантазиях. Все черты ее лица, фигура, а теперь еще тактильные ощущения и запах впитались в его сознание, вынуждая услужливое воображение рисовать соблазнительные картинки. Хотя бы с одной женщиной так было? Конечно нет. Стас даже имени любовницы не мог назвать наутро, что уж говорить о двух неделях.
Но как только он выбросил всю эту чушь из головы и занялся своими прямыми обязанностями, почувствовал ноющую боль в паху, напоминавшую о неутоленном желании. Стас недовольно поморщился. Он уже давно забыл эти неприятные ощущение. В последний раз Дымов сталкивался с подобным, наверно, только в школе, когда девочка из параллельного класса вдруг резко изменила свое решение в самый неподходящий момент.