в районе Сиэтла.
Тем не менее, в начале 1989-го всем стало ясно, что большой порыв в поисках «Убийцы с Грин-Ривер» подошёл к концу. На деле сосредоточился детектив Том Дженсен, знавший нашу компьютерную систему и все данные. Он продолжил искать связи и закономерности в опросах и свидетельствах, попутно обрабатывая новую поступающую информацию. Но все остальные детективы должны были найти себе другие назначения, либо это сделали бы их начальники.
Хорошо, что у меня не было выбора, кроме как двигаться дальше. Я был поглощён этим делом более восьми лет. Моя жена, Джули, пережила мои настроения и отсутствие без жалоб, но не было никаких сомнений, что она лишилась любви и внимания, которые я мог ей дать.
В качестве первого шага я сдал экзамен на сержанта. Меня перевели в ночную смену в административный район Берьен, включавший в себя Грин-Ривер и «Полосу». Утром 1 апреля 1990 в мой последний день в качестве ведущего детектива по делу Грин-Ривер, моя семья сопровождала меня в здание суда на церемонию по случаю повышения.
Я не надевал форму много лет, поэтому странно себя чувствовал, проходя через здание суда с моими новыми сержантскими нашивками. Когда Фэй Брукс увидела меня и начала улыбаться, я сперва подумал, что её позабавил мой формальный вид. Затем она протянула руку и постучала по табличке с именем, которая находилась не на той стороне рубашки. Я прикрепил её с левой стороны под значком, а она должна находиться справа.
В тот день повышение получили пять сержантов и один лейтенант. Шериф выдал нам сертификаты и все мы заново повторили присягу, которую приняли став помощниками. Она призывала нас соблюдать законы округа Кинг и штата Вашингтон; соблюдать правила и положения Службы шерифа. В конце Джули с детьми аплодировали вместе с родственниками других полицейских, а потом мы поехали отметить это событие за обедом.
Во второй половине дня я поменял свою немаркированную машину на патрульную машину с наклейками Службы шерифа и сигнальными огнями. А также пришлось освободить мой стол в офисе целевой группы. Я почти расчувствовался, когда поднимался в лифте, и хорошо, что в такой момент рядом почти никого не было. Единственным человеком в кабинете был Том Дженсен, который должен был заниматься этим делом в неопределённом будущем.
Я отказывался принять, что потерпел неудачу. Другие, возможно, глядя на результат в тот день, пришли к выводу, что я обманывал себя. Убийца не был под стражей. Семьи жертв не добились правосудия. А целевая группа была закрыта. Пусть так, но я не чувствовал себя неудачником, потому что знал – игра не закончена. Том Дженсен собирался продолжить работу с данными, и существовала очень большая возможность прорыва. Тем временем, я с нетерпением ждал патрулирования опасного района Берьен, настраиваясь на поиски дьявола в обличии простого человека.
Содержимое моего стола заполнило четыре коробки – на одну больше, чем помещалось в корзине, которую я приказал отнести в мою новую машину. Лишнюю коробку согласился нести Том и после моего вежливого отказа, я всё-таки передумал. Но даже тогда я немного помедлил. Кабинет был полон воспоминаний о людях, работавших в нём, о пропавших и убитых девушках и тех, кто их любил. В течении многих лет работа, которую мы делали, давила на нас мёртвым грузом. Теперь я находился в свободном полёте, и это было очень странное чувство.
Я был первым, кто взялся за дело Грин-Ривер и оставался вплоть до его официальной консервации. За это время я оседлал несколько больших волн – от волнения по поводу Мелвина Фостера до катастрофического шага в отношении Билла Маклина. Много раз я видел подобное отношение людей: «Райкерт что-то упустил, но мы исправим это». Был ли то Боб Кеппел, ФБР или кто-то ещё, – все они были неправы. В конце концов, я делал свою работа настолько хорошо, насколько мог и гордился этим.
В процессе я узнал намного больше, чем могу привести здесь. В общем, могу сказать только, что стал настоящим экспертом по открытым местам преступлений и извлечению тел. Мой опыт признавался правоохранителями по всей стране и меня часто приглашали в другие департаменты для преподавания моих методов. Я также узнал больше, чем полицейский должен знать о разложении тел, о признаках удушения и внутреннем мире секс-торговли. Я досконально изучил различные извращённые действия сексуального характера, которые люди практикуют за закрытыми дверями – от зоофилии до БДСМ.
В полицейском гараже Том помог мне загрузить коробки в багажник патрульной машины. Мы пожали руки, и он сказал: «Удачи». Я ответил тем же и добавил: «Будем на связи». Он кивнул. Я завёл машину и уехал. Съезжая вниз по пандусу, я оглядывался по сторонам – думал, что в последний раз спускаюсь на уровень улиц, оставляя позади одно из самых сложных и серьёзных расследований в истории Америки. Я возвращался в участок и назад к патрулированию, чтобы ловить машины с перегоревшими задними огнями и дорожных нарушителей.
В первый рабочий день в участке – точнее говоря, в первую ночь, раз уж я работал в ночную смену – меня за дверью встретила Фэй Брукс. Фэй стала первой женщиной-лейтенантом в Службе шерифа, что ставило её рангом выше меня. Но моё эго не нуждалось в лишнем вызове, исходившем от человека, которого я всему обучил, будучи детективом.
