Когда я подошел к зеркалу в ванной, картина меня совершенно не порадовала. Этот ненормальный ублюдок изуродовал все мое лицо. Козел. Сплошные ссадины. Ни одна девчонка не поведется на меня ближайшие две недели. Я быстро умылся и принял душ, чтобы хоть немного привести разум в порядок. И тогда я наконец перезвонил тому, кто, вероятнее всего, сегодня надерет мне задницу. Трубку взяли после первого же гудка.
– Я уже подумал, что ты сдох, и начал жалеть, что не убил тебя сам, придурок, – послышался в трубке грубый голос. Мужчина не кричал. Его голос был полон спокойствия, отчего было страшнее. – Жду тебя через двадцать минут в офисе. Если тебя там не будет – пеняй на себя.
Если облажаюсь, меня уничтожат. После этого разговора мне поплохело, но то ли еще будет. Я быстро собрался и минута в минуту был в офисе.
– Видимо, жить ты еще хочешь, – усмехнулся отец Менсии. Но это было не к добру.
Я просто кивнул в ответ. Язык как будто онемел, я не мог говорить. Страх перед такими людьми сковывал.
– Клаус решил поиграть со мной, подсунув такого гаденыша, как ты, или у тебя все-таки есть какое-нибудь оправдание, которое сохранит твою жизнь?
После этих слов я понял, что никогда в жизни не испытывал такого страха, как в эту секунду.
– Что ты молчишь, щенок? – заорал он, вскакивая с кресла.
Он стал медленно подходить ко мне, держа руки в карманах брюк. Этот мужчина мог убить меня одним взглядом.
– Я… Там появился ее дружок, кажется, Хорас, и из-за него все пошло под откос, – единственное, что я произнес под тяжелым натиском горящих злобой глаз.
– Ты лишь усугубляешь свое положение такими глупыми оправданиями, – проговорил он, останавливаясь ко мне вплотную.
Этот мужчина был выше меня на целую голову, и его жестокий взгляд свысока заставлял мои колени подкашиваться.
– Это правда, – попытался уверенно сказать я.
– О, не сомневаюсь, – ответил он, и его кулак вдруг резко ударил по моим ребрам. Пару мгновений я не мог дышать, а затем почувствовал еще несколько ударов, не успев что-либо сказать.
– Я даю тебе последний шанс дать мне внятный ответ. И не жмись к стене, как девка: раздражаешь еще больше, сопляк.
Я все еще пытался отдышаться, когда Сандерс смерил меня жестким всзглядом. Его терпение было на исходе. Нужно было как-то правдоподобно стрелки все перевести на Хораса. Этот козел тоже должен получить по заслугам.
– Мы пришли в клуб, все шло хорошо, я вполне мог узнать то, что было нужно, как и за день до этого. Но, как обычно, на горизонте замаячил Хорас, и Менсиа стала сама не своя. Постоянно оглядывалась на него, и план оказался под угрозой…
Возможно, я сказал бы что-нибудь еще, но Сандерс сильно ударил меня по лицу несколько раз, так что это стало невозможно. Он рассек мне губу, а дышать носом я и вовсе не мог.
– Значит, из-за Хораса ты начал приставать к моей дочери, лапать ее, предлагать сосать твой уродливый и крошечный член? – Еще один сильный удар. – Ты даже не смог удержать ее внимание, на что ты вообще тогда способен? Трахать никчемных шлюх или только говорить своим поганым языком непристойные вещи?
Он не переставал бить меня по лицу, добавляя к ним удары в живот и по ребрам.
– Ты не сделал абсолютно ничего из того, что тебе было поручено, так еще и хотел поразвлекаться с Менсией. Знаешь, за это вполне можно отрезать член. Как думаешь, понравится тебе или нет?
В этот момент я уже перестал бояться, потому что стало вполне ясно, что никакого чуда со мной не произойдет и он либо убьет меня, либо будет пытать. Но оставит в живых, чтобы я мучился еще больше.
– Ты потратил слишком много моего времени, и все впустую, но зато сейчас у тебя появится повод подумать о том, какой ты жалкий, никчемный, бесполезный придурок.
Он плюнул мне в лицо, а затем вернулся к столу и стал кому-то звонить.
– Эдвард, добрый день. Заходи ко мне в кабинет, у меня есть развлечение для тебя. – Ему что-то ответили, и он громко рассмеялся. – Жду, думаю, ты будешь доволен.
Они закончили разговор, и через несколько минут в комнате появился огромный темнокожий мужчина, который поднял меня с пола так, будто я мешок с картошкой. Хотя я так и выглядел, оставшись без каких-либо сил, с полностью разбитым лицом и сломанным носом.
Глава 31
Наши дни
Менсиа еще сладко спала, когда я рано утром уходил за огромным букетом цветов, чтобы она окончательно перестала думать о Кассандре и нашем с ней прошлом. Я должен доказать, что сейчас для меня есть только Менсиа, только ее объятия, ее губы и тепло. Никто, кроме нее, мне не нужен. И я хочу, чтобы она поняла это и перестала сомневаться. Но после произошедшего я понимаю, как для нее это трудно.
Я размышлял над этим, пока готовил панкейки, чтобы порадовать с утра любимую. Это так мило и прекрасно – когда Менсиа искренне улыбается, ни о чем не беспокоясь.
Прибираясь на кухне, я услышал шорох, на который резко обернулся. Это сонная Менсиа осторожно вышла из спальни, настороженно оглядываясь, но когда она заметила меня, выражение лица сразу смягчилось.
