– Тут к вам господа пришли, поговорить желают.
– Мужа нет, приходите завтра, – заявил из-за двери женский голос и пригрозил: – Если не уйдете, позову квартального.
– Не нужно так усердствовать, мы пришли сами, – заявил капитан и толкнул дверь.
Женщина – босая и в одной рубашке – застыла посреди комнаты, прижимая к себе закутанного в шаль ребенка. На ее лицо было страшно смотреть – оба глаза подбиты и затянуты огромными синяками, а на правой щеке явно проступил отпечаток пятерни.
– Кто вас избил? Муж? – спросил Щеглов, входя в комнату.
– Поскользнулась и упала с лестницы, я ведь недосыпаю: ребенок маленький и все время плачет, – отозвалась Гедоева и нерешительно поинтересовалась: – Вы из полиции?
– Оттуда, – подтвердил Щеглов и тут же задал свой вопрос: – Где сейчас ваш муж, знаете?
– Он ушел, я не в курсе, где он бывает и с кем встречается.
– Вот как? Даже если муженек отирается в вашем собственном борделе? – переспросил капитан.
– Я не делаю ничего противозаконного, – тут же парировала Аза, – мне нужно кормить детей, я просто получаю доход.
– А как же ваш муж? Он разве детей не кормит?
– Алан занимается перевозками, а это оказалось не очень доходным делом, – отозвалась женщина, она передала служанке орущего ребенка и проводила уходящую старуху тревожным взглядом.
В комнате стало заметно тише, и частный пристав продолжил:
– Ваш муж занимается доставкой и продажей гашиша, а это приносит большие барыши, так что не нужно прибедняться, мадам Аза.
Щеглов брезгливо отвернулся от женщины и обратился к Дмитрию.
– Я побеседую с дамочкой, а вы посмотрите в доме и в баню загляните, – предложил он.
– Хорошо, – согласился Ордынцев и заметил, как побледнела Аза.
Женщина вскочила со стула, куда уже было опустилась, и крикнула:
– Не пугайте детей, скажите, что вы ищете, и я сама все покажу.
– Мы ищем гашиш. Где вы его прячете?
– Муж не дает мне к нему даже прикасаться. Он держит часть для себя, а остальное продает соседу Конкину. То, что он оставляет себе, спрятано в парной, там под полатями есть тайник, про остальное спрашивайте у соседа.
– Спросим и посмотрим, – пообещал Щеглов, Только мужа вашего сегодня ночью убили, причем сделали это в вашем же доме терпимости. Я так думаю, что это ваших рук дело, только у вас было очень сильное желание заколоть своего мучителя.
– Я ни в чем не виновата, – перепугалась Аза и завизжала: – Детьми клянусь, я ни при чем! Господи, что же мне теперь делать, как жить?!
Она завыла, раскачиваясь, как безумная. Этот низкий животный крик казался таким диким, да и вся эта растрепанная уродливая баба сильно походила на ведьму. Дмитрий отошел в дальний угол комнаты, лично у него Аза вызывала не сочувствие, а омерзение, но тут Щеглов стукнул кулаком по столу и крикнул:
– Молчать, пока я тебя в кутузку не упек! Выдавай гашиш!
Женщина тут же смолкла, потрясла головой, как будто приходя в себя, и принялась обуваться. Потом Гедоева закуталась в шаль, взяла со стола свечу и вышла из комнаты, мужчины двинулись за ней. Аза быстро миновала двор и, нащупав на притолоке ключи, открыла дверь бани.
– В парной доски на полатях снимите, а под ними – тайник. Там все и лежит, – объяснила она, остановившись в предбаннике, протянула Щеглову свечу, а сама устало опустилась на лавку: – Я здесь посижу… Три дня ведь всего, как родила.
Сыщики зашли в парилку и убедились, что Аза сказала правду: доски на полатях выдвигались так же, как и в кибитке Алана. Только вот тайник оказался пустым.
– Здесь ничего нет! – крикнул Щеглов и поспешил в предбанник, где сидела Гедоева. – Вы нас обманули.
– Не обманывала я вас, – устало ответила женщина, – не верите – ищите сами. Только я больше ничего не знаю. Что муж делал? Куда он гашиш дел? Может, уже все сбыл. Соседа спросите, тот лучше знает, у него давно с Аланом дела закручены, Конкин и дом этот нам предложил, чтобы за Аланом следить. Ищите, а я пойду, мне ребенка кормить пора.
Она повернулась и вышла из бани. Щеглов в задумчивости потер переносицу и спросил Дмитрия:
– Ну, и что вы обо всем этом думаете?
– Похоже, что этот Гедоев был жуткой сволочью. Его смерти, кроме нашего шпиона, мог желать кто угодно – и собственная жена, и сосед, а может, и кто-нибудь из покупателей гашиша.
– Правильно, только нож-то взяли из комода в борделе, а там соседа пока не замечали, к нему Неонила домой ходит, – подсказал Щеглов.
– Так, может, она и принесла этот нож любовнику, когда была у него последний раз.
– Не сходится: Печерский открывал им жестяной ларец, а это было вчера, – парировал капитан.
– Мы это знаем только со слов самой Неонилы, – не сдавался Ордынцев, – она могла рассказать нам только то, о чем договорилась с Конкиным.
– Да, это возможно, – согласился капитан. – Таким образом, подозреваемых у нас уже стало четверо: Печерский, которого убитый шантажировал, жена, которую тот избивал, и Конкин со своей любовницей. Это если сбросить со счетов Булгари, поскольку тот остался в Москве, и просто физически не мог прирезать шантажиста в столице.