– Фэй, – сказал я. – Это работает только в одном случае.
– Да, – ответила она.
– Только, если мы будем партнёрами, а не, если ты будешь видеть себя моим боссом.
Она немедленно согласилась, и мы стали настоящими союзниками в участке. Фактически, мы оба воспользовались нашим положением, чтобы убийства Грин-Ривер не оставались без внимания. Каждый патрульный знал, что он или она могли встретить убийцу в процессе похищения девушки, либо во время сброса тела. Мы сделали так, чтобы старые места сброса регулярно проверялись, а офицеры, работающие на «Полосе», продолжали предупреждать девушек об опасностях, с которыми они могли столкнуться при встречах с обходительными клиентами.
Я только начал привыкать к новой работе и ценить возможность контакта с местным населением, как меня прервала ужасная вспышка невезения. Однажды вечером около 8:30, когда я ехал на работу, добравшись до склона холма, я увидел мчащуюся на меня машину. Молодой человек свернул на мою полосу, чтобы обогнать кого-то. Избежать аварии было невозможно. Тем не менее, удалось уйти от прямого столкновения, зацепившись углами с пассажирской стороны со всеми вытекающими последствиями.
В мгновения после аварии я не чувствовал боли, так что выскочил из машины и пошёл проверить другого водителя и его девушку, сидевшую на пассажирском сиденье. Она была ранена и нуждалась в скорой помощи, но я чувствовал себя хорошо и попросил довести меня до участка одного из полицейских, отреагировавших на сообщение об аварии.
Когда я приехал, люди там посчитали сумасшествием приступать к своим обязанностям. Через пару часов я с ними согласился. Тупая боль в спине набрала обороты и в итоге я не смог двигаться. Помощник отвёз меня в ближайший госпиталь, где врачи обнаружили два разбитых позвоночных диска, которые нуждались в операции.
На восстановление и возврат к работе ушло шесть месяцев. Затем в первую рабочую ночь я вместе с другими полицейскими ответил на вызов о домашнем насилии. Мужчина избил жену и сбежал из дома. Пара полицейских с собаками отследила его до небольшого леска вдоль дороги. Я находился ближе всех, так что поехал вниз по шоссе и припарковался там, откуда видел офицера с фонариком. Я перебрался через сетчатый забор и спустился вниз по холму. Подозреваемый кричал так громко, что было понятно – собака поймала его. Подойдя поближе, кинолог отозвал собаку. Я прыгнул на парня, повалил на землю, и тут понял, что он в буквальном смысле навалил в штаны от страха. Жаль я не потратил лишнего дня на реабилитацию.
Забыв о том, какой восхитительной может быть патрульная служба с её собаками и обгадившимися подозреваемыми, я услышал о вакансии сержанта в отделе убийств и решил податься туда. Мои карьерные амбиции заключались в том, чтобы следовать по стопам моего друга Сэма Хикса, который занимал эту должность, когда погиб при выполнении служебных обязанностей. Насколько мне известно, я был единственным кандидатом с подобным опытом расследования убийств. И правда, где ещё им было взять более опытного в обращении с местами преступлений и с более творческим подходом к расследованиям.
По своей природе я непоседа, так что мне тяжело было ждать, пока в течении нескольких недель администрация рассматривала мой запрос. Наконец, мне домой позвонил шеф Никл. После небольшого вступления он сказал: «Дэйв, ты не получишь эту работу».
Моё молчание дало понять шефу, что я плохо воспринял эту новость, так что он принялся разъяснять: «Ты уже занимался убийствами. Мы хотим, чтобы ты приобрёл другой опыт, потому что, возможно, со временем тебя могут повысить ещё раз, и ещё до члена верхнего командного состава».
Полагалось ли мне верить, что после стольких конфликтов с начальством по делу Грин-Ривер, и после лет колкостей от многих коллег по поводу отсутствия прогресса, теперь они считали меня восходящей звездой? С трудом верилось. Гораздо легче было считать, что Никл просто хотел меня успокоить обещаниями будущих поощрений, чтобы можно было закончить очень неудобный разговор.
Я ошибся. Через два месяца меня попросили поехать в центр для работы в главном офисе шерифа в качестве административного сержанта Фрэнка Адамсона, которого повысили до должности шефа – последней ступеньки перед шерифом. Это был тот же Фрэнк Адамсон, который будучи капитаном целевой группы, руководил сотрудничеством с ФБР в случае с Маклином. К его чести, он был беспристрастным человеком и мог игнорировать наши прошлые разногласия, выразив желание поработать со мной.
В офисе Адамсона мне удалось вблизи посмотреть на систему, управляющую отправлением правосудия на самых высоких уровнях округа. Я видел, как шериф вынужден был играть две роли: полицейского и политика. И очень часто мне казалось коп проигрывал, потому что шериф был обязан своей должности главе округа, который назначил его. По этой причине именно исполнительная власть определяла приоритеты. До тех пор, пока шерифу не хватало собственного влияния, что было возможно только, если бы он занял должность в результате выборов, его действия всегда можно было предугадать.