«Эх жаль, покрывало нельзя отбросить в сторону», — мелькнула шкодливая мысль. Щеки вмиг опалило жаром, и я обхватила их ладонями, а потом и вовсе уткнулась лицом в подушку, растянувшись во всю длину на кровати. И тут же ощутила, как меня придавила тяжесть чужого тела.
Мартеля снова мучил кошмар. Иначе сны с участием рыжей колдуньи и не назовешь. Она манила его к себе, соблазняла изгибами обнаженного тела, предлагала забыться в сладких объятиях, но стоило ему поверить в искренность ее намерений, как она бесследно исчезала во тьме, оставляя его наедине с неудовлетворенным желанием.
Вот и сегодня стоило ему закрыть глаза, как перед внутренним взором возник образ юной чаровницы. И снова она танцевала перед ним в лунном свете, и снова ее волосы полыхали ярким огнем, и снова при каждом ее движении от них в стороны рассыпались снопы желто-красных искр. Мартель пытался ее схватить, сжать в объятиях, но ведьма смеясь, ускользала, вместо обещанных поцелуев, одаривая его лишь белозубой улыбкой, да сиянием изумрудных глаз.
И все же в какой-то момент что-то неуловимо изменилось. Колдунья вдруг стала к нему ближе, он ощутил это всем своим естеством. Она как будто коснулась его своим дыханием, опалила жаром юного тела. И тогда Мартель понял, что его час настал. Это произойдет сейчас или не случится уже никогда. Резким движением он подмял под себя строптивую ведьму, впиваясь в ее губы долгожданным поцелуем и немедленно ощутил, как уходит, растворяется в груди тяжесть, что давила ему на сердце все то время, что они были не вместе.
Глава 20
До чего же красив закат над Вельежем. Легкие перистые облака, скопившиеся у горизонта, окрашены в золотистый цвет лучами уходящего солнца, под ними алеет полоска неба, предвещая ветреную погоду на завтра, и все это великолепие оттеняет сгустившаяся синева вечерних сумерек, навевая романтическое настроение на одну юную ведьму.
Собственно говоря, на романтику меня потянуло еще с прошлой ночи, да так сильно, что вот уже полдня, как я была сама не своя. Сижу на крыше нашего родового замка, старательно не замечая то безобразие, что сотворил с этим местом мой дед. Правда, тут не он один постарался, имперские маги тоже внесли свою лепту в уничтожение земель графства. Пусть с их стороны сделано это было не преднамеренно, но результат все равно удручает. Одна надежда, что скоро здесь все изменится, уж я постараюсь. Моих сил теперь хватит на многое, в том числе и на то, чтобы как следует упокоить лича.
Любопытная Либби уже не раз подползала на брюхе к самому краю, стараясь разглядеть, что там внизу, благо длина шеи позволяла ей делать это без риска для жизни.
Ава недовольно подергивала своими прутиками, но я в ее недовольство не верила. Сама ведь притащила нас сюда, когда я попросила найти для меня такое место, где никто бы не беспокоил. Непонятно только, откуда она узнала, что прореха в куполе стала настолько огромной, что мы проскочим в нее без проблем.
Стоя на земле, этого было не разглядеть, а с высоты птичьего полета отлично просматривалась дыра в куполе, увеличившаяся за прошедшие две недели примерно втрое. Еще немного и в нее спокойно пролетит взрослый дракон. А через месяц-другой от магического купола вообще ничего не останется. Куда только смотрят имперские маги? Впрочем, мне их безалаберность только на руку, не придется сражаться с чужой защитой.
Я дернула Либби за хвост и малышка заворчала, недовольная тем, что ее отрывают от наблюдения. А то, что свесилась с крыши почти наполовину, это ее не волнует.
— Свалишься вниз, будет больно, — как можно проще обрисовала я последствия ее необдуманных действий, чтобы дракошка уж точно поняла, что ее ожидает в случае непослушания. Ава этим не удовлетворилась, прошлась прутьями по толстой драконьей попе. То ли шлепнула, то ли погладила, сразу и не поймешь. Либби так точно восприняла ее жест за ласку, вон как радостно скалит зубки.
Я же вернулась к своим размышлениям, успокоенная тем, что сдала дракошку под опеку метле.
Здесь и впрямь хорошо думалось. А поразмышлять было над чем. Еще бы Либби не лезла в мои мысли без спросу, но об этом остается только мечтать. Драконам вообще не свойственна щепетильность, а личное пространство они воспринимают лишь как физическую величину. Присущие людям стеснительность и стыдливость, и вовсе вызывают у них недоумение. Так что о том, что произошло между мной и лордом прошедшей ночью, я старалась не думать, хотя очень хотелось осмыслить каждое мгновение. Попытаться понять, в какой из моментов произошла та самая инициация, которая по уверениям моих предков должна была случиться лишь после церемонии бракосочетания.
Теперь то после долгих раздумий я больше чем уверена, что в прочитанных мной дневниках не только истории любви были обманом. Каждое написанное в них слово являлось лживым до самой последней буквы. И ведь я, к своему стыду, тоже успела приложить руку к этой мистификации, задуманной кем-то неведомым для удержания ведьм в подчинении. Это ведь так просто — контролировать женщину, связанную по рукам и ногам обязательствами перед детьми и мужем.
