абы, чтобы отказаться от иллюзорного счастья, даже в ущерб себе и своим близким.
— Не боишься, что я пристращусь к ломарису? — спросила я бабушку, мысленно удивляясь тому, как вяло звучит мой голос.
— Не с твоим характером, деточка, для этого в тебе слишком много жизни, — отмахнулась от мнимой угрозы бабушка, следя за процессом моего отмокания с пристальным интересом. — Ты лучше взгляни вот сюда, — воскликнула она возбужденно, выдергивая мою руку из воды, будто рыбу из озера.
Я безразлично перевела взгляд на собственную конечность и радостно взвизгнула, вмиг выныривая из омута сладких наваждений.
— Не могу поверить, она действительно светится! — завопила я, как ненормальная. — Ты ведь тоже это видишь? Или это все действие ломариса? Ответь же мне, ба, не молчи.
Кажется, от возбуждения я слегка переборщила с выражением своего восторга. Помню, как трясла за плечи бабушку, требуя от нее ответа. Ну и доигралась, конечно. Забыла о том, что Матильда Филидор не терпит фамильярности даже от собственной внучки и уж тем более не позволяет обращаться с собой, как с безвольной куклой. Аккуратная ладошка с изящными пальчиками опустилась мне на макушку и надавила с такой силой, что я тут же ушла под воду. А вынырнуть на поверхность смогла лишь тогда, когда хватка ослабла.
— Ты забыла смочить волосы зельем, — с милой улыбкой людоеда посетовала бабушка, — но не волнуйся, я это вовремя исправила.
— Благодаря твоим стараниям, внутренности я тоже смочила, — проворчала я, с трудом откашлявшись от воды.
— Об этом я не подумала, — задумалась бабушка и, кивнув своим мыслям, постановила: — а знаешь, так даже лучше. Теперь не только внешность твоя не изменится, но и внутренние органы твоего тела останутся прежними на долгие годы.
Я привыкла к тому, что за словами бабушки, особенно произнесенными столь глубокомысленно, всегда кроется нечто такое, от чего волосы становятся дыбом, и потому осторожно уточнила:
— Надеюсь, ты не хочешь этим сказать, что изобрела зелье бессмертия?
— Ну что ты, милая, бессмертия не существует, — отмахнулась от моих подозрений ведьма, делая вид, что страшно занята исследованием моей кожи и потому не имеет возможности посмотреть мне в глаза. — Даже вечноживущие эльфы, на самом деле, совсем не вечны, — сказала она и осеклась, поняв, что сболтнула лишнее.
— То есть, ты хочешь сказать, что я теперь буду жить так же долго, как эльфы? — просипела я, хватаясь за шею. От осознания глубины той пропасти, в которую я свалилась по вине этой экспериментаторши, горло сдавило спазмом.
Бабушка посмотрела на меня с укоризной.
— Как ученый, я не рискнула бы делать какие-либо прогнозы, не располагая достаточными данными на этот счет, — произнесла она с видом профессора, вынужденного втолковывать прописные истины нерадивым ученикам. — У меня нет, и не будет возможности провести какие-либо исследования по этой теме, проследить динамику, выявить схожесть и различия с оригиналом.
— Хватит нести эту чушь, — взвилась я, позволив выплеснуться наружу гневу и страху. — Ответь просто — да или нет.
— Поживем, увидим, — не обращая внимания на мою истерику, пожала плечами бабушка. — Не понимаю, зачем так нервничать, если еще ничего не известно? Ты лучше взгляни на себя в зеркало, — улыбнулась она светло и радостно. — Твоя кожа выглядит даже лучше, чем я ожидала. А вспышки эмоций заставляют ее светиться еще ярче. Ты будешь самой красивой невестой во всей империи, обещаю.
Глава 17
Признаюсь честно, мне как-то не верилось, что затея со свадьбой однажды выгорит, а потому совершенно не беспокоилась по этому поводу. И это не смотря на то, что бабушка развернула бурную деятельность по подготовке меня к самому главному, по ее словам, событию в моей жизни. Меня же заботило совсем другое. На первом месте, разумеется, значилась Либби и ее воспитание. Как выяснилось уже на второй день ее пребывания в нашем доме, молодые драконы рождаются такими же невеждами, как и обычные дети. И если их не воспитывать, то последствия могут быть самыми печальными. А в случае с драконами, возможные риски возрастают многократно.
А еще нужно было разобраться с теми артефактами, что достались мне в награду от благодарных драконов. Бабушка наотрез отказалась участвовать в определении их назначения. Когда я попросила ее о помощи, она высказалась предельно ясно, чтобы у меня точно не осталось сомнений в том, кому придется с этим возиться.
— Абелия, дорогая, — произнесла бабушка тем самым тоном, от которого не следовало ожидать ничего хорошего, — ты меня огорчаешь. Неужели все те годы, что я потратила на твое обучение, пропали даром, и ты не в состоянии самостоятельно справиться даже с таким пустяковым делом?
От возмущения я не нашлась, что ответить. Насколько я помню, моя драгоценная родственница посвятила древним артефактам всего одно занятие, начавшееся и закончившееся фразой — тебе это вряд ли пригодится, а потому не станем останавливаться на этой теме подробно.
