— Ты не Браун. — прошептал он. Взгляд потух, скорбная улыбка тронула губы. — Не Браун.
— Нет. — тряхнула она музыкальными волосами. Теперь ее глаза были чистого небесного цвета. — Ты справился с испытанием, Креймон.
Он какое-то время заблудился в лабиринте ее излучающих теплый животворящий свет глаз.
— Я хотел убить тебя. — прохрипел он.
— Нет, не хотел. — она покачала головой. Легкая улыбка заиграла на губах. — Но это и неважно теперь.
— Я бы не смог? Не смог убить тебя? — спросил Креймон.
— Нет, Джон. Ты бы не смог. Ни физически, ни духовно.
— Кто ты?
— А ты не знаешь, Джон?
— Я не могу поверить в то, что вижу. Я любил Джейн Браун. А ее никогда не существовало. — с горечью сказал он.
— А я любила тебя. Тысячи лет, Креймон, я любила тебя. — прошептали губы девушки.
— Ты — богиня. — презрительно бросил Джон. — Одна из изгнавших меня. Ты Аранрод. Как ты могла любить раба?
— Ты никогда не был рабом, Креймон. И раз я здесь, чтобы вернуть тебя…
— Вернуть меня? — ироническая усмешка скривила губы Джона. — После тысячелетий забытья? Вы отвернулись от меня! И ты, восседая на своем троне вместе со своим божественным племянником Гвином, спокойно наблюдала, как я сотни лет искал дорогу домой!
— Я пыталась помочь тебе, Креймон. — спокойно ответила Аранрод. Ее лицо излучало мир и радость. Боги не знают тревог и печали. Их жизнь полная гармонии и покоя. — Ты прав, я наблюдала за тобой с вершин Авалона. Тысячи лет я была твоим верным спутником, я следовала за тобой по земному пути, оплакивала твоих близких, смеялась и ненавидела вместе с тобой. Я была той тенью, которую ты всегда чувствовал за своей спиной. Я одна верила в тебя. Я дважды уговорила Великую Мать дать тебе шанс.
— Дважды? — переспросил Креймон.
— Первый раз ты не услышал меня.
— Элизабет?
— Да. — кивнула дочь Великой Дон. — Ты полюбил меня во всех обличьях, Креймон. И ни в одном не узнал, но как ты мог, если я сама не знала, кто я. Дон и Гвин с поистине божественной мудростью усложнили мою задачу, лишив памяти человеческие оболочки. Моя любовь должна была подсказать, что делать. Ты защищал меня, не зная, что своей спиной закрываешь богиню, как и я ты повиновался зову любви и голосу богов.
— И что теперь? — спросил Креймон. Истинные чувства скрыла неприступная маска.
— Мы возвращаемся домой. — ответила Аранрод. Джон посмотрел на онемевших Роуз и Брайана. — Твой повелитель и создатель, божественный сын Нуда, моего возлюбленного брата ожидает тебя в садах Стеклянного острова.
— А они?
— Свободны. — пожав плечами, сказала она. — Пусть доживают свои жизни. С этого дня они не бессмертны. Каждый новый день приблизит твоих друзей к переходу в Авалон, где вы сможете соединиться.
— Твое имя, богиня, означает "серебряный круг", и ты оправдала его полностью. — ожесточенно произнес Джон, исподлобья глядя на сверкающую красавицу. — Ты водила меня по кругу последние пятьсот лет. Вероломная Аранрод, понимаешь ли, чего только что лишила своего жалкого поданного.
— Ты служишь не мне, Креймон, но я отвечу. — мягкая улыбка тронула губы богини. Ее лик не изменился, черты остались прежними, но взгляд, глаза, мимика и выражение лица больше не напоминали пугливую и нежную Джейн Браун. Креймон проглотил горький комок, образовавшийся в горле. — Я дважды дарила тебе надежду и любовь. Великий дар, а не наказание, Джон. Я жила, страдала, и приносила жертвы, я умирала, чтобы вернуться и спасти твою грешную душу. И только милосердие Дон помогло мне исполнить задуманное. В минуту опасности и полного краха я узрела истину и защитила всех нас. Не думай, что ты потерял меня. Элизабет и Джейн все еще живут во мне. Их чувства к тебе — отражение моих.
— Боже, Эдред… — воскликнул Креймон, с ужасом глядя в переливающиеся серебристые глаза Аранрод. — Он был твоим племянником.
— Я не помнила, кто он, а Эдред, в свою очередь, не узнал меня. И не забывай, что в мире смертных я не была Богиней, тело Элизабет стало сосудом моей души, лишенной памяти. Мы — Боги, Джон. — спокойно ответила дочь Великой Дон. — Наша кровь священна. И мы никогда не запятнаем ее связью с человеком. Браки Богов всегда предопределены, мы обречены рожать наследников от своих родственников, ибо только так можно сохранить чистоту божественной крови. Мне выпало великое счастье любить тебя, не как богиня, а как земная женщина. Это было прекрасно, я не забуду ни одного дня, ни минуты, что подарила тебе. Жалкие крохи по сравнению с вечностью, но они будут служить мне утешением, и видит Дон, я желала остаться здесь. Я просила тебя, я умоляла. Ты был так одержим мечтой вернуться к своему повелителю, понимая, что тем самым теряешь меня. Ты сделал выбор в пользу Гвина ап Нуда, и не обвиняй меня, я не лгала тебе. Мне тоже пришлось пройти испытание, самое трудное за четыре тысячи лет, прожитых в поднебесном мире. Меня запутывали, сбивали с пути, мешали, чинили препятствия, лишь бы я не вспомнила об истинном предназначении и цели, и отступила. Стоит ли говорить, что Великая Дон никогда не поощряла мою увлеченность человеком. А ты все же человек, которому его бог создатель подарил бессмертие.
