а общину и грустно выдержал паузу. Но к концу мессы уже успел забыть свою обиду и опять с надеждой начал многоголосное заключительное песнопение. Ему страшно хотелось, чтоб каждый пел свой единственный голос, не сбиваясь, не оглядываясь на остальных, и все-таки в гармонии с ними. Нот не было. Он ждал не заученной песни, не безличной, безразличной гармонии звуков, но той единственной неповторимой гармонии тех, кто был в храме. Лица людей были напряжены и выражали недоумение. Какофония оборвалась сама собой. Священник протянул руки, но не для благословения. «Франц, почему ты оставил меня? Ведь я старался петь твой голос. Мне казалось, это так просто. Сначала все время вверх, а потом в конце вниз. Да проснитесь же Вы. Я ведь давал Вам голоса. Это ведь так просто. Почему простое и естественное оказывается таким сложным?» Он забыл благословить паству. Вместо этого он снова пересчитал козлят, будто они могли куда-то убежать за это время, и в тишине удалился. Казалось, этот рыцарь гармонии был из того же материала, что и Мария с Христом в алтаре. Святой Антоний Падуанский, помоги каждому из нас найти то, что мы потеряли… Я вышла из церкви в жару и зелень листьев. Мой поезд отходил через 15 минут. Смогла ли я найти волшебную гору, спросили меня дома. Я, не задумываясь, ответила «да».