Однако прошлой ночью я выяснила опытным путем, что чтобы пройти инициацию, необязательно связывать себя узами брака, достаточно вступить в близкий телесный контакт с избранным магом. Ясно одно — обычные мужчины, не наделенные даром, для этой цели совсем не годятся. Это я ощутила в полной мере, когда по моим венам прокатилась волна чуждой мне магии. Ее мощь оказалась столь велика, что существующие преграды не выдержали и рухнули под ее напором, высвобождая спящую во мне силу, которая с момента нашего первого взаимодействия с лордом Навье просачивалась наружу тоненьким ручейком.
Вспышка боли от проникновения показалась мне столь незначительной в сравнении с обретенной свободой, что я простила герцогу невольное насилие над собой. Он ведь и впрямь не был виноват в том, что случилось. Я по доброй воле явилась к нему ночью, по доброй воле легла в его постель. Да и понимал ли он, в самом деле, что все происходит в реальности, а не является плодом его воображения? По его одурманенным страстью глазам трудно было понять, насколько он осознает то, что делает.
Сперва я опешила, растерялась под его напором, а после во мне вспыхнуло ответное пламя. Я даже сама от себя не ожидала такой страсти. Великая Праматерь, что я творила, стыдно вспомнить. Мы оба безумствовали той ночью, но к счастью, лорд отключился первым, а я получила возможность сбежать из его постели. Иначе не знаю, как смогла бы взглянуть в его глаза утром. Хорошо, не забыла в горячке удалить с простыни следы нашей страсти. После откровений бабули стало понятно, почему мне с детства легко давались простенькие магические заклинания. Могла бы и сама найти объяснение подобным странностям, если бы взяла на себя труд над этим подумать. Впрочем, я всегда воспринимала свои необычные для ведьмы способности, как нечто естественное, а убеждать меня в обратном, как я понимаю, никто не собирался. Теперь же, чувствую, мне будет доступно намного больше. Да меня буквально распирает от бушующей во мне сдвоенной силы. Такое ощущение, что отныне для меня нет ничего невозможного.
Настроение портило лишь одно — необходимость объяснения с лордом Навье, которого было не избежать. Не такой он человек, чтобы оставить мою выходку без внимания.
— Надеюсь, он и впрямь примет все случившееся за сон, — пробормотала я тихо и дернулась, едва не свалившись с крыши, когда услышала крик бабушки, доносящийся откуда-то снизу:
— Верни мою внучку, проклятый некромант, не то я разнесу твой замок по камушку, а тебя самого отправлю к демонам в преисподнюю, где тебе самое место.
Дед отозвался не сразу. Вероятно, опять проводил какие-то запрещенные ритуалы в подвалах замка и не сразу услышал призыв бывшей супруги. А быть может, не счел ее угрозы стоящими внимания. И если быть честной, то она и впрямь ничем не могла ему навредить. Если бы это было не так, то семнадцать лет назад ей не пришлось бы спасаться бегством от сошедшего с ума некроманта.
Свое появление лич обставил с помпой, видать, готовился к этой встрече много лет. Со своего наблюдательного пункта я прекрасно видела разворачивающееся внизу действо. Первыми из дверей замка вышли слуги в ливреях. Если бы не оголенные черепа, натертые до зеркального блеска, их вполне можно было бы принять за живых людей.
Мысленно я порадовалась тому, что не могу разглядеть выражение лица бабушки. Представляю, как больно ей смотреть на тех, кто служил ей верой и правдой при жизни и видеть, во что превратил их мой дед. Когда-то она знала всех этих людей по именам, ведала их радости и печали. Теперь же это были безликие зомби, подчиняющиеся любым приказам своего повелителя — бездумные и безвольные куклы, лишенные права на перерождение.
За скелетами в ливреях гордо шествовал сам хозяин замка Филидор. Сегодня он выглядел по-другому, совсем не так, как в нашу первую встречу. Величественная осанка, гордая поступь и непримиримость во всем его облике не оставляли сомнений в том, что он так и не простил жене предательства. И не важно, что она действовала так, как велела ей совесть. Его представления о взаимных обязательствах говорили ему иное. Не смотря ни на что, она должна была оставаться с ним до конца, каким бы он ни был. Ведь именно эти слова произносят супруги, давая друг другу священные клятвы у алтаря.
Не дойдя до периметра пару десятков шагов, слуги разошлись в стороны, пропуская хозяина вперед. Лорд Филидор окинул ведьму ненавидящим взглядом, мельком глянул на толпившихся за ее спиной магов, легким кивком поприветствовал лорда Навье и замер, как истукан, не желая начинать разговор первым.
Леди Матильда не выдержала. Она шагнула вперед, не дойдя лишь пары шагов до защитного купола, и с вызовом спросила:
— Где Абелия, Лангор? Что ты с ней сделал?
— Ее здесь нет, — некромант говорил спокойно, уверенный в своем ответе. Если бы кто-то прошел сквозь магический купол, ему тотчас бы стало об этом известно, но нарушений периметра не было, в этом он мог бы поклясться.