— И потом забыл…. - жестко напомнил Креймон. Аранрод опустила голову, кончики ее пальцев снова вспыхнули.
— Нам пора. Гвин призывает меня. Его голос звучит внутри меня, сжигает изнутри. — сказала она. — Я тоже сильно скучала по дому, Креймон, но ты должен знать. Еще есть минута, я потерплю боль. — Аранрод посмотрела в глаза Джона, в них мелькали кровавые всполохи. — В Авалоне мы никогда не сможем даже коснуться друг друга.
— Почему? — вскинув голову, спросил Креймон. В синих глазах отразилось недоумение и тоска. — Что теперь нас разделяет? То, что я человек? На разве в Авалоне не стираются грани?
— Я - Богиня, Джон, а ты верный слуга другого Бога. И это еще далеко не все причины. Узнав полный перечень, ты сам не захочешь знать меня. Это из-за меня Гвин ап Нуд погрузил тебя в сон, который длился три тысячи лет.
— Из-за тебя? — смесь гнева и изумления отразилась на лице Креймона.
— Я слишком увлеклась тобой. Мы были детьми. Помнишь маленькую девочку с косами до пят? Ты встречал меня в лесу, где изучал травы и слушал звуки природы. Мы смеялись и играли. Я научила тебя языку птиц. И когда ты достиг зрелости, я перестала приходить. Мне было больно смотреть на тебя, и чувствовать запретную и в то же время священную любовь.
— Я никогда… — он осекся, не сводя глаз с бледной красавицы. — Не смотрел на тебя так.
— Да, ты не смотрел. — горькая улыбка тронула губы Аранрод. — Ты вырос и женился на смертной женщине, у тебя родились дети, и ты готовился стать друидом, проповедником воли Гвина на земле. Но я не желала смириться, невидимой тенью навещая тебя по ночам. Я стояла в изголовье кровати, презирая себя и все душой ненавидя твою жену. Боль, ярость и страдания — вот, что дарила мне любовь к тебе. Конечно, мои отлучки не могли остаться незамеченными. Дон приказала мне забыть, но как я могла? Одержимость смертным — страшный грех и ослушание. А наказан был ты. Они думали, что время излечит раны, остудит страсть, но даже бездыханным, погруженным в ледяной сон ты был мне дороже и ближе, чем тот, кого Великая Дон выбрала мне в мужья.
— Ты замужем…. - эхом отозвался Креймон, плечи его обреченно поникли.
— Да. Наверно, с этого нужно было начать. Я никогда не любила своего мужа, я не хотела знать своих детей. Я — ужасная мать, раз любовь к тебе ставила выше родных отпрысков. Двое сыновей, чудесные белокурые мальчики. Теперь уже мужчины. Я оставила их, чтобы вернуть тебя.
— Кто он, Дж… Аранрод?
— Гвидион фаб Дон.
— Твой брат. — горько усмехнулся Креймон. — Ничего не изменилось на небесах. О, Боги, вы погрязли в пороках.
— Мы давно не живем вместе. Я не хотела этой свадьбы, но брак был предрешен задолго до того, как я стала взрослой.
— Ты родила ему детей. — холодно напомнил Джон. Аранрод протянула руку и коснулась щеки Креймона.
— Я бы отдала все прожитые годы за одну нормальную короткую жизнь с тобой. Я бы хотела, чтобы мои дети были твоими. В Авалоне у нас нет будущего.
— Я ничего не прошу у тебя, Божественная. Я не знаю тебя. Я любил трижды, но ни одна из моих избранниц не была тобой. Твоя любовь принесла в мою жизнь одни разрушения.
— Почаще повторяй себе то, что ты сказал сейчас, и мы избежим наказания. Мне больно слышать твои слова, и еще больнее осознавать, что они не правдивы, но только так ты защитишь себя от гнева Дон и моего мужа. Теперь мы все сказали друг другу. Больше возможности поговорить у нас не будет, любимый мой. Целая вечность впереди, но она не радует меня. Как жаль, что ты не послушал Джейн Браун…. - золотая слеза стекла по форфорово-белой коже Аранрод. Она взяла руку Креймона и крепко сжала ее.
— Ты готов? — спросила она. Джон повернул голову, чтобы взглянуть в лицо женщины, которую, по сути, видел впервые за четыре тысячи лет. Он сказал, что не знает ее, но это было ложью. Сложно объяснить, что заставило его полюбить каждое воплощение Аранрод в мире смертных. Шестое чувство или подсознание подсказывали ему, что перед ним существо особенное и неземное. Разве не божественный свет и хрупкость Элизабет Сомерсет пленили его пятьсот лет назад? А Джейн Браун? И ее невинная святость, нежность и чистота широко-распахнутых робких глаз? Он откликался на могучий великий зов любви Аранрод. Он любил ее во всех обличиях. Но как богиню принять не мог.
— Мы можем остаться? — понимая абсурдность своего вопроса, Креймон с надеждой взглянул в позеленевшие от слез глаза.
— Слишком поздно. — тихо отозвалась она. — Прощайся со своими друзьями.
Роуз и Брайан, упав на колени, с благоволением смотрели на мерцающую богиню. Она неуловимо менялась. Простое платье растворилось, и вместо стройное тело Аранрод нежными легкими складками укрыли белые длинные одежды, которые тускло сияли, словно были сплетены из лунного света, волосы живым серебристым водопадом заструились по плечам, опускаяс