Она подошла ко мне, и я обнял ее за талию, нежно поцеловав в губы.
– Доброе утро, моя хорошая, – проговорил я.
– Доброе, – улыбнулась Менсиа и заглянула мне за спину, с удивлением заметив букет и тарелку с панкейками. – Это мне?
– Тебе, – прошептал я, – не все же мне у тебя сырники отбирать, – рассмеялся я, увидев слегка возмущенное лицо Менсии. Она все еще демонстративно злилась за то, что я в тот день оставил ей мало сырников.
– С чего вдруг такая щедрость? – проговорила Менсиа, игриво переводя взгляд с букета на меня.
– Проявление моей любви, – улыбнулся я, оставляя поцелуи на ее лице. – Тебе ведь нравится романтика.
– Нравится. – Неожиданно она легонько укусила меня за нос. – Но еще мне очень нравится, что ты все больше открываешься мне.
Она начала нежный, неторопливый поцелуй. Я хотел взять инициативу на себя, углубить его, но Менсиа не дала мне этого сделать. Весь контроль был у нее. Но такая нежность продлилась совсем недолго, и Менсиа стала целовать меня с такой страстью, которая, казалось, этой милой девушке вообще не свойственна. Я крепче обнял ее за талию, притягивая ближе к себе. Закончив поцелуй, она прикусила мою губу, возбуждая воображение еще сильнее.
– Нравится? – спросила она, смущенно улыбаясь.
– Еще как. Такая страстная Менсиа – это нечто прекрасное.
– Я запомню, паренек, – Она чмокнула меня в губы. – Ну что, попробуем твое творение?
– Думаю, ты потеряешь дар речи, дорогая, – рассмеялся я, потому что очень сомневался по поводу вкуса этих панкейков. Готовить их было большим риском испортить завтрак.
Пока я наливал нам кофе, Менсиа накладывала панкейки себе в тарелку.
– Выглядит очень даже вкусно, – воодушевила меня Менсиа.
– Уже неплохо, – усмехнулся я, подавая ей кофе.
– Не нервничай так, на запас всегда есть бутерброды, – засмеялась Менсиа.
– Последний раз я так переживал, когда в детстве у меня был первый матч, – улыбнулся я воспоминаниям.
– Расскажи мне, как ты пришел в хоккей. – Менсиа взяла мою лежавшую на столе руку, переплетя пальцы. – Ты мне так мало рассказываешь о своем прошлом, а мне интересно узнать мир маленького и милого Хораса.
– Ты первый человек, которому это искренне интересно. – На секунду мной завладела нежеланная грусть, но я сразу же прогнал ее, потому что не хотелось омрачать ею прекрасные воспоминания. – Так, давай ты сначала попробуешь это шикарное блюдо, а потом будешь восхищаться маленьким и милым Хорасом.
Я пододвинул тарелку ближе к ней, и она с ослепительной улыбкой принялась пробовать первый панкейк, смотря прямо мне в глаза. Я не удержался и достал телефон, чтобы сфотографировать ее. Она была слишком красивой в этот момент: моя рубашка, которая по-домашнему висела на ней, растрепанные волосы, набитые щеки от слишком большого куска панкейка и милая улыбка. Все в ней было прекрасно.
– Зря переживал, получилось очень вкусно. – Она подошла и села ко мне на колени, а затем дала откусить свой кусочек. На удивление, они действительно получились довольно вкусными.
– Получается, я прирожденный повар.
– Самый лучший, – улыбнулась Менсиа. – Я так думаю, теперь ты будешь баловать нас как минимум завтраками, а там мы и до обедов с ужинами дойдем, да? – дразнилась она.
– А не жирно ли будет, дамочка? – поинтересовался я.
– Думаю, в самый раз, – ответила она, а я стал безжалостно щекотать ее. Смех Менсии разнесся по всей кухне, и это был рай для моих ушей.
– Все, хватит, хватит, – смеясь, пыталась оттолкнуть меня она. – Можем остановиться только на завтраках.
– Я подумаю. – Я сорвал еще один поцелуй с ее нежных губ.
– Покажешь фотографию? – спросила Менсиа, перебирая мои волосы.
Я включил телефон, и мы вместе стали смотреть на снимок, который я сделал. Я в сотый раз убеждался в том, что Менсиа – самая красивая, в каком бы виде она ни была. Она – украшение этого мира и моей жизни.
– Я милашка, да?
– Самая красивая милашка. – Я чмокнул ее в маленький носик.
Пока Менсиа тянулась за еще одним панкейком и кофе, я поставил эту фотографию на обои, чтобы видеть ее каждый раз, когда буду включать телефон.
– Будешь теперь еще чаще мной любоваться, – заигрывала, заметив это, Менсиа.
– Делал бы это постоянно.
Мы доели завтрак, не переставая переговариваться друг с другом. Я хотел, чтобы все так и оставалось: солнце за окном, теплые дни, панкейки на завтрак, никаких проблем и только мы вдвоем с Менсией. После завтрака мы вышли на небольшой балкончик и уселись в кресла, греясь на утреннем солнце. Сначала мы просто сидели в тишине. Но тишина не давила на нас. Она была такая спокойная, непринужденная, иногда нарушаемая легкими порывами ветра. Такую даже прерывать не хотелось. Нам просто хватало присутствия друг друга и чистого неба над головой. Я давно не ощущал такого спокойствия, как сейчас. В последнее время все шло наперекосяк, но сейчас