— Чего пристала? — тихонько проговорил Никита. — Давай-ка смываться.
«Да, мы самые настоящие бездари», — подумал Гошка.
Вы говорите, парк? — добродушно улыбнулся он. — Где тут парк?
А вы нездешние, что ли? — настороженно подняла голову Нора Федоровна.
Да как сказать… мы только неделю как переехали сюда.
Тогда понятно. Вы сейчас идите вон туда, потом свернете налево и увидите парк.
Спасибо, мы пойдем!
Им ничего не оставалось, как уйти.
Когда женщины уже не могли их видеть, мальчики остановились, растерянно глядя друг на друга.
Мы с тобой слишком избалованы, слишком любим всякие удобства, — смеясь, заметил Гошка. — Если следить за кем-то, то сидя на лавочке, в тени, и хорошо бы еще поблизости стоял холодильник с пепси-колой.
А что ты смеешься? Мы же с треском провалили задание! — воскликнул Никита. — И это не смешно!
Ну, положим, ничего мы не провалили. Два снимка у нас есть, а больше и не надо…
Как?
Очень просто. Ты что же, думаешь, я буду ему на блюдечке с голубой каемочкой настоящие сведения подавать, чтобы он успел вовремя кого-нибудь угрохать? Так, по-твоему?
То есть? — растерянно спросил Никита.
Деза, деза и только деза!
Но он же нас разоблачит в два счета! Он… Он нас убьет! А ты тут хорохоришься только потому, что не хочешь признать наш провал! Допустим, сегодня ты отделаешься этими двумя снимками. А завтра? Скажешь, что она вообще из дому не выходила, да?
Вообще-то мы вовсе не провалились… Я же сказал, что мы тут живем, если попадемся еще разок-другой ей на глаза… тьфу, черт, при ней теперь не закуришь… Чего пристала, какое ей до нас дело?
У нее небось своих детей нет, вот она нас и воспитывает. Нет, Гошка, тут что-то другое надо придумать…
Что?
Понимаешь, тут нужен кто-то еще…
Кто тебе еще нужен?
Девчонки!
Девчонки? Какие девчонки? Ты спятил?
Ничего не спятил! Если девчонки за нею последят, она их запросто может и не заметить, не обратить внимания…
Если девчонки будут курить и щелкать зажигалкой, она им вообще житья не даст. Зануда! И потом, где они, девчонки? Тут только Ксюха сгодилась бы, а ее увезли… Нет, девчонки тут — это ерунда. Они и проболтаться могут и вообще… К тому же девчонок надо охранять, так что мы все равно должны тут поблизости тусоваться…
А давай сегодня скажем киллеру, что зажигалка для нас не годится, слишком много внимания привлекает. Вдруг у него есть какая-нибудь другая штуковина, например, ручка или что-то еще…
Нет, Никита, лучше пока ничего ему не говорить. А то он решит, что зря связался с малолетками, и все такое. Нет, пусть пока все идет, как идет.
И что ты сейчас предлагаешь?
Заниматься своим делом. Кстати, Никита, я вот что подумал… Нам придется многих обманывать…
Никита непонимающе взглянул на него.
И, кажется, французы говорят: «Чтобы врать, надо иметь две памяти». Так вот, если мы не хотим все на свете перепутать, давай начнем записывать…
Что записывать?
То, что происходит в действительности, на одну бумажку, а то, что мы будем сообщать киллерку, на другой.
Зачем? Зачем записывать, что происходит в действительности? Кому это надо?
На всякий случай. Мало ли… А вдруг пригодится.
Кому и зачем?
Тебе трудно, да? В таком случае я сам буду записывать… Но я думал, один из нас будет записывать враки, а второй — правду. Но я могу и сам…
Ты что, обиделся?
Даже не собирался. Просто если мы будем спорить из-за всякой чепухи, то…
— Сам же говоришь — чепуха!
А-а, я, кажется, понял! Я не согласился привлечь девчонок, а ты не соглашаешься записывать.
Гошка, ты меня что, совсем дебилом считаешь?…
Тут они оба увидели, что Римма быстро идет по направлению к парку, и, позабыв о разногласиях, двинулись за нею, держась на довольно большом расстоянии. Она вошла в парк и все тем же быстрым пружинящим шагом направилась вглубь по тенистой аллее. Мальчишки шли за ней. В конце концов она же сама посоветовала им гулять в парке.
А Маша тем временем не находила себе места. Вот уже второй день Гошка неизвестно где пропадает. Вчера вечером она мельком увидела его, но он был с мамой и поговорить им не удалось. А сегодня с утра он опять исчез. Наверняка выслеживает убийцу! Эх, почему он не хочет взять ее с собой? Она бы не стала мешать им, Гошке и его двоюродному брату.
— Маняша, ты что такая задумчивая? — спросила Саша.
Температуры у нее уже не было, но докторша велела ей пока лежать в постели.
Я не задумчивая…
А где твой Гошка?
У двоюродного брата, без порток и без халата!
Что? — опешила Саша. — Что ты несешь?
Другая рифма не получается!
Ну, знаешь, Маня, это уж просто черт-те что! — засмеялась старшая сестра.
Хорошо, у двоюродного брата он без фотоаппарата! Так лучше?
Ну, наверное… Рифма уж точно чище!
Фиг с ней, с рифмой…
Манька, да что с тобой?
Скучно! Мне скучно!
Займись чем-нибудь!
Неохота! Неохота! И вообще, отвяжись! Ты болеешь? Вот и болей себе! Ты болей себе, болей, а сестренку пожалей! Пожалей бедняжку, милую Маняшку!
