Хотя все они были похожи, ни одна из жертв не была типичной, поэтому детали случая Эстес могли дать неплохое представление о проблемах, с которыми мы сталкивались. «Убийца с Грин-Ривер» нападал на девушек, занимающихся преступной деятельностью, из-за чего они решительно старались не попадать в поле зрения полиции и порицающей их общественности. И пока большинство проявляло непокорность в глазах тех, кто считал их поведение неподобающим, их стыдливость заставляла скрываться и от собственных семей. Они часто переезжали, прятали себя под слоями косметики, носили парики и красили волосы, а имена меняли также часто, как одежду.
Исчезнув в сентябре 1982-го, 15-летняя Дебби Эстес к тому времени уже три года провела на улицах. Родители описали её, как 12-летнюю девочку в теле 20-летней и сказали, что ещё не достигнув подросткового возраста она, бывало, пропадала на насколько дней, отказываясь говорить, где была.
Том и Кэрол Эстес знали, что их дочь сбежала со взрослыми людьми и подозревали, что она употребляла наркотики и занималась сексуальной деятельностью. Чего они не знали, так это того, что она какое-то время работала проституткой под именем Бетти Джонс и под этим же именем она работала перед мотелем прямо напротив семейной грузовой компании. Бетти Джонс была известна местной полиции, её несколько раз арестовывали. Согласно отчёту 1982 года, она сказала, что ей было девятнадцать.
В июле того года Том и Кэрол Эстес последний раз видели свою дочь, когда она украла у них пару сотен долларов и испарилась даже не сказав «пока». Они-то и выяснили, что она и Бетти Джонс – одно лицо, после чего разразились критикой в адрес целевой группы. Мы уже искали «Бетти», потому что люди на улицах рассказали о её пропаже. Но этот факт не успокоил Тома и Кэрол, считавших, что драгоценное время было упущено. В своих терзаниях они часто звонили мне и выражали недовольство, а разговоры с Томом, порой, становились весьма жаркими.
К счастью связь между мной и семьёй Эстес никогда не прерывались. Несмотря на выражение гнева, они также рассчитывали на меня в любых ситуациях. Иногда меня вызывали для разрешения семейных споров, часто почти тривиальных. Но я знал, что доводы каждой стороны имели более глубинный смысл, и мы просто пытались всё уладить.
– Вы должны помнить, что сейчас вы проходите через трудные времена, – говорил я, пытаясь установить мир. – Вы очень эмоциональны. Исчезновение Дебры несомненно стало источником стрессов в семье. И вы должны поддерживать друг друга.
Когда тело их дочери было найдено и опознано, Кэрол и Том попросили меня нести гроб на похоронах. Я не был уверен, что мне стоить это делать, но спросил у начальства, и они сказали, я должен принять эту просьбу.
Я понял, что похороны были полезны для Тома и Кэрол. Зная, что их дочь больше не была где-то там, в своих страданиях они, казалось, обрели некий покой. Они нашли её, и хотя она была мертва, теперь они могли излить свою скорбь. Для меня было честью нести гроб. Но выполняя этот долг, я также чувствовал гнев и горе от трагедии, что принесла смерть Дебры.
Дебра Лоррейн Эстес
Горе семей стало мощным стимулом для тех из нас, кто остался в сокращённой целевой группе. Моя семья тоже никогда их не забывала. По вечерам мои дети молились: «Береги папу, помоги ему найти человека, которого он ищет, и защити других девушек».
Несмотря на то, что моя жена и дети вынуждены были мириться с тем, что дело Грин-Ривер забирало моё время и энергию, с годами я лучше стал отделять работу от домашней жизни. Очень помогала деятельность в качестве добровольного тренера футбольной команды моей дочери. Имея две-три тренировки в недели плюс соревнования, таким образом у нас было заранее установленное время, когда мы могли собраться вместе. Даже, если бы сразу после этого мне пришлось вернуться к работе, время, проведённое с ними на поле, было лучшим отдыхом от мясорубки Грин-Ривер.
По уик-эндам я старался как можно больше времени проводить с детьми, даже, если мы занимались обычными делами. У нас был большой огород – немного кукурузы, много томатов, тыква, перец и салат – и Джули, Табита, Анджела и Дэниел дружно работали на нём вместе со мной. Бывало я не успокаивался, пока не избавлялся от последнего сорняка, но чем дольше мы оставались на огороде, тем больше общались и сильнее сплачивались.
В один год, когда я оставил участок огорода не засаженным, 10-летний Дэниел с друзьями решили выкопать там большую яму для бассейна. Я был восхищён их стремлением, поэтому согласился выделить плёнку для покрытия ямы изнутри, но только после договора закончить работу к концу дня. Вскоре он с друзьями купался в нескольких футах воды.
Счастье, которое я ощущал дома, глядя, как растут дети, было прекрасным отвлечением от проблем, связанных с расследованием. Я не мог не думать, какое удовлетворение испытывал убийца, когда шли дни, месяцы и годы, а мы так и не могли найти его. Плохой парень победил – по крайней мере в краткосрочной перспективе, – и мне тяжело было принять это.