Да, список получался не малый. Конечно, Печерский оставался самым главным подозреваемым, но …
– Давайте проверять всех, – предложил Дмитрий, – по крайней мере, нужно сделать обыски здесь и у соседа. Только как нам не насторожить Печерского? Тот ведь вызвал своего нового связника на завтра. Вдруг испугается и отменит передачу донесения?
– Задача… – протянут пристав. Он долго что-то взвешивал, прежде чем предложил:
– Я думаю, нужно обыскать дом Конкина и арестовать того по подозрению в убийстве Алана – у нас есть показания двух женщин, не верить которым нет оснований. Печерский успокоится и станет действовать по намеченному плану, а когда вы выполните свою задачу, я смогу предъявить вашему шпиону обвинение в убийстве, ну, а у Конкина другие грехи выплывут, на каторгу тому хватит.
– Разумно, так и сделаем.
Они отправили кучера за приставами, а сами начали обыск дома Гедоева. Как и предупреждала их Аза, ничего интересного они не нашли. В доме не оказалось ни гашиша, ни денег, ни драгоценностей, в нем вообще не было ничего ценного, покойный торговец явно не шиковал. Две девочки, лицом сильно напоминавшие погибшего отца, испуганно жались в углу. Дмитрию стало тошно, и он заторопился:
– Ясно, что в доме ничего нет, посмотрим конюшню, и сразу можно идти к соседу.
– Давайте, – согласился с ним Щеглов, – только и в конюшне мы ничего не найдем.
Капитан оказался прав. У Гедоева ничего не было.
На улице раздались голоса, и во дворе появились квартальные.
– Мы прибыли, ваше высокоблагородие, – отрапортовала Куров, – что делать-то?
– Здесь мы закончили, перебираемся к соседу, – решил Щеглов. – Ты, Куров, иди к калитке, да стучи погромче, а мы через лаз в заборе пройдем и поглядим, куда Конкин кинется в минуту опасности. Я не сомневаюсь, что он прекрасно знает об обыске в доме Гедоевых, теперь расчет только на то, что он запаникует.
Куров двинулся к калитке, а остальные обошли баню и принялись искать проход в соседний двор. Две незакрепленные доски обнаружил Дмитрий, он развел их в стороны и первым пролез в образовавшееся отверстие, за ним протиснулся Щеглов, а потом и остальные. Они оказались в узком проходе между забором и баней Конкина.
– Здесь остается Фокин, остальные за мной, – скомандовал капитан, – быстро к дому – и по окнам: смотрите, что здешний хозяин делать будет.
Уже стемнело, и они безбоязненно перебежали двор и рассредоточились под окнами. Конкин жил холостяком, и ему, как видно, даже в голову не приходило задергивать шторы. В большинстве окон было темно, но в том, к которому встал Ордынцев, колебался слабый отсвет свечи. Куров загрохотал в калитку, и Дмитрий увидел, как в освещенную комнату вбежал могучий чернобородый человек в красной рубахе. Он метнулся к окну, и Ордынцев присел ниже уровня подоконника. Потом его тень исчезла, а Дмитрий осторожно поднялся и заглянул в комнату. Конкин стоял на коленях рядом с голландской печью.
«Гашиш в печке, или тайник рядом с ней», – сообразил Ордынцев.
Согнувшись, он пробежал под окнами, встал рядом со Щегловым и рассказал об увиденном.
Капитан кивнул и начал нарочито громко командовать:
– Заходим в дом, если хозяин не откроет, двери и окна вышибаем!
Полицейские поспешили к крыльцу и забарабанили в дверь. Щеглова, как видно, слышали не только подчиненные, потому что дверь сразу распахнулась, и на крыльцо выскочил хозяин дома.
– Не нужно ничего ломать, я просто не слышал вас, спал, – заявил он. – Что вам нужно среди ночи? Один раз все уже смотрели.
– Вы обвиняетесь в убийстве своего соседа Гедоева, – шагнув ему навстречу, ответил Щеглов. – Мы проведем в вашем доме обыск, а потом отвезем вас в участок.
– Я не убивал Алана. Зачем мне это? – сразу понизил тон Конкин.
– Вы не поделили с ним гашиш и прибыль от продажи зелья, – объяснил капитан и добавил: – У нас есть показания двух человек о том, как вы ссорились с Гедоевым из-за денег и травы. Советую вам выдать товар добровольно, ну и то, что на нем заработали, а также оружие.
– Нет у меня ничего, – огрызнулся чернобородый великан. – Алана я не убивал, гашиш в глаза не видел, да и денег у меня особых нет – застой в делах.
– Ищите ребята, – велел Щеглов, – идите в ту комнату, где свеча недавно горела, там в печке посмотрите, да рядом с ней.
Его слова подстегнули Конкина. Тот кинулся вглубь дома и попытался забаррикадировать дверь, он не успел, из коридора дверь отжали квартальные, они же скрутили хозяина дома. Через пару минут Куров извлек спрятанные в печи холщовые мешки с завернутыми в тонкую бумагу брусочками гашиша.
– Ну, вот и все, Конкин, можно ехать в каталажку, – заметил капитан и скомандовал: – Ребята, едем в участок, улики забираем, а этого не развязывать.
В участке они заперли арестанта в маленькой комнате с решетчатыми окнами и обитой железом дверью, а Курова оставили караулить преступника. Прощаясь с Дмитрием, частный пристав предложил: