6. В ожидании чуда
But I was waiting
Но я ждал,
For the miracle, for the miracle to come
Ждал чуда, ждал, когда наступит чудо.
Неожиданно мне позвонил Марти Брегман. В течение разговора я постоянно представлял его широченную улыбку. У него было для меня новое «предложение». В умении добиваться своего он дал бы фору Элмеру Гантри[86]. Когда впервые зашла речь о «Рожденном четвертого июля», разговор начался так: «Оливер, купил я тут книгу. О Вьетнаме. Это сенсация! (Любимое словечко Марти.) Отличная рецензия на первой странице The New York Times. Слышал?» Это была та самая история Рона Ковика. Теперь его первыми словами были: «Оливер, когда-нибудь видел „Лицо со шрамом“ c Полом Муни? Аль вчера его посмотрел и считает, что это сенсация! Он думает, что справится с ролью. Ну, ты же знаешь, что иногда он бывает просто невыносим… Но этот фильм для него. Все, что нам нужно, — это сценарий…» И так далее в том же духе. Все то же самое он говорил о «Рожденном». По всей видимости, мистер Пачино только что увидел Муни в «Лице со шрамом» (1932 г.), снятом по сценарию Бена Хехта режиссером Говардом Хоуксом. Его захватила перспектива сыграть эту же роль, в основу которой легла жизнь Аль Капоне. Идея представлялась масштабной, притягательной и коммерчески выгодной, но надуманной. Особого интереса у меня не возникло. После провала с «Рожденным» я поостыл к Алю. К тому же не было желания писать для еще одного фильма об итальянских мафиози (попытки подражателей полностью отбили охоту) и пытаться конкурировать с двумя частями «Крестного отца».
Марти был разочарован, однако он никогда не принимал «нет» как окончательный ответ. Несколькими неделями позже он снова позвонил: «Привет, Оливер. У Сидни [Люмета] интересное предложение по поводу „Лица со шрамом“. Ты же знаешь, что они с Алем близки — сенсационная команда… Он хочет осовременить сюжет и использовать в нем кубинских Marielitos[87]». Это был неожиданный поворот. США все никак не могли успокоиться по поводу независимости Кубы. Мы перепробовали все: убийства, теракты, вторжение на остров, жесточайшее торговое эмбарго, мы незаконно предоставляли убежище похитителям, преступникам и даже террористам, которые сбегали с Кубы и прибывали на американский материк. Реагируя на наше давление под лозунгами свободы и прав человека, Кастро в условиях тяжелой экономической ситуации с радостью избавился от 125 тысяч диссидентов, которых переправили на лодках из порта Мариель в Майами. Среди них были и около 2,5 тысяч «преступников» и «извращенцев», присутствие которых на территории США сопровождалось огромной волной негатива со стороны общественности, считавшей, что Кастро удалось в очередной раз перехитрить США.
Проект начался в удачное время и давал мне повод уехать из Лос-Анджелеса. В Майами меня ждал иной мир. К тому же я кое-что понимал в кокаине (который в конечном счете будет для главного героя моей версии «Лица со шрамом» тем же, чем алкоголь являлся для Аль Капоне). Наконец, мне предлагали почти $250 тысяч при условии, что фильм будет снят. В то время это был один из самых высоких гонораров за адаптацию сюжета старого фильма. Я согласился, и мы вместе с Элизабет покинули Лос-Анджелес, отправившись в «изгнание», которое в конечном счете затянулось надолго.
В оригинальном фильме итальянец Тони Камонте (Пол Муни), амбициозный новичок («сделай свое дело первым, сделай его сам и продолжай его делать»), вступает в конфликт с ирландскими группировками в северных районах Чикаго. В развернувшейся преступной войне Тони зверски расправляется со всеми противниками. В то же время он пытается приударить за любовницей своего босса-итальянца, который в свою очередь пытается покончить с Тони. Все происходит с точностью до наоборот: Тони избавляется от своего начальника. Тем временем любимая сестра Тони (Энн Дворак) влюбляется в главного киллера на службе ее брата (первая заметная роль Джорджа Рафта). Чрезмерно властный в отношении сестры Тони убивает персонажа Рафта. Затем сестра пытается застрелить брата, но в итоге и Тони, и его сестра оказываются убиты, когда полицейские стараются захватить гангстера. Концовка фильма, навязанная кинематографистам по Кодексу Хейса[88], должна была изображать Тони жалким трусом, который стреляет из своего новехонького пистолета-пулемета Томпсона под огромной освещенной афишей со словами «Весь мир принадлежит тебе». Намеки на инцест, основанные, очевидно, на истории семьи Борджиа в Италии эпохи Ренессанса, стали одной из причин запрета проката «Лица со шрамом» в нескольких городах и штатах. Фильм, снятый с проката продюсером Говардом Хьюзом, так и оставался пылиться в архивах до самой его смерти в 1976 году. В свое время фильм поносили за крайности, однако это не помешало ему стать важной вехой — одним из первых фильмов о гангстерах.