Слушай, ты ополоумела? Раньше только рифмы подбирала, а теперь уже стихи сочинять начала. Не иначе, это любовь!
Отвянь!
Не отвяну! Мне тоже скучно! Знаешь, Манька, если ты примешься сочинять стихи, тебе придется найти себе парня с каким-нибудь более удобным именем.
Чего?
Ну сама подумай, нельзя своего героя всегда называть Гошкой и рифмовать с окрошкой. А Георгий… С чем его срифмуешь? Маня задумалась.
Ну, — приставала Саша.
Да, Георгий… Действительно, хорошей рифмы и вправду нет.
А вот звали бы его… Ну, скажем, Сережа…
Противная рожа, на мурло похожа!
Сергей?
Апогей, перигей! Эге-гей!
Кирюша!
Чумазый, будто хрюша!
Кирилл!
Цветочки подарил!
Иван!
Свалился на диван!
Ну, Ваня у тебя точно срифмуется с баней! — захохотала Саша. — А вот Георгий…
Георгий — бывает в морге! — вырвалось вдруг у Мани.
Манька!
Ой, что я сморозила! — зажала себе рот рукой испуганная Маня.
Вот видишь, до каких глупостей ты договорилась! — укорила сестру Саша.
Это ты виновата, пристала, как…
Да ты ничего ужасного не сказала. Если он бывает в морге, значит, живой, покойники там не бывают, они туда попадают, лежат, но не…
Поняла уже! — отмахнулась Маня, вдруг, неожиданно для себя, произнесла: — Сестра, сестра, оставь меня в покое, дай мне упиться горечью своей!
Саша сперва замерла от изумления, а потом покатилась со смеху.
— Ну, Манька, ты просто точь-в-точь Васисуалий Лоханкин. Ты «Золотого теленка» читала? Помнишь?
Маня прыснула.
Вообще-то точно, похоже на Васисуалия… Только я сама не понимаю, как это получилось.
Следи за собой, сестренка, а то скоро станешь психопаткой!
Психопатка, психопатка, ты мала, как куропатка! Сашка, а куропатки вкусные?
Не знаю, не пробовала.
Да я вот «Трех мушкетеров» читала, там они часто куропаток едят.
Слава богу, о еде заговорила! Манька, ты небось проголодалась?
Вообще-то да.
И я. Давай рисовую кашу сварим, а?
Со сгущенкой?
Естественно!
Годится!
И Маня отправилась в кухню варить рисовую кашу, которую они с сестрой просто обожали. В голове сами собой складывались идиотские стишки: «Саша и Маша обожают кашу, рисовую сладкую, морды будут гладкие!»
— Тьфу, что это на меня нашло? — проворчала Маня. — Неужели все из-за Гошки? Но эту фигню про кашу я Саньке не скажу. Стыдно!
А Гошка и Никита тем временем крались по тенистой аллее парка, не упуская из виду Римму. Но вот она свернула с аллеи и села на скамейку. Переглянувшись, мальчики молча прибавили шаг. Ничего страшного, если они далее попадутся ей на глаза. Даже, наоборот, хорошо… Может, она опять с ними заговорит, тем более им опять придется сделать вид, что они закуривают. Но вдруг они заметили, что навстречу им идет женщина в легком розовом сарафане. Поравнявшись со скамьей, она подошла к Римме, поздоровалась и села рядом.
Эх, надо бы их снять, а еще лучше — послушать, о чем они говорят, — сказал Никита.
Снять не выйдет, очень уж явно получится, а вот послушать… Давай попробуем сзади подобраться! —I ответил Гошка, и они побежали по газону к кустам.
Опоздали! — с сожалением воскликнул Никита.
Женщина в розовом сарафане торопливо удалялась по аллее. Но вдруг какая-то тревога кольнула Гошку. Он побежал к скамейке. Римма сидела на прежнем месте, но…
— Вам плохо? — кинулся к ней Гошка.
Женщина не отвечала. Похоже, она была безсознания. Голова свесилась на грудь, руки бессильно повисли.
— Она… Она умерла? — дрожащими губами проговорил Никита.
Гошка схватил руку женщины, попытался нащупать пульс.
Жива! Никита, беги, вызывай «Скорую».
А ты?
А я с ней побуду!
Никита сломя голову кинулся к выходу из парка, но вдруг на глаза ему попался мужчина, прячущий в карман сотовый телефон. Мальчик бросился к нему.
Извините, вы не могли бы вызвать «Скорую»? — запыхавшись, выкрикнул Никита.
Что? «Скорую»? Кому?
Там женщине стало плохо! Она без сознания, пожалуйста, очень вас прошу!
Ты правду говоришь? Это не очередной дурацкий прикол, как вы выражаетесь?
Нет, что вы, пожалуйста, скорее, а то вдруг она умрет! Мамой клянусь! — вырвалось у него.
— Ну, если мамой… Ладно, так и быть!
Мужчина быстро вызвал «Скорую».
Спасибо! Спасибо вам большое! — залепетал Никита.
Вот что, покажи-ка мне эту женщину, может, я тоже смогу чем-нибудь помочь…
Идемте!
Гошка между тем обмахивал Римму своей бейсболкой, однако это не помогало.
Ну что? — подбежал к нему Никита.
Ничего. Вызвал «Скорую»?
Я вызвал, не волнуйся, — сказал мужчина. — Что тут такое? Боже мой, Римма!
Он пощупал пульс, поднял веки, потом огляделся кругом, взял Римму на руки и положил под куст, в тень, до скамейки уже добирались солнечные лучи.