Наконец, посреди дыма и музыки около 3:00 появилась богиня, немного состарившаяся, но все еще желанная, с напряженно хрипловатым голосом, который мог соблазнить любого Одиссея, потерпевшего кораблекрушение на ее острове. Ким Новак была Цирцеей, способной превращать мужчин в свиней, однако, к сожалению, она предпочла этому удовольствию своих собак и лошадей на ранчо в северной части Калифорнии, где жила в уединении и роскоши. Мы тихо переговаривались с ней, сидя на диване. Она выглядела для меня женщиной, которая нашла остров для своего одиночества вдали от мужчин, неспособных ее удовлетворить. Я бессловесно жаждал ее и ощущал отрешенность, исходившую от нее. Мужчины ее забавляли. Она привыкла к вожделению, но никогда не хотела ограничивать себя миром смертных, которому предпочла собственную мечту.
Всего три года назад я был практически в сточной канаве. Теперь же я оказался на вершине, которую и не ожидал покорить. Пройдет еще три года, и я снова окажусь в сточной канаве.
5. Крах
В 2017 году — почти через сорок лет после выхода «Полуночного экспресса» на экраны — случилось кое-что из ряда вон выходящее. Уильям Хэйс, автор и герой «Полуночного экспресса», в посвященном ему документальном фильме весело и чуть ли не с гордостью рассказал о факте своего ареста во время его четвертой поездки в Турцию за контрабандным гашишем. Он считал себя чуть ли не одним из первых борцов против развернутой Никсоном в 1970-х годах войны с наркотиками.
Я был ошарашен. Когда мы встретились в Нью-Йорке много лет назад, я, прочитав его книгу, был убежден, что Билли попался на первой же попытке контрабанды, благо он в наших беседах не упоминал ничего, что шло бы вразрез с этим мнением. Эту убежденность разделяли и продюсер Питер Губер, и американский соавтор его книги, и английская съемочная группа, работавшая над фильмом. В интервью Los Angeles Times по случаю выхода документального фильма Хэйс снова выставил себя жертвой, на сей раз кинематографистов, которые якобы исказили ключевые моменты его жизни. Это взбесило меня. Я написал письмо в газету в июле 2017 года, где поднял вопрос о трех случаях провоза наркотиков, про которые никто из нас не знал. Хэйс в своем ответном письме заявил, что «рассказать об этих поездках означало бы признаться в совершении тяжких уголовных преступлений», и «мой адвокат советовал мне об этом не говорить и не писать в моей книге». Ого. Ну что ж, теперь самое время. Однако с учетом того, что побег Билли из Турции случился задолго до выхода фильма, сильно сомневаюсь, что он намеревался вернуться туда, чтобы предстать перед тамошним правосудием. Его оправдания были попыткой скрыть истину: он знал, что фильм не сняли бы, если бы эти факты выплыли наружу.
Была еще одна проблема: сексуальная ориентация Хэйса. Я предполагал, что он натурал, поскольку в книге уделялось много внимания его девушке с Лонг-Айленда, по которой он так тосковал. В фильме мы показали, как Хэйс отвергает заигрывания пристающего к нему красивого заключенного-шведа. Теперь он начал говорить прямо противоположное и открыто заявил о своей гомосексуальности. В итоге — фильм был обвинен в замалчивании правды в угоду большинству и эксплуатации клишированного образа Хэйса, а заодно и в искажении фактов о его контрабандной деятельности. Нет выхода из лабиринта, в который тебя загнал мошенник.
Фильм, по официальным данным, был снят за $2,3 млн и собрал в мировом прокате почти $100 млн. Его до сих пор регулярно показывают по телевизору, внушая родителям страх за своих детей, находящихся за границей. Получается, контрабандист наркотиков смог выйти сухим из воды, сбежал из тюрьмы в одной стране и развел свою родную страну на фильм, в котором он был представлен как невинное дитя, совершившее ошибку. Мошенник продолжил жить под личиной «Уильяма Хэйса», кто бы за ней в реальности ни скрывался. Ему уже за семьдесят, а Билли так и продолжает играть в «театр одного актера» со своими пятью годами «Полуночного экспресса».
Как может человек жить в мире с самим собой после такого? Я уверен, что он совсем не переживает по этому поводу. Он нашел для себя оправдания. Но думает ли он, что я написал бы тот же сценарий, если бы знал правду о нем? Взялись бы за фильм Питер Губер, самый влиятельный защитник Билли, а тем более Columbia Pictures? И вот тайное стало явным, но никого, кроме тех критиков, которые пренебрежительно отнеслись к фильму, это не взволновало. Для меня это был очередной урок в школе кривды. Вообще, важен ли сам факт лжи? Вы можете заявить, «да какая там правда, это же кино», и со спокойной совестью принимать награды.
И все же я считаю, что это уход от ответственности. Я уверен, что мы, как драматурги, должны постараться передать дух истины, если сможем его познать. Ключевое значение тут приобретает добросовестное изучение материала. Даже здесь на проект может упасть длинная тень: проработаешь материал, доберешься до истины, а та окажется не особо интересной или слишком сложной, и большинство зрителей проигнорирует твою работу. «Они хотят верить», сказал бы Барнум[73]. Я неоднократно сталкивался с подобным.