Естественно, я проявила великодушие и не стала открыто винить бабушку в образовавшемся пробеле в моем образовании. Она же не знала тогда, что такая редкость однажды попадет ко мне в руки, причем в изрядном количестве. В ответ я ожидала от родственницы не меньшей снисходительности, раз уж признать свою вину в случившемся она не в силах. Но не тут то было. И как это часто случалось, виноватой во всем оказалась я.
Нервно дернув плечиком, бабушка развернулась к книжному шкафу и вытянула наружу потемневший от времени фолиант.
— Вот тебе в помощь справочник по артефактам. Надеюсь, к вечеру ты со всем разберешься.
— Разберусь, конечно, — пропыхтела я, сгибаясь под тяжестью древней рукописи. — Сразу, как только выучу язык древних, которому ты тоже не сочла нужным меня обучить.
Ну вот, все же не удержалась и высказала вслух претензии относительно избирательности моего образования.
Разумеется, бабушке это не понравилось. Она вообще резко отрицательно относилась к любой критике, направленной в ее адрес. Однако, на этот выпад ей нечего было возразить. И потому, о чудо, великая Матильда Филидор снизошла до меня недоучки и милостиво предложила помочь.
— Сразу бы так, а то только зря время потеряли, — буркнула я едва слышно, с грохотом опуская фолиант на поверхность стола.
Как вскоре выяснилось, радовалась я рано. Бабушка может быть еще той затейницей, если уж решила настоять на своем. Вот и на этот раз, она не собиралась так просто сдаваться и собралась в ускоренном темпе обучить меня языку древних.
— Ты это серьезно? — поразилась я не столько решению, сколько безграничной вере бабушки в мои силы. — Думаешь, реально обучить человека чужому языку за пару часов?
— Я еще не знаю, насколько это реально, — произнесла ведьма с коварной ухмылкой, — но это прекрасный шанс испытать действенность моего нового зелья, значительно повышающего активность мозга, что, несомненно, поможет тебе в усвоении большого объема знаний в сжатые сроки.
Не встретив с моей стороны ответного энтузиазма, ведьма приступила сперва к уговорам, потом попыталась надавить на мою совесть, упомянув про честь рода, про обязательства перед семьей, а напоследок даже пустив слезу.
Ничего из перечисленного на меня не подействовало.
— Прости, бабушка, но на этот раз тебе придется обойтись без меня, — сказала я твердо и зажала ладонями уши, чтобы не слушать бесконечные доводы этой маньячки от науки.
А чтобы не видеть осуждения на ее лице, села за стол и углубилась в изучение тех самых рун, что составляли основу заклинания в драконьей пещере. Неожиданно увлеклась и не заметила, как пролетело время. Опомнилась лишь тогда, когда желудок недовольно заворчал, напоминая о том, что пора бы и пообедать.
Как по волшебству, на пороге библиотеки возникла Селия с подносом, на котором дымился кофейник, и лежала целая гора сдобы. Самое то, что нужно для моего уставшего мозга.
— Селия, я тебя обожаю, — произнесла с придыханием, сделав первый глоток обжигающего напитка.
— Да я что, — зарделась довольная повариха, — это все леди Матильда. Это она распорядилась подать тебе кофию в библиотеку. Я только плюшек добавила, с кофию то какой прок?
Последний глоток кофе застрял у меня в горле, но было поздно.
— Леди Матильда, говоришь, распорядилась? — уточнила я, зло прищурив глаза.
Селия отшатнулась и в одно мгновенье скрылась за дверью. Годы служения в нашем доме научили ее главному — хочешь остаться целой, не медли, при малейшем намеке на опасность, беги со всех ног, куда подальше.
Я же приподнялась со стула, на котором сидела, намереваясь пойти выяснять отношения с бабушкой, но, ощутив в голове странную ясность, тут же вернулась на место. Одного взгляда на исписанную твердой рукой неизвестного мастера страницу мне хватило, чтобы понять насколько расширилось мое сознание. То, что всего лишь несколько минут назад вызывало определенные сложности, теперь представлялось простым и понятным. Каждый витиеватый завиток на глазах обретал свой смысл и навсегда отпечатывался в моей памяти, словно я сама становилась хранилищем мудрости древних.
Судорожно листая страницы, я испытывала священный ужас от происходящего, но так и не смогла остановиться, пока не перевернула последний листок. И лишь после этого прикрыла глаза, позволяя сознанию отключиться.
Вероятно, ради разнообразия, наступившее утро выдалось добрым. Я отлично выспалась и потому чувствовала во всем теле невероятную легкость. Энергия буквально бурлила во мне и требовала немедленного выхода. Казалось, еще немного и вся накопленная за ночь сила выплеснется наружу, снося все на своем пути.
Нервно посмеиваясь, я вскочила с кровати. В то, что малейшее промедление может повлечь за собой разрушение дома, мне как-то не верилось, но лучше было перестраховаться. На всякий случай.
Радость переполняла меня. Не в силах сопротивляться восторженному безумию, я встала на цыпочки и принялась кружить по комнате, мурлыча под нос один из тех незамысловатых мотивов, что внезапно рождаются, а спустя короткое время бесследно исчезают из памяти. Руки, подобно крыльям птицы, резко взмывали вверх и плавно опускались вниз. Шелковая ночная сорочка приятно льнула к телу, повторяя его изгибы и ловя ускользающие движения. Солнце запуталось в моих волосах, посылая во все стороны россыпь огненных бликов, отчего обычная комната обрела нереальный сказочный вид.