— Я хочу спросить вас кое о чем, — начал мальчик. — Я вот тут думал… Не смогу ли я заняться спортом в школе в этом году? Может, мне вступить в команду пловцов?
— Это замечательно, правда, судя по твоему тону, ты еще колеблешься.
— Да нет, что вы, — покачал головой Кенни, — я уверен. Просто не знаю, подойду ли я для этого.
— Если ты будешь так же упорно тренироваться, то к концу лета непременно подготовишься как надо, — заверила его Кэтрин. — Я все время наблюдаю за тобой. Твой вольный стиль становится все совершеннее.
Кенни нахмурился.
— Мне нравится вольный стиль, но я мечтаю научиться плавать баттерфляем. Вот это действительно здорово!
— Тебе хочется полетать, да? Знаешь, большинство людей считает, что баттерфляй — самый трудный способ плавания.
— Наверняка вы им овладели.
— М-да… Овладела…
— Стало быть, если я буду много тренироваться, то и у меня получится, бьюсь об заклад.
Улыбнувшись, Кэтрин расстегнула куртку.
— И я готова побиться об заклад, что у тебя получится. Идем.
Проведя еще час в воде, Кэтрин возвращалась домой в прекрасном расположении духа. Элиот должен был вернуться домой на следующий день, но сейчас даже мысль об этом не могла испортить ей настроение. Поднявшись в пентхаус, девушка в который раз оглядела свою квартирку и снова поблагодарила Господа за то, что ей удалось вырваться из Уинслоу-хауса. Ну и что из того, что она будет вынуждена всюду появляться с Элиотом? Это не страшно. Все хорошо. Все замечательно.
Солнце село с час назад. «После ужина», — сказал Элиот. «Конечно», — подумала Марла. Он никогда не приходил к ней при свете дня, а всегда под прикрытием темноты — как вампир, отправляющийся ночью на поиски жертвы.
Все думали, что он вернется из своей предвыборной поездки только на следующий день. Лишь она одна знала, что Рейнолдс приезжает вечером. Целую неделю он прикидывался на людях честным, открытым парнем, и теперь ему не терпелось выпустить на волю свое настоящее «я», даже если это означало, что для достижения цели ему придется длинными обходными путями добираться до города.
Остановившись перед зеркалом, Марла оглядела свое отражение. Платье она купила вчера, увидев его в витрине магазина. Сшитое из белого полупрозрачного хлопка, оно было присборено на плечах и спадало вниз до лодыжек.
Марла никогда не носила белого, но в последнее время ей вдруг стал нравиться этот цвет. Платье от «Карлотты» было четвертой белой вещью, которую она купила, не считая белых сумочек и туфель. Теперь она могла делать покупки когда захочет. Высокое жалованье пришло к ней вместе с рубрикой «Марла Саттон галлери».
Марла заглянула в свои серьезные глаза, смотревшие на нее из зеркала. Жаль только, что ни хорошая одежда, ни другие дорогие вещи, нежданно падавшие ей в руки, не принесли ей желанного счастья. Две недели назад она опоздала на «свидание» с Элиотом из-за того, что ее машина опять сломалась посреди дороги. Неожиданно на следующий день ей позвонил безупречно вежливый продавец из магазина, торгующего «БМВ». Он сказал, что ее посыльный принес чек, и спросил, когда она сможет приехать, чтобы выбрать себе автомобиль.
Чувствуя себя настоящей Золушкой, Марла в последний раз села за руль своего полуразвалившегося автомобиля, чтобы доехать на нем до магазина и пересесть на сверкающий черный седан.
Через несколько дней, когда Элиот велел ей приехать на Киава-Айленд, она с радостным криком бросилась ему на шею.
— Спасибо тебе огромное за седан! — вскричала она.
Однако Рейнолдс быстро спустил ее с небес на землю.
— У меня много денег, но мало времени, — заявил он. — И я не могу тратить его, дожидаясь, пока ты катаешься на своей развалюхе.
Радость Марлы, согревающая ее последние несколько дней, погасла. Как глупо с ее стороны было благодарить его! Это не было щедрым подарком, заботой или проявлением чувств. «БМВ» оказался еще одним шелковым шнуром, связывающим ее и демонстрирующим, что советник держит Марлу в своих руках.
Рейнолдса все же тревожило, чтобы общественность не узнала то, что было известно ей. Сначала Марла думала, что Элиот просто для разнообразия решил потешить себя грубым сексом. Но теперь она знала правду. Советник Рейнолдс был извращенцем. Ему доставляло удовольствие унижать и причинять боль. Ах, каким же дьявольским огнем загорались его глаза, когда она корчилась или кричала от боли, а он зажимал ей рот своими жестокими губами!
Вот так и вышло, что Марла день за днем ездила по городу в своей шикарной машине в целомудренной белой одежде. Ее не оставляла мысль о том, как низко она пала.
Элиот приехал в девять часов. Как только она открыла, он быстро вошел и захлопнул за собой дверь. Как обычно, он был в костюме и галстуке. И тут же грубо схватил ее, больно сжимая ее грудную клетку.
— Я все время думал о тебе, — пробормотал он. Быстро отпустив Марлу, Элиот отошел в сторону и внимательно оглядел ее. — У тебя новое платье? Белое… — сказал Элиот, глаза его загорелись. — Цвет девственниц и жертв.
Марла опустила голову, прячась от этого сверкающего, пугающего ее взора.
— Тебе нравится? — спросила она.
Схватив Марлу за подбородок, Рейнолдс повернул ее к себе.
— Это как нельзя лучше подойдет для того, что я задумал. Я отвезу тебя в одно интересное местечко.
Никто не встретился им на ночной улице, когда Элиот вел Марлу к серебристому «БМВ», припаркованному в конце квартала. Никто не видел, как из отделения для перчаток он вытащил черную ленту.
— Это для чего? — удивилась девушка.
— У нас будет приключение, — таинственным тоном ответил советник.
Она не могла спокойно стоять и ждать, пока он завяжет ленту у нее на затылке, поэтому, когда Элиот стал затягивать повязку, Марла оттолкнула его руки.
— Не смей! — прорычал Элиот. — Все зашло слишком далеко. Ты не забыла, что «Марла Саттон галлери» публикуется каждую неделю, как и было обещано, а?!
Напоминание об этом отрезвило Марлу. И несмотря на охвативший ее ужас, она застыла как истукан, пока Элиот закреплял повязку. Но и этого ему показалось мало: в довершение ко всему он связал руки Марлы чем-то мягким и шелковистым; возможно, подумалось ей, собственным галстуком.
— Это для того, чтобы ты не вздумала приподнять повязку и подсмотреть, — заявил он, заводя мотор.
Они ехали минут двадцать. Сквозь повязку Марла чувствовала, как они проносятся мимо горящих уличных фонарей… потом наступила полная темнота — похоже, они доехали до окраины города.
— Почему ты завязал мне глаза? — спросила она.
— Это часть игры — ты не должна знать, где находишься.
Автомобиль свернул с шоссе, и они поехали по неровной, ухабистой дороге. Марла больно ударилась о дверцу.
— Где мы? — сделала она еще одну попытку разговорить его.
— Ни за что не скажу.
Они ехали по этой дороге еще минут десять, а потом Элиот остановил машину, взял Марлу за локоть и грубо вытолкал наружу.
— Пока я не снял повязку, хочу спросить: где мы, по-твоему?
Вокруг громко стрекотали цикады, пахло сосной.
— В лесу? — предположила девушка.
— Отлично, — ответил Элиот, снимая черную ленту с ее глаз.
Они стояли на лужайке, окруженной черной стеной леса. Недалеко от них виднелась деревянная избушка — Марла разглядела ее в ночной тьме, потому что в ее единственном окне тускло горел свет. Избушка казалась такой уютной, свет в окне был таким манящим, что Марла до глубины души поразилась тому, насколько это живописное зрелище не вязалось с охватившим ее чувством опасности.
— Теперь развяжи меня, хорошо? — попросила она, когда Элиот подвел ее к крыльцу.
— Чуть позже, — буркнул он.
Отперев замок на массивной деревянной двери, Рейнолдс втолкнул Марлу в дом. Они оказались в большой комнате, обставленной в раннеамериканском стиле грубой мебелью. В камине пылал огонь, на окнах висели клетчатые занавески.
— Весьма необычно, — кивнула Марла. — А теперь развяжи мне руки, о'кей?
Приподняв брови, Элиот подтолкнул ее еще к одной двери в углу комнаты.
— Ты не видела самого лучшего, — заметил он.
За дверью были каменные ступени.
— Ты хочешь показать мне погреб? — недоумевала журналистка.
Рейнолдс зловеще рассмеялся, и этот звук эхом отразился от высоких стен.
— Да! — ответил он, волоча Марлу вниз — туда, где отблески пламени загадочно играли на земляном полу.
Дойдя до последней ступени, Марла остановилась. Может, этот подвал когда-то и предназначался для хранения фруктов, но теперь его использовали с другой целью. Подвал превратили в нечто вроде тюрьмы. На стенах висели горящие факелы, а рядом с ними — набор кандалов и коллекция кнутов. В углу в стене виднелась забранная решеткой ниша, а на длинном столе, стоявшем посреди подвала, были разложены всевозможные эротические приспособления.
— Что это? — в ужасе выдохнула Марла.
— Комната для игр. — Элиот протянул к ней руку. Красноватые отблески пламени освещали его лицо со сверкающими глазами. — Ты прошла уже долгий путь, Марла. Это всего лишь еще одна ступень вниз.
Рейнолдс посмотрел на Марлу, улыбнулся зловещей улыбкой, и девушке показалось, что перед ней сам сатана. Как сильна была его власть, как слаба ее воля!
«Господи, помоги мне!» — взмолилась про себя Марла.
А потом с ее уст сорвался ужасный крик, потому что Рейнолдс сжал в ладони ее связанные руки.
Глава 8
«Паниолос хейл» был кабаком для пастухов. Стены украшали портреты победителей родео, конная упряжь и всевозможное оружие; здесь всегда, как в конюшне, пахло кожей. Свет трех ламп, свешивающихся с потолка, едва пробивался сквозь клубы табачного дыма, слабо освещая небольшое помещение. Автоматический проигрыватель играл местную музыку, в баре держали гавайское пиво, кухня готовила гавайские блюда, а за столиками сидели пастухи — молодые или уже ушедшие на покой.
Пени медленно подошла к бару, за которым прислуживала владелица заведения, пятидесятилетняя Луика, котор