Жизнь продолжала оставаться восхитительной. Я был на пике. Будучи с детства любителем комиксов, я охотно ухватился за предложение уважаемого независимого продюсера Эдварда Прессмана написать сценарий и снять фильм про Конана-варвара, классического персонажа Роберта Говарда, впервые появившегося в серии из примерно дюжины палп-новелл[74] в 1930-х годах. Прессман, унаследовавший компанию по производству игрушек, приобрел известность как продюсер ранних фильмов Брайана Де Пальмы и Терренса Малика. Его участие в деле вселило в меня уверенность, возможно, чрезмерную и преждевременную. Мне было 33 года, я был холост, переполнен тестостероном, у меня разбегались глаза. Меня снедали жажда жизни и амбиции, нашедшие для себя плодородную почву в наполненном фантазиями и сексом мире Конана. Прессман предложил в качестве сорежиссера опытного художника-постановщика Джозефа Элвса, который уже работал на «Челюстях» и «Близких контактах третьей степени». Элвс должен был мне помочь со сложными визуальными эффектами. Я согласился. К тому же, Прессман посулил приличные деньги, если мы снимем фильм.
Я засел за создание огромного полотна в предвкушении цикла фильмов, по масштабу схожих с серией «Тарзан» Эдгара Райса Берроуза, одной из самых успешных «франшиз» всех времен (новое словечко в то время). Тогда набирала обороты и бондиана, что толкало меня к достижению еще больших высот. Почему бы и нет? Это была новая эра в кино. Приближался бум фэнтези. Воображение Роберта Говарда, прирожденного заучки-рассказчика, прозябавшего в небольшом техасском городишке вместе со своей матерью, так и не достигшего финансового успеха и умершего молодым, породило огромный мир, в котором главным действующим лицом выступает Конан. Новый тип героя, к которому нужно найти особый подход, — это как раз по моей части. За кулисами тем временем Прессман предусмотрительно нанял на роль Конана самого известного бодибилдера в мире, притягательного Арнольда Шварценеггера. Тот к тому времени снялся в одном художественном и одном документальном фильме. Его австрийский акцент производил сюрреалистическое впечатление. Чтобы прочувствовать ритмику его речи, я пригласил его к себе домой, где предложил ему читку фрагментов из комикса с прекрасными иллюстрациями английского художника Барри Виндзор-Смита (позже я найму его для работы на «Руке»). Я произносил реплики пылкой Валерии, альтер эго Конана, прибывшей спасать героя.
Валерия: Мне снова приходится спасать твою задницу, болван!
Конан: Я знал, что ты вернешься.
Валерия: Какого черта! Берегись.
Откуда ни возьмись выскакивает мерзкое чудовище… Валерия валит на землю мутанта-кабана с чавкающей клыкастой пастью и ощетинившимся рылом, зажимая монстра между своих поджарых золотистых бедер.
Конан: (его глаза горят вожделением): Не могу себе представить лучшую компанию в аду!
Валерия: Врешь ты все!
Конан: А ты прекрасна.
Арнольда было забавно слушать. Ему хватило ума, чтобы оценить Конана. Самое главное, у него была та редкая черта, которую очень ценят в кино, — харизма. Арнольд был улыбчив, много шутил и немедленно располагал к себе даже незнакомых людей. Мы провели вместе одно воскресенье на пляже в Санта-Монике. Когда мы легли загорать, нас было только двое. В течение часа я, к своему удивлению, заметил, что вокруг его полотенца выстроился круг из полотенец еще двадцати человек — словно малые планеты, кружащие вокруг солнца. В течение двух часов к нам прибавилось еще 50–60 купальщиков, которые горели желанием присоединиться к хороводу вокруг всеобщего любимца из Gold's Gym на Венис.
Арнольд никогда не терял своей проницательности австрийского крестьянина в восприятии людских ожиданий. Пусть его недооценивают, но он освоился со своей ролью Конана. Он не был Аль Пачино. Впрочем, кто бы мог представить, что он станет губернатором Калифорнии? Конан, будучи плодом извращенного воображения Говарда, был настоящим язычником, чуждым христианской морали, более темным образом, чем Тарзан Эдгара Райса Берроуза, вдохновлявшегося дарвиновским взглядом на эволюцию. Конан в какой-то мере воплощал в себе низменную, аморальную сторону человека, он находил отдушину в буйстве плоти и опасности, испытывал тягу к деньгам и драгоценностям. Он не был простофилей в отношениях с женщинами, мог быть очарован представительницей противоположного пола, но, если она превращалась в ведьму или в нечто подобное, он был готов ее уничтожить. Он странствовал по фантазийному миру с его непроходимыми лесами и горами на севере и западе и огромными пустынями на юге и востоке. На фоне этого ландшафта и разворачиваются приключения Конана, в которых нашлось место различным племенам, кораблям, океанам, обычаям и интригам. Это был жестокий и безразличный мир, который, однако, оказалось под силу покорить бывшему рабу с достаточной смекалкой. В этом смысле Конан был более капиталистическим по духу, чем непорочный и живущий в отдалении от сего мира Тарзан Берроуза. Все очарование Конана, подчеркиваемое его длинными черными волосами, мощным телом и самое важное — его крайним пофигизмом в духе Джи