— Он выступает как некий усилитель: увеличивает пропускную способность моих магических каналов и в то же время несколько уменьшает расход энергии при воплощении плетений. Никаких улучшений с ним сделать не получится. Это всё.
— Ничего не понятно, но очень интересно. Ладно, — я задумался, наверное, на минуту, а потом вспомнил. — У тебя же нож есть, его-то можно посмотреть?
Она опять вздохнула, как будто ей было тяжело. Она сняла с пояса нож вместе с ножнами. Это был простой охотничий нож со средней длины клинком в пять дюймов и довольно толстым лезвием у обуха в две десятых дюйма. Форма самая обычная — слегка изогнутая с острым кончиком. Лезвие изготовлено из неплохой стали. Рукоять ножа также самая обычная: из дерева, достаточно удобная. Небольшая гарда и оголовье из литой бронзы. Я покрутил в руках нож и пришел к выводу, что это добротный инструмент, больше подходящий крепкому мужчине, а не маленькой девушке. Но свои размышления оставил при себе. Ножны были под стать клинку — простые, надёжные и функциональные.
Я порылся в своих мешочках и вытащил крупный тёмно-розовый огранённый в овал кристалл.
— Вот это да! Какой огромный рубин! — восхитилась девушка, она явно неравнодушна к самоцветам.
— Это не рубин, хотя и очень похож на него, это шпинель. Присмотрись к нему магическим зрением, его структура отличается: ячеистая структура крупнее, а плотность ниже, соответственно, и ёмкость как накопителя несколько меньше. Немаг не отличит рубин от шпинели, если только по весу, но сделать непросто.
— Всё равно смотрится великолепно, — полюбовавшись камнем, она положила его на оголовье. — Ты же понимаешь, что если мы сейчас поставим камень на нож, то я его тебе потом не отдам, ведь он станет частью ножа, а с ним я не расстанусь.
— Хорошо, он останется твоим безвозмездно, — легко согласился я, и даже мой хомяк не сильно страдал при этом.
Этот камень, а точнее уже, готовый накопитель с запасом энергии, был в кошельке, что я снял с тела оборотня позавчера. Рассказывать Софи об этих трофеях я пока был не готов, но лёгкие угрызения совести меня покалывали на тему: надо бы поделиться трофеями, как полагается.
Девушка так обрадовалась, что захлопала в ладоши.
— Но ведь этот почти королевский камень совершенно не подходит к такому простому клинку, — сокрушенно произнесла Софи.
— Ну так ты же владеешь трансфигурацией — нанеси на лезвие, гарду и оголовье художественную резьбу. Измени форму бронзовых деталей на более утонченную, если надо для композиции, я дам тебе десяток мелких гранатов. Ну, ещё могу отполировать, ну так — слегка.
Так мы и поступили, после совместных усилий нож смотрелся уже совершенно иначе. Но весь этот эстетизм — дело второстепенное, я закапсулировал в нож два заклинания: Лезвие света и Воздушный таран. С ножнами возиться не стали.
Когда мы закончили, наступил уже поздний вечер. С огромным аппетитом мы поужинали и разошлись отдыхать, ведь завтра в путь. Перед тем как уснуть, я подумал: " Как же много мы смогли сегодня сделать. Никогда прежде я не работал так быстро и качественно. Интересно, это влияние талиара или сударыни Пакран? Что-то в ней определенно есть".
Интерлюдия – Лидия
Сердце уже не норовило вырваться из груди, но руки всё ещё продолжали трястись. В голове пусто. Кажется, будто всё это происходит не с ней. Весь невеликий резерв магической энергии уже израсходован, и никак не получается сосредоточиться на накопителе.
Лидия перевела взгляд с не желающего отдавать такую необходимую магическую силу кристалла на рукав куртки, куда пришелся скользящий удар саблей. Если бы не укрепление настоем и печатями, то она бы осталась без руки.
Можно сказать, что лично ей просто невероятно повезло. В самом начале внезапного боя в нее прилетело три стрелы, и все они были отражены кинетическим щитом. А потом как-то так завертелась схватка, что больше ударов по ней не пришлось, кроме шального взмаха саблей. Когда враг был повержен и она взглянула на свой кинетический щит, то обнаружила, что артефакт не просто разряжен — он уничтожен: кристалл-накопитель рассыпался, отдав всю энергию на отражение ударов. Вот тут-то её и настигло осознание, как близко она прошла от кромки, разделяющей живых и мертвых.
И вот сейчас она сидит посреди ритуального круга напротив самой прекрасной девушки, какую она когда-либо видела. Даже тонкий шрам, начинавшийся на лбу, проходящий через бровь и заканчивающийся на щеке, не портил её облик, а, наоборот, добавлял выразительности лицу нелюди. В ней всё было идеально: невероятное обаяние, идеальные пропорции лица и тела, длинные золотистые волосы и глаза насыщенного голубого цвета, плавность и грация движений. У Лидии не укладывалось в голове, как такая невероятно красивая и изящная девушка могла оказаться в компании столь жутких монстров. А потом в её голову пришла другая мысль: "Как же я сама оказалась тут?". Девушка прикрыла глаза, вспоминая путь, что привел её в другой мир.
