Вместе с Джоном мы медленно и мучительно просмотрели весь фильм, катушка за катушкой. Сначала Джимми был третьим в нашей компании, но потом остались только мы с Джоном. Честно говоря, чем больше он всматривался в фильм, тем сложнее ему давались купюры. Все мы горазды судить о поведении других людей, но чем больше мы находим что-то друг в друге, тем больше мы проникаемся взаимопониманием. И чем меньше мы уделяем друг другу внимания, тем безжалостнее режем по живому. Эмпатию порождает понимание. Однако та же эмпатия иногда сбивает нас с пути. Я предположу, что все же лучше ошибиться, но сохранить то, что любишь, чем просто уничтожить его. Невзирая на собственные оправдания, если избавиться от того, что любишь, — пройдут годы, и обнаружишь, что все еще скучаешь по утраченному. Нужно найти способ, чтобы все сделать правильно. Должен сказать, что, к чести Джона, мы вырезали меньше, чем он изначально планировал.
Жорж Делерю, французский композитор, многие годы работавший с Франсуа Трюффо, переехал в США. Нас познакомил Бадд Карр, умудренный опытом и обладающий прекрасным вкусом деятель музыкальной индустрии, который стал музыкальным директором на всех моих фильмах. Нас объединял французский язык и присущий ему юмор. Тем же ноябрем Жорж за скромные деньги создал грандиозную, невероятно романтическую музыку для фильма, которая повысила ценность «Сальвадора» по крайней мере на 25 %. Однако было слишком поздно, чтобы вернуть уже отказавшихся от проекта людей, среди которых, к сожалению, были и представители MGM. Киностудия вышла из своего изначально расплывчатого дистрибьюторского соглашения с Hemdale и Дейли. Там мы потеряли $4 млн на промоушн и рекламу.
Мы успели довести наш фильм до развязки как раз к Рождеству, чтобы Дейли смог воспользоваться своим налоговым убежищем в 1985 финансовом году, что предполагало показ «Сальвадора» в американском кинопрокате до конца года. В любом случае, я больше не мог «дотрагиваться» до фильма — деньги закончились. Hemdale неожиданно остановил свой выбор на родном городе Элизабет — Сан-Антонио. Фильм демонстрировался при минимальной рекламе, чисто из юридических соображений. Что касается реального выхода на экраны, то скромный выпуск в прокат в шести городах был запланирован Hemdale на март 1986 года и должен был начаться с показа фильма в трех кинотеатрах Нью-Йорка, затем в других городах в зависимости от наличия заказов на прокат, а потом в Лос-Анджелесе — в середине апреля. Это был не тот широкомасштабный прокат, который у меня был с «Рукой».
Элизабет, Шон и я отправились на Рождество в Сан-Антонио, но сказочного финала не получилось. Киносеанс «Сальвадора» в 10 часов выходного дня в престижном кинотеатре привлек примерно дюжину зрителей, тогда как по соседству «Цветы лиловые полей» Спилберга и «Из Африки» Сидни Поллака собрали полные залы. Тяжело описать тот тугой узел, который возникает в животе (или в горле?), когда ты входишь в зал и видишь лишь несколько зрителей посреди огромного пустого пространства. Мне приходилось напоминать себе, что это не полноценная премьера и все же этот киносеанс был сильным разочарованием под Рождество. К тому же становилось все очевиднее, что особой кассы мы не соберем и после официального открытия в наступающем году.
Мне не особо нравились отдельные эпизоды собственного фильма. Кинокартина получилась грубоватой и временами даже рубленой. Однако в ней была сила, живость, оригинальность и то, что мы редко видим в американском кино — и это отметили некоторые критики — радикальная и драматическая политическая подоплека, которая напоминала работы какого-нибудь юного драматурга 1930-х или 1940-х годов. Подобно Клиффорду Одетсу или Артуру Миллеру я ворвался на экран с тем, чтобы сказать правду в максимально резкой и энергичной манере.
Я также осознал для себя две вещи, обе — болезненные: 1) несмотря на мое сильное погружение в течение года в сальвадорские дела, мало кого в моей собственной стране волновала эта небольшая страна — «клоповник», который мы помогали ввергнуть в еще больший хаос; и 2) я переоценил мой фильм, который, будучи захватывающим, свежим и сделанным вопреки огромным препятствиям, не был все же сделан на отлично. Эти мысли тяжелым грузом легли на мои плечи. И все же я был горд моей работой. У меня получилось то, чему нас учил Марти Скорсезе в киношколе: я «сделал фильм своим». Я сделал «Сальвадор» моей личной историей. Я знал, какие огромные усилия мы приложили для съемок фильма, и то, что в нашей картине была ценность классической драмы, которую нельзя было отрицать.
В своем представлении я уже не был «просто писателем». Пройдя крещение огнем, я стал режиссером. Майкл Чимино заявлял журналистам: «Не думаю, что Оливер хочет быть режиссером. Он предпочитает писать». Возможно, Майкл упустил из виду, что во мне объединялись два противоположных начала от двух родителей: отца-писателя и матери-режиссера, которая устраивала вечеринки и приводила к единому целому множество разношерстных элементов. Почему бы и нет? Актеры да и режиссеры также облекают в конкретную форму наши сценарии. Изнутри наружу. Скорее всего, именно потому, что мои мама и папа, олицетворяющие Францию и Америку, были такими разными людьми, во мне глубоко укоренилось эта противоречивость. Я напоминал чем-то Одиссея, который был столь одержим самопознанием, что Гомер называл своего героя «многоумным».