Пребывавший в Нью-Йорке Люмет четко объяснил мне, что желает увидеть в фильме современность и реализм, проблемы иммиграции и войны против наркотиков, политический подтекст, затрагивающий высшие эшелоны власти в правительстве США. Колумбийцы, которые считались наиболее безжалостными среди преступников, перехватывали контроль за торговлей наркотиками у прежних кубинских группировок, которые промышляли этим еще до того, как Кастро пришел к власти. Ямайцы и доминиканцы, с их связями в Нью-Йорке и Джерси, тоже хотели урвать лакомый кусок бизнеса. Из-за этого было пролито много крови. Итальянские мафиози же оставались ни с чем. Это был «новый порядок» с новыми действующими лицами и новыми правилами.
Брегман все организовал, и я тусовался с полицейскими на уровне округа и города, коррумпированными и честными. Майами был настоящим калейдоскопом. Границы территориальных юрисдикций образовывали причудливый лабиринт: выделялись собственно Майами, Майами-Бич и Майами-Дейд Метро, причем эти три части пересекались с зоной ответственности отдела по борьбе с организованной преступностью при шерифской службе округа Броуард, который охватывал престижный Форт-Лодердейл. И это еще не все! Добавьте сюда федеральных прокуроров из Министерства юстиции США и ФБР, а также, будто бы всего этого было недостаточно, только что учрежденное Управление по борьбе с наркотиками. В каждой из этих организаций были свои бюрократические джунгли. Все эти структуры должны были контролировать обширную территорию мангровых болот и сотни бухточек, скрывающих бесчисленные причалы для прибывающих судов и гидропланов.
Я словно вернулся во Вьетнам: флот, армия, авиация, морпехи, которые практически не взаимодействовали друг с другом. Каждая структура была как бы сама по себе (это напоминает ситуацию в сфере безопасности США до и после 11 сентября 2001 года). Как Америка выяснила в 1920-е годы, пытаясь ввести запрет на алкоголь, невозможно остановить потоки товара, который пользуется спросом, а возникающий в результате прибыльный черный рынок порождает новый огромный преступный класс.
После продолжительного периода депрессии, жертвами которого пали такие старые мегагостиницы, принадлежавшие евреям, как Fontainebleau и Eden Roc, Майами захлестнула волна крупных инвестиций в недвижимость. Вдоль Брикелл-авеню и в окрестностях залива Бискейн высились небоскребы, огромные краны и зеркальные фасады, которые вздымались в голубое флоридское небо, усеянное идеально белыми облачками. Днем Южный Майами-Бич выглядел как штетл[89] с пальмами — район проживания сообщества небогатых пожилых евреев. Ночью же он представлял собой поистине поразительное зрелище: скопища оголенных загорелых молодых людей из Латинской Америки, элегантно разодетых и увешанных украшениями, толпились на широких улицах, где изо всех клубов гремели хиты диско «Celebration» или «Get Down Tonight» и где неистово гудели, желая привлечь к себе внимание, проезжавшие медленным парадом по Оушен-Драйв сверкающие Bugatti, Lamborghini и даже Rolls-Royce Corniche.
Конечно же, повсеместно происходило множество убийств, и все больше «лиц со шрамами» попадало в поле зрения полиции, однако приходилось повозиться, чтобы понять, кто есть кто в этой игре. За трудноотличимыми испанскими именами могли скрываться и отъявленные головорезы, и колумбийская шпана, прибывшая в Майами, чтобы, проезжая на мотоцикле, застрелить незнакомого им человека за несколько сотен долларов и в тот же день улететь обратно. Семьи наркодилеров теперь тоже находились под ударом: шесть-семь человек были убиты в одном из домов в Корал-Гейблс, четверо — средь бела дня в ожесточенной перестрелке в торговом центре.
Журнал Time в ноябре 1981 года вынес на обложку заголовок главной статьи номера «Потерянный рай?». Материал представлял собой наихудший образчик американской бульварной журналистики, гоняющейся за сенсацией. Впрочем, американцы обожают подобные статьи, описывающие насилие. США снова воюют — это их излюбленная тема. Полицейские и федеральные агенты были рады вниманию к себе и с изрядной долей преувеличения сравнивали своих противников с чикагскими гангстерами 1930-х. Все в США, казалось, хотели сняться в кино или по крайней мере в собственной версии реалити-шоу.
Тусуясь в Mutiny Hotel & Club в районе Коконат-Гроув и еще в полудюжине других ночных заведений, я за две-три недели узнал все, что было возможно, но не особо разобрался в криминальной подоплеке происходящего. Известный и очень состоятельный адвокат был недавно убит прямо в своем офисе после работы одним из его клиентов, вероятно, в отместку за подставу. Подобные подлянки не редкость в запутанных взаимоотношениях между наркоторговцами и их юристами. Адвокаты не могли поведать подробности, но посоветовали мне отправиться в Бимини, что в сотне километров от побережья Майами. Бимини был ближайшим к Майами портом, откуда быстроходные катера с характерными удлиненными обтекаемыми обводами, разгонявшиеся до 150–160 км/ч и способные уйти от любого судна береговой охраны, могли отправляться по ночам и, с выключенными моторами становясь тише воды, выгружать свой товар в одной из бухточек вокруг Майами. Адвокаты намекнули, что в Бимини их клиенты чувствуют себя более свободно и мне, возможно, удастся их разговорить. Ходили слухи, что правительст