***
Когда Марк пришел прощаться, Лидия попросила маму сказать, что её нет. Чувство обиды наполняло, а мысли крутились по кругу, и одна была мрачней другой. Её ожидания и мечты разрушились практически одномоментно. С самого детства она прониклась симпатией к Марку, и со временем эта симпатия переросла в нечто большее. Конечно, оставалась надежда, что он скоро вернётся обратно, и всё снова станет как было, и уж тогда-то она точно... Но сердце подсказывало: ничего уже не будет как прежде. Марк, если и вернётся, то совершенно другим.
Несколько дней она носила тяжкие думы в себе, но на третий день не выдержала и поделилась своей болью с подругой. Выговорившись, Лидия почувствовала облегчение, но проблема не была решена — грусть возвращалась, а подруга не смогла ничего посоветовать, только ахала и охала. С мамой делиться своими переживаниями она не стала, чтобы не расстраивать её перед свадьбой Жоржа.
На пятый день после отъезда Марка она пришла на занятие к мастеру Артуа. В середине занятия старый лекарь попенял на ее невнимательность, и тут девушку прорвало: она рассказала наставнику про свои планы и мечты о будущей счастливой жизни, как всё это разрушилось, и теперь она не знает, что делать. Мастер Артуа выслушал её внимательно и сказал:
— Я знаю, тебе будет непросто, но попробуй услышать, что я скажу. Я — старый человек, я вылечил очень много людей и научился их понимать, видеть их души. В своём воображении ты наделила Марка теми качествами, которыми он не обладает. Ты хочешь, чтобы он был всегда рядом, мечтаешь о домашнем уюте, жаждешь романтики — ничего из этого Марк Мейс не сможет тебе дать. Он не будет сидеть дома, у него в приоритете всегда свои цели.
Лидия шмыгнула носом и, смахнув слезинку, спросила:
— И что же мне делать, мастер?
— У тебя два варианта: первый — перестать мучить себя пустыми фантазиями и приглядеться к другим парням, у нас городе многие будут счастливы, если ты обратишь на них внимание. А второй путь — это последовать за Марком. Это рискованный путь, и он потребует от тебя отказаться от многого, но не гарантирует абсолютно ничего. И если ты всё же выберешь его, то вероятнее всего по прошествию нескольких лет тебя настигнет сильнейшее разочарование. Я видел людей, которые отказывались от собственной мечты и шли вслед за любимым, жертвуя за каждый шаг частичку себя. А когда приходило прозрение, то не оставалось ничего, кроме вороха обид. Старый лекарь говорил еще о многом, и Лидия понимала, что это всё правильные вещи, вот только это не про нее, её случай отличается, и вся мудрость наставника тут не поможет.
В тот же день она всё же поделилась переживаниями с мамой и рассказала о разговоре с мастером.
— Доченька, мастер Артуа прав. Если бы Марк хотел на тебе жениться, то давно бы уже посватался.
Марджери Брейвс подождала, давая возможность Лидии ответить, но дочь молчала.
— Я не говорила тебе, видя в каком ты находишься состоянии, но к тебе приходили свататься. Это Жорж Свиридов, подмастерье бондаря. И еще молодой цирюльник Суини Тодд.
Мама сумела уговорить Лидию поговорить с Жоржем Свиридовым. Но общаться с Суини Тоддом Лидия категорически отказалась — её пугал это странный молодой человек.
На следующей день, как и обещала маме, она отправилась на прогулку вместе с молодым создателем бочек, и довольно скоро об этом пожалела. Говорил он очень много и о разном, но всё о себе: то о том, какой он отличный бондарь и вот-вот станет полноценным мастером, то о том, что мечтает поступить в столичную академию искусств и обучиться на настоящего музыканта. Иногда он увязывал две темы и рассуждал, что заработает денег и тогда сможет оплатить учебу.
Когда они присели отдохнуть в теньке на скамейку, с которой открывался прекрасный вид на реку, парень самозабвенно вещал о музыке, что постоянно сопровождает его:
— Понимаешь, это очень энергичная музыка, в ней много рефренов, но они постоянно видоизменяются, в ней слышится величие человека, его стремление к прогрессу. Она передаёт слушателю звуки работы… в ней радость труда, победа и стремление в будущее. Эта мелодия, она как время — безудержно летит вперёд. Эта музыка будет побуждать людей к подвигу в труде и битвах.
Лидия слушала его, а когда ей надоели пространные рассуждения, она спросила:
— Погоди, Жорж, я мало что поняла про эту чудесную музыку, которая звучит у тебя в голове. Меня интересуют вещи попроще. Например, как ты собираешься обеспечивать семью, когда будешь учиться; и вообще, зачем тебе семья; как ты будешь защищать себя и своих близких, если вдруг начнется война; владеешь ли каким-нибудь оружием, чтобы защититься от разбойников?
Парень на минуту замялся, его смутили такие приземлённые слова.
— Лидочка, ты не поняла меня, — он покровительственно улыбнулся, — мне не нужно владеть оружием, я не солдат и не стражник. Я хочу творить то, что будет вдохновлять других совершать подвиги и защищать всех нас. Понимаешь, музыка — это нечто большее, чем просто умение тыкать копьём.