Я посвятил «Сальвадор» отцу. Как бы я хотел, чтобы он пожил чуть подольше, чтобы увидеть фильм. Его рассмешило бы безумие Ричарда Бойла. Возможно, он бы даже поверил, что его «сын-идиот» все же не превратился в «бездельника».
9. Назад в джунгли
Моим подарком на Рождество 1985 года стало сообщение от Стивена Пайнса, что я на мели. Предполагая, что он, возможно, до сих пор является жертвой своего пристрастия к кокаину, я сначала пришел в ярость, а затем впал в уныние. Как же могли так быстро иссякнуть мои средства, пока я снимал один единственный фильм, который мне так хотелось сделать? Это было несправедливо.
В начале 1970-х годов, когда я был женат и «совсем-совсем без денег», я все же умудрился занять $5 тысяч, если мне не изменяет память, по ставке 23 % у финансовой компании Beneficial Finance. Этими деньгами я погасил свои долги букмекерской конторе, в которой делал ставки на матчи профессионального американского футбола. Расставшись с Найвой, я оказался «совсем без денег» — максимум $20 в хороший день, а иногда мне даже не хватало на проезд на автобусе и приходилось тащиться до койки по ночным обледенелым улицам, по пути предаваясь фантазиям.
Теперь я владел недвижимостью, но, по словам Стивена, у меня не было наличных средств, только обязательства. А это большая разница, как известно многим американцам, живущим в кредит. Стивен умудрился получить небольшой аванс от банка, чтобы у меня было немного наличных. К счастью, в январе 1986 года начали поступать деньги на продакшн «Взвода», которым занимался Алекс Хэ. Без этих средств мы просто не успели бы построить на Филиппинах к концу февраля декорации для фильма, который инвесторы вдруг захотели снять как можно быстрее. Каждый фильм подчиняется определенной логике, и на этот раз он вел меня за собой, а не я его тащил. Это было странное чувство. На трех предыдущих режиссерских проектах я привык постоянно находиться в состоянии страха и неуверенности.
Orion все еще определялась, участвовать ей или нет в съемках «Взвода». Майкл Медавой позвонил мне и пригласил в свой офис, желая «развеять туман» вокруг «Сальвадора». Поскольку я чувствовал себя задетым из-за прерванного на середине просмотра фильма, он принес извинения, переложив вину на Джона Дейли, который будто бы заявил ему, что предоставил для просмотра законченный фильм (это, конечно же, была чушь, призванная оправдать его поведение). Возможно, нам сыграло на руку изменение отношения общественности к вьетнамской войне. Не знаю, что сподвигло его на эти слова, но Майк предупредил меня, что «Взвод» нужно снять «лучше, чем „Сальвадор“… без эксцессов… не надо пихать нам в лицо акты насилия; придайте каждому персонажу жизненности, чтобы зрители прониклись чувствами к ним». Он привел в пример классический антивоенный фильм Кубрика «Тропы славы» (1957 г.). У Майка был особый шарм прирожденного политикана. Он походил на Билла Клинтона. Майк был статным «либералом», хотя это не отменяло тот факт, что он был скользким типом, у которого глаза на затылке. Было особенно очаровательно, что сам он никогда не воспринимал себя таким образом. С его точки зрения, он, вооруженный смекалкой и ловкостью, просто участвовал в «политике повседневной жизни», где для выживания нужны и хитрость, и уклончивость. Выживать ему, в самом деле, удавалось успешно. И если я хотел продолжить карьеру в киноиндустрии, то должен был понимать, что в мире кино Майк был на стороне «добра», а я, будучи по их стандартам «радикалом», мог на него работать до тех пор, пока отвечал нуждам Медавоя и Orion. Предполагаю, этот разговор был своеобразной проверкой, чтобы убедиться, насколько готов был к сотрудничеству «своевольный и неуправляемый Стоун», снявший печально известную кровожадную «Руку», на которой они потеряли деньги (крайнее унижение в Голливуде). Но в данном случае, если я пойду им навстречу, то Orion готова была стать дистрибьютором «Взвода» за рубежом, а возможно, и в США. Партнерство с Orion меня устраивало.
Тремя годами ранее Чарли Шин, младший брат изначально выбранного мною на главную роль Эмилио Эстевеса, напомнил мне своими черными бровями молодого Монтгомери Клифта из «Места под солнцем» (1951 г.). В его взгляде читалось то же недоумение, которое я ощущал, будучи молодым солдатом во Вьетнаме. Чарли создал интересный образ в «Соседских мальчишках» Пенелопы Сфирис, и, хотя я всерьез обдумывал кандидатуру Джона Кьюсака как более опытного актера, умевшего изобразить двусмысленность, чувствовалось, что Джон слишком взрослый. Мне же нужна была аура наивности, которая исходила от Чарли, хотя невинность и не была ему присуща. Дейли одобрил мое решение, однако в самый последний момент, как раз перед подписанием документов, Арнольд Копельсон и наводящий ужас Ричард Соумс из Film Finances попросили меня встретиться еще с одной восходящей звездой, Киану Ривзом, поскольку ходили слухи о пристрастии Чарли к «вечеринкам» и его несерьезном подходе к жизни. Сексапильный Ривз был потрясающим и выглядел идеально, но уж как-то слишком идеально. Мы сделали ему предложение, но он отказался, заявив своему агенту, что ему «ненавистны сцены насилия в сценарии». Учитывая его дальнейшую кинокарьеру, не совсем понятно, что стояло за этим решением. Впрочем, казалось, что Киану еще ищет себя. Некоторые поговаривают, что эти поиски продолжаются и по сей день.