Приходилось надеяться, что кто-нибудь сообщит новую информацию, способную приблизить нас к аресту. Но было на удивление мало источников. И мы почти никогда не получали информацию из-за пределов наших краёв, хотя существовала возможность переезда убийцы. Возможно, кто-то обладавший информацией, уехал из Северо-Запада и нуждался в напоминании об этом деле.
Национальные журналы и телепрограммы практически игнорировали его. В результате, хотя «Убийца с Грин-Ривер» стал худшим в истории Америки, ответственным по меньшей мере за сорок восемь убийств, наше расследование оставалось практически неизвестным за пределами Северо-Запада. Сомневаюсь, что так происходило, потому что авторы и продюсеры держали в уме статус жертв; думаю, они не считали ценными жизни женщин, работающих на улицах. Также дело легко было игнорировать, потому что Сиэтл не был медиацентром, как Нью-Йорк или Лос-Анджелес. Хотя это было большое и процветающее место, город всё ещё оставался зависшим в левом верхнем углу карты настолько далеко от центров местной власти, как если бы находился в нижних сорока восьми штатах.
Желая встряхнуть общественность, мы начали становиться более доступными для прессы. Один из запросов на интервью пришёл оттуда, где мало чем могли помочь – «Салли Джесси Рафаэль Шоу». Это было в период, когда ток-шоу ещё не скатились во фрик-шоу с ежедневными драками и полуобнажёнными гостями. Я думал, стиль интервью Опры/Донахью всё ещё был нормой, так что с поддержкой шерифа Монтгомери согласился полететь на восток вместе с Мерти Уинстон, чья 19-летняя дочь Трейси Энн, яркая и жизнерадостная девушка с вьющимися коричневыми волосами, была найдена мёртвой близ Грин-Ривер в марте 1986 года.
Мерти была одним из самых искренних родителей жертв Грин-Ривер, умной и выразительной. Она была представителем среднестатистической американской семьи, с которым зрители могли себя ассоциировать. Мерти с мужем оба работали в «Боинг» и создали хороший безопасный дом для своей семьи. В то время, как другие могли использовать подобные заявления в качестве оправдания, их дочь действительно попала в дурную компанию и отдалилась от тех ценностей, которые ей прививали с детства.
Уинстоны стали друзьями целевой группы. Мерти часто приходила в наш офис с домашним печеньем и списком вопросов и предложений. Я был рад, что поездка на восток дала ей передышку от повседневной жизни и шанс повидать другие края.
Мы вместе наслаждались полётом и заселились в хороший отель за день до записи программы. В студии нас попросили подождать в зелёной комнате, где гости ожидают своего выхода. Пока мы ждали, к нам пришла ведущая шоу, Салли Джесси Рафаэль и проинструктировала нас.
– Вы детектив? – спросила она меня.
– Да.
– Пожалуйста сделайте все возможное, чтобы звучать, как простой человек, а не коп.
– Простите? – спросил я.
Она сказала, что полицейские не очень чувствительны и, как правило грубы, общаются только на им понятном языке.
Я хотел объяснить ей, что не был одним из чёрствых ТВ-персонажей, но она уже убежала к кому-то ещё, объяснить, как нужно взаимодействовать с аудиторией и вести себя так, чтобы вызвать симпатии.
Помимо меня и Мерти в шоу участвовали родственники других жертв, убитых в разных частях страны. Всё шло хорошо, пока они не привели какого-то, якобы, эксперта. Он начал кричать на семью из Мичигана, говоря: «Сначала вы скажите, что такого плохого сделали ребёнку, раз он оказался на улице?»
Когда Салли перешла к рекламе, так называемый эксперт продолжил нападать на мать из Мичигана, которой хватало чести не огрызаться в ответ. После перерыва Салли попыталась сгладить конфликт. Не получилось. Когда в конце шоу зрители начали аплодировать, а Салли подошла пожать руки, я подтянул её к себе и сказал на ушко:
– Никогда больше не появлюсь в вашем шоу. Это было полное дерьмо.
Мы с Мерти быстро сбежали из цирка Салли Джесси Рафаэль. Я был рад, что на неё не накинулись, как на других, но видел, что её трясло. Чтобы забыть это, мы совершили небольшую экскурсию, включая посещение Центрального Парка.
Мы вместе гуляли, а потом остановились и я сфотографировал Мерти. Сев на скамейку, мы увидели пожилую женщину, кормящую голубей; у неё был целый мешок хлебный кубиков и птицы буквально облепили её со всех сторон. Я пошёл поговорить с ней, пока Мерти сидела и без сомнения думала: «Дэйв опять за своё».
Дама с голубями спросила откуда мы и что делаем в Нью-Йорке. Затем, ни с того ни с сего, пригласила нас к себе на ужин. Я отказался, нам нужно было успеть на обратный самолёт. Она взяла меня за руку и сказала: «У вас доброе сердце». Эти слова оказали на меня сильнейшее воздействие, будто их произнёс ангел. Я ушёл, чувствуя себя обновлённым и полным энергии.
Опыт ток-шоу заставил меня и других членов целевой группы воздержаться от дневных эфиров, но мы не отказались полностью от идеи взаимодействия со СМИ. Через некоторое время после выхода программы Салли Джесси Рафаэль, нам позвонил ТВ-продюсер, который хотел сделать спецвыпуск по убийствам